Александр Мазин - Мастер Исхода
Вывел меня из этого непродуктивного состояния Говорков.
— Вот! — Очень довольный Михал Михалыч втолкнул в хижину двух девчонок. — Злата и Матрёна. Наши!
Девчонки — одна светленькая, другая темненькая, обе миловидные, хрупкие и чем-то похожие. Ага, понятно чем. Глазки испуганные, на личиках — готовность и преданность.
Мне полагалось радоваться. Бурно. Но я почему-то не обрадовался.
Мои мысли были там, у дерева, на котором висел труп Маххаим.
Должно быть, на моей физиономии что-то такое отразилось, потому что девушки враз посмурнели, испуганно стрельнули глазками в сторону Михаила.
Тот вник в мое состояние — эмпат все-таки.
— Проблемы, Володя? Не вышло с Маххаим?
— Вышло, — проворчал я. — Только боком. Хреновые дела, Мишаня. Как бы тебе объяснить… Твари эти, как я и предполагал, — не от нашего мира.
— Бесы, что ли? — угадал Михал Михалыч.
— Вроде того. И я понятия не имею, как они сюда попали. Но вполне допускаю, что твари могут проскочить на любую из Земель. Хоть к нам, в Центральную Сибирь, хоть на Землю-Исходную…
— Ну и пусть себе проскакивают, — спокойно ответил Говорков. — Уж там их встретят, не сомневайся! Здесь ты один — Одаренный, а в Центральной Сибири вас — сотни. И оружие нормальное, не эти недоделанные рогатки, — он встряхнул прицепленным к поясу пращным ремнем.
Здравая мысль. Но она почему-то не пришла мне в голову. Интересно, почему?
— Не всё так просто, Мишаня. Кабы они были просто иной расой, способной к превращениям и активной телепатии, тогда ты был бы прав. Но тут что-то еще… Как-то они вплетены в ткань Мироздания. И Высшее… Высшее здесь не такое, как на других Землях. Скажи мне, Михал Михалыч, а ваш Пророк, Шу Дам… Он никого не убивал?
— Нет, ты что! — замотал головой Михал Михалыч. — А почему ты спрашиваешь?
— Потому спрашиваю, Михал Михалыч, что если все идет как должно, то через два года после Исхода любой Пророк почти полностью восстанавливает свою Силу и связь с Высшим. А Шу Дам не восстановился.
— Почему ты так думаешь? — Говорков нахмурился. Ему не нравилось то, что я говорил о Шу Даме. Естественно. Ведь для меня Шу Дам был одним из Пророков. А для Михал Михалыча Шу Дам был не «одним из», а тем самым, единственным.
— Я не думаю. Я знаю.
Говорков поежился под моим взглядом.
Неуютно ему. Это неправильно. Мы же с ним — одного роду-племени. Здесь, на этой чужой Земле. Нам должно быть тепло вместе. А ему холодно.
Я глянул на девушек… Им тоже было неуютно. Страшновато. А ведь я — их единственная надежда на спасение. Они мне на шею броситься должны. А я целовать их должен и таять от счастья, что их выручил. Я же — Спасатель. Часть Единого… Стоп! Кажется, я допер. Но радости от этого — ни миллиграмма.
— Мишаня, — проговорил я совсем тихо. — Знаешь, что такое — оборотная сторона Добра?
— Зло, наверное? — Говорков растерялся.
— Неверно, брат. Оборотная сторона Добра — Равнодушие.
Оп! Что-то такое он и сам уловил.
— Это ты — о себе? — произнес он после паузы.
— Именно. Так и есть? — жестко спросил я.
— Ну… вроде того.
— Давно почувствовал?
— Да… почти сразу.
— Почему не сказал?
— А откуда я знал, что надо сказать? — Михал Михалыч сердито мотнул кудрявой головой. — Можно подумать, что я только и делаю, что с Мастерами Исхода общаюсь!
— Ладно, остынь, — примирительно произнес я. — Скажи лучше, это… состояние. Оно, как, прогрессирует?
— Пожалуй, да, — ответил Говорков, немножко поразмыслив. — Когда мы только встретились, ты был… в тебе чувств было побольше. Вот о Ванде печалился. А сейчас — как?
Я прислушался к себе… Эмоции у меня, безусловно, имелись. Например, страх. Или гнев. А вот чувства, сострадание… Сожалел ли я о том, что Ванда погибла? Пожалуй. Но не столько о ней, сколько — о собственном недосмотре. Мне было неприятно, что я ошибся. И только.
Сожалел не сердцем, а умом. А ум, как известно, штука универсальная. Инструмент, вернее, оружие познания. А оружие — это такая штука, что одинаково функционирует как в злых, так и в добрых руках.
Итак, я изменяюсь, это очевидно. В чем же причина? В «неправильности» данной планеты, в проклятом месте, где даже Пророку не удалось «докричаться» до Бога? Или в том, что я убиваю Маххаим?
А если пофантазировать? Допустим, есть некая планета, где Добро и Зло находятся в строгом равновесии.
И тут на ней непонятным образом появляются Маххаим. Зло. Равновесие нарушается, и через какое-то время здесь появляется Шу Дам с колонистами. Шу Дам — Добро. Много Добра. Равновесие опять нарушается. Маххаим убивают Пророка. Теперь опять перевешивает Зло. Появляюсь я. Убиваю Маххаим. Зло уменьшается, равновесие опять нарушается, и включается механизм, который сокращает меру Добра. То есть пытается «сократить» меня. Но меня прикончить не удается, и тогда система идет по другому пути: сокращает «вес» Добра прямо во мне. Логично? Вполне. Сгодится как рабочая гипотеза. В меру бредовая и, скажем прямо, — маловероятная.
Нет, умом такие вещи не понять. Это как стрекозе осознать, что такое экосистема. Ум — он как бы в плоскости лежит, а задача — «объемная».
Однако исходя из жизненного опыта, общего знания и здравого смысла и букашка может выбрать правильный путь. А я все-таки не букашка, я Мастер. Следовательно, базовые навыки Логика-Интуитива у меня имеются… Что я упустил? Я упустил людей. Местных жителей. Они тут жили и до Маххаим. И сейчас я точно знаю, что это не потомки колонистов с Земли-Исходной. Временные параметры не сходятся. Значит, люди появились здесь автономно. Волей Создателя, потому что иначе быть не может. Стоп! Я кое-что забыл. Зеленоголовых. Стайных хищных динозавров, которые хотели меня скушать на южном континенте. Может, это они — Зло? Во всяком случае, с точки зрения людей они уж точно не Добро.
Людей создал Бог. А зеленоголовых — кто? А кто создал Маххаим? Дьявол?..
…Я уже почти поймал жар-птицу за хвост, но тут встряла беленькая Злата и сбила состояние:
— Может, я чем-нибудь могу помочь? — важно пискнула она. — Я — опытный психоаналитик!
Тьфу, пропасть!
Моя досада была так явственна, что Говоркова даже передернуло.
— Идите-ка отсюда, девчонки! Мастеру подумать надо.
Темненькая Матрена тут же двинулась на выход, а вот беленькая Злата и не подумала. Сделала решительную мордочку. Ничего, кстати, мордочка. И фигурка отличная. Ножки стройные, загорелые, грудка топорщится маленькими сосочками, губки алые приоткрыты двусмысленно… Вернее, как раз недвусмысленно. Чёрт! В таком состоянии я точно не смогу трезво мыслить!
— Вы идите, Михал Михалыч, — внезапно охрипшим голосом сказал я. — С Матреной. Погуляйте по поселку. Может, еще кого найдете.
Понятливый Говорков тут же испарился.
— Не хочешь рассказать мне, что с тобой случилось? — поинтересовалась юная блондиночка, усаживаясь на застеленное шкурой травяное ложе. Хорошо так уселась: ножки скрещены, низ живота прикрыт «языком» полотняного передника, сама чуть откинулась назад, чтобы грудка и шейка лучше смотрелись. А на шейке — ожерелье из светлого золота. Запястья и лодыжки тоже украшены. Ножки чуть запылившиеся, но ухоженные, а на пальчиках вообще что-то вроде маникюра. Тяжелой работой ее здесь точно не обременяли.
Я неплохо ее ощущал. Имело место плотское желание, взятое под контроль тренированной волей и куда большим желанием повелевать и властвовать. Тщеславная (и вздорная) мысль: подчинить себе Мастера Исхода. Классический тип женщины, которая привыкла принимать вознаграждение за доставленное ей же удовольствие. Пожалуй, с профессией она угадала точно. А вот со мной — не совсем.
Я опустился напротив, на корточки, мысленно позвал Лакомку и «попросил» никого в дом не пускать.
— Конечно, хочу, — произнес я, распуская узел львиного пояса. — Только не рассказывать.
Дальше все было просто. Вернее, всё началось просто. Не так уж сложно управлять женщиной, чьи эмоции и ощущения читаешь, как управляющие векторы на шлемном экране пилота боевого «крыла».
Через минуту она забыла, что хотела властвовать. Через две — вообще обо всем забыла.
Я вел ее по тропинке наслаждения легко и непринужденно…
И абсолютно равнодушно. Ничего, кроме такого же плотского желания. Я умело провел ее по краешку нескольких пиков, ни разу не дав сорваться. Раскачал настолько, что даже дремавшая у порога Лакомка проснулась и негромким рыком сообщила мне, что ей тоже хочется…
Я не стал отсекать мою кошечку. Течки у нее нет, так что — переживет.
Поиграв со Златой и с собой заодно, я довел ее до того, что она зарычала не хуже Лакомки, и только после этого задрал кверху стройные ножки и…
