Александр Голодный - Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона
– Братья, зачем?..
Меня осторожно обнимает Ахмет. Кемаль не рискует прижимать к груди, только с жалостью гладит по спине!
– Мы не могли оставить тебя одного, Искандер. Жизнь после смерти должна иметь цель.
– Неужели не могли послать других?
– На это дело брали только добровольцев.
Да, мои друзья – добровольцы. Как и те парни, которые уже находятся на территории Соединенных Штатов и готовятся к проведению диверсий. В том случае, если у нас ничего не получится. Что вряд ли.
– Мы вместе сражались и вместе закончим эту жизнь.
Безнадежно возражаю:
– Я бессмертный. Альфа.
– Значит, поможешь нам с новой жизнью.
Кемаль пытается шутить, но для меня это не шутки. Киваю:
– Хорошо, братья. Это я сделаю. Новый мир будет достойный, как и семья.
Мысленно добавляю: «И яркой, счастливой судьба». Продолжаю вслух:
– В той жизни вы будете вместе.
Отвечаю на изумление во взглядах:
– Это мне по силам и относится…
Подбираю слова:
– …к кодексу Альфы. Обязательство, которое я выполню, даже когда перестану быть человеком.
Друзья пораженно застыли. Несмотря на все свои сверхъестественные способности, я для них в первую очередь все еще человек. И откровения о могуществе, достойном полубога…
Невесело улыбаюсь:
– Время, парни. Охрана может заподозрить неладное.
Командир кивает:
– Веди, брат.
* * *Темные очки в ночную смену выглядят эксцентрично. Но не вызывают удивления у операторов центра управления и прекрасно скрывают мерцающие жемчугом глаза от объективов видеокамер. Любимая модель Черного Теха, выступающего на этот раз в роли инженера человеческих душ. Впрочем, «железу» тоже достанется.
– Приступаем к эксперименту, коллеги.
– Да, сэр.
Для «коллег» реальность щедро дополнена иллюзиями. Высококлассными – я запомнил урок Брюса. В их сознании присутствуют профессор Бергман со свитой, ночь заменена на день, и основным мотивом является желание идеально выполнить свою работу. К слову, настоящий эксперимент был запланирован на восемь утра.
– Пластину омега-пятнадцать переставить в омега-четыреста семьдесят пять.
– Да, сэр.
Сколько мы проработаем, пока не спохватится охрана? Теоретически, вояки частной армии должны реагировать лишь на тревожные кнопки и картинки беспорядков на экранах мониторов. Но что у них заложено в инструкциях на случай, когда пойдет вразнос реактор?
Через сорок с небольшим минут приходит пора лично посетить реакторный зал. Прихватываю ключ сложной формы для ручного доступа к механике отражающих пластин, чехол со специализированным мультитулом. Ментальная связь с операторами слабеет, истончается, но не исчезает совсем. Никуда с поводка они не денутся.
Парни ожидают в комнатушке дежурной бригады ремонтников. Белые шапочки на головы, респираторы на лица. Американцы жмутся даже на легкие защитные скафандры, экипировка ремонтников не изменилась с восьмидесятых годов. Частая замена персонала обходится дешевле разработки новых средств защиты. Впрочем, трудно подобрать достойную защиту от излучения, львиную долю которого составляют нейтроны.
– Сэр, лекарства?..
Кемаль протягивает пузырек с таблетками. Морщусь в ответ, демонстрируя жестом:
– Выброси.
К средствам от радиации эта химия не имеет никакого отношения. Но симптомы лучевой болезни задавливает качественно, отдаю должное. Правда, лишь на первой, относительно легкой стадии.
Реакторный зал встретил сильным запахом озона. Правда, к свежему и бодрящему аромату примешивается ощутимая едкая струя, как от горелой резины. Радиация ионизирует молекулы воздуха, отсюда и эффект.
Не зря мы со всем прилежанием поработали на тренажерах. Дело спорится, только щелкают искры короткого замыкания в отрубаемых отвертками блокираторах. Затем специальный ключ-вилка вставляется в пазы, нажим, и на свет появляется хвостовик фокусирующей пластины. Яркого синего отлива, необычно легкий металл. Как он удерживает нейтроны? Происхождение материала так и останется загадкой, хотя, после знакомства с Финистом, я придерживаюсь версии наследия Атлантов. Надо было спросить тогда у волхва в прошлом Аркаима – не Арии ли раздолбали слишком многого возжелавший островок? Так же, как прошедший сквозь смерть офицер, много лет спустя и в чужом мире – Хрустальный остров?
Уверен, что истина где-то рядом.
Пока один слой сознания перебирает мысли и впечатления, другой контролирует операторов, третий следит за нашей работой. Ключей всего два, сил у меня мало, поэтому мы работаем с Ахметом, а Кемаль трудится в гордом одиночестве.
Интересно, скажется ли на мне радиация? В принципе реактор сейчас практически заглушен, но вырывающиеся из-под ног потоки частиц легко различаю паранормальным взглядом.
Двадцать пять минут ударного труда. Я уже задыхаюсь, сил нет вообще. Парни это замечают:
– Сэр, постойте, отдохните, мы справимся сами.
Киваю, достаю из внутреннего кармана фляжку и, сдвинув на подбородок респиратор, присасываюсь.
Прикончив в несколько глотков, перевожу дыхание, осматриваюсь. Да, осталось чуть-чуть.
Еще пять минут – и готово. Расставленные по «новой» схеме, отражатели выдадут фантастический результат. Уверен, что, как и в моем мире, операторы на суде будут повторять одну и ту же фразу: «Мы все делали правильно». Если дотянут до суда, конечно.
– Уходим.
Респираторы в урну. Наш путь лежит мимо центра управления, не отказываю в удовольствии зайти и лично возглавить продолжение «эксперимента».
– Отключить первый, пятый и седьмой циркуляционные насосы, поднять стержни.
В ответ на бредовую команду звучит привычное почтительное:
– Да, сэр.
Выстраиваемые компьютером графики словно сошли с ума. Хорошо, что автоматическое управление отключено – именно оно устроило шоу в прошедшую новогоднюю ночь. Наверное, сказались мои навыки хакера. И непредсказуемые умения Финиста, как универсального ключа к любым программам.
Ого, тепловая мощность растет даже быстрее, чем я рассчитывал. В центре неправильного шара сверхмощных радиационных полей образуется зона перегрева. Идет интенсивное парообразование, начинают разрушаться топливные сборки. Сейчас…
Одновременно со вспыхнувшими красными табло звучит тревожное:
– Срыв циркуляционных насосов!
– Запускайте все. Полная мощность.
– Да, сэр!
Ага, «полная мощность». Дури прокачать не хватит, внутри «кастрюли» давление уже зашкаливает. Ну, что у нас дальше по плану?
– Насосы сорваны! Сработали аварийные клапаны сброса пара!
Как и у нас, в проклятом восемьдесят шестом году. Добро пожаловать в Чернобыль, «коллеги»!
Не выдержав избыточного давления, аварийные клапаны разрушились, забив своими деталями выпускные патрубки. Реактор бурлит, стремительно набирая смертоносную мощь. Разрушение топливных сборок приобретает катастрофический характер, вступающие в контакт с ядерным топливом молекулы воды распадаются на водород и кислород. Пар не препятствует реакции деления – он только добавляет энергии, прекрасно отражая и замедляя нейтроны.
Что же, думаю, мы уже лишние на этом празднике жизни. Кивок напарникам, покидаем центр управления, оставив парализованных, но осознающих весь ужас своего положения операторов. Пусть в полной мере насладятся «гениальными» идеями Стратева. HFIR теперь не спасет даже чудо. Основная часть миссии практически выполнена.
Но у нас есть еще одно дело.
Недавно на заводе в Оклахоме-Сити, производящем взрывчатые вещества для специальных изделий, случилась маленькая неприятность. Дотянулась ли рука Ильи Юрьевича, или так совпали звезды, но склад с готовой продукцией разнесло в пыль могучим взрывом.
Я посещал Арзамас вскоре после того, как там рванули вагоны с чем-то подобным. В служебной командировке, разумеется. Печальное было зрелище. И страшное.
А без особой высокотехнологичной взрывчатки, изготовленной в виде сложных геометрических фигур, невозможно достижение критической массы в ядерных зарядах имплозивного типа.
В общем, отгрузка калифорниевых полусфер на заводы по сборке специальных изделий временно приостановлена. И изрядный запас готовых элементов скопился совсем рядом – в особом складе, на расстоянии какого-то полукилометра.
В нормальной обстановке прорваться туда не было ни единого шанса. Но то в нормальной. И простым смертным.
Первый попавшийся на пути охранник безжизненно сполз по стене, когда мы находились от него в десяти шагах. Да еще и за углом. Убивать легко. Особенно Альфе. Только тихо тренькнула нить оборванной жизни. Или это услышал я один?
Притормозивший Кемаль сдергивает с трупа широкий пояс. Кобура, подсумок с запасными магазинами, фонарик. Остальное ни к чему, отправляется на пол. Странно, но в этом мире не применяются дактилоскопические определители владельца оружия. В кобуре обычная, очень привычная «Беретта». С такими мы работали в Англии. Работа ознаменовалась термоядерным грибом у Лонг Тома.
