Император Пограничья 2 - Евгений И. Астахов
— Интересно, какой интерес мог преследовать этот человек… — я задумчиво провёл пальцем по подбородку.
— Формально Верлина оправдали, но двери в академию для него закрылись, — продолжала Ольховская. — В дневниках много страниц со словами разочарования, горькими мыслями о несправедливости… обычное нытье самовлюблённого неудачника.
— А что с его исследованиями? — спросил я, понимая, что именно они представляют для нас наибольший интерес. Да и вряд ли «нытьё» так озадачило бы девушку.
В трубке повисла напряжённая пауза.
— Вот тут… — голос Василисы дрогнул. — Я читала это, и мне становилось физически плохо, Прохор. Он разработал методику извлечения Эссенции из живых Бездушных.
Как будто они живы…
Впрочем, я прекрасно понимал, о чём шла речь.
— Суть в том, — продолжила она, и я слышал, как дрожит её голос, — что посмертное извлечение кристаллов даёт лишь малую часть потенциальной энергии. При жизни энергия циркулирует, усиливается, и…
— И он решил добыть всю энергию разом, — закончил я за неё.
— Да. Но для этого требовался особый ритуал, — Василиса сделала паузу. — Он называл его «Симбиотическое извлечение». Верлин обнаружил, что может использовать живых людей как… проводники для энергии Бездушных.
Я стиснул зубы, уже понимая, к чему всё идёт.
— Методика требует создания «энергетического моста» между человеком и Бездушным, — продолжала она дрожащим голосом. — Чем моложе человек, тем лучше проводимость. Подростки и… дети работают лучше всего.
Я почувствовал, как холодная ярость поднимается внутри меня.
— Человека помещают в специальную установку с Бездушным, — Василиса говорила все тише. — Затем на обоих наносят сложную систему рун, используя смесь из измельчённых кристаллов Эссенции и… и крови живого субъекта. При активации ритуала жизненная сила человека буквально вытягивает энергию из Бездушного.
— И что происходит с человеком? — спросил я, хотя уже знал ответ.
— Он… умирает, — прошептала Василиса. — Медленно. Мучительно. А иногда… иногда превращается в овощ.
— И выход энергии? — устало спросил я.
— В восемь-десять раз больше, чем при обычном извлечении, — ответила Василиса. — Но кристаллы имеют особый чёрный оттенок и… нестабильны. Часто взрываются при использовании, иногда искажают заклинания.
Я шумно вздохнул. Такие знания никогда не должны были появляться на свет.
— Есть ещё что-нибудь?
— Да, и это… пожалуй, самое удивительное, — в голосе Василисы появились новые нотки. — Понимаешь, Верлин был не просто одержим наукой. Он был влюблён. Безнадёжно и безответно.
Я приподнял бровь, не ожидая такого поворота.
— В дневнике полно скверных стихов, — прыснула Василиса. — Я даже зачитывать не буду, как-то совестно. Но он постоянно обращается к некой «Катерине» или «Катеньке». Даже настоящий портрет карандашом нарисовал. И я её знаю, Прохор!
— Что? — я выпрямился.
— Это Екатерина Терехова, — в голосе Василисы звучала уверенность. — Она училась со мной в Смоленской академии, на курс старше. Когда я увидела портрет, сразу узнала её — эти миндалевидные глаза, чуть вздёрнутый нос…
— Терехова? — я попытался вспомнить, слышал ли я эту фамилию раньше.
— Да, из тех самых Тереховых, — подтвердила Ольховская. — Её отец — князь Ростислав Терехов, правит Муромом уже лет двадцать.
— Погоди, — я пытался уложить факты в голове. — Ты хочешь сказать, что покровителем Верлина был сам князь Муромский?
— Скорее всего, — согласилась Василиса. — В одной из записей Верлин упоминает «Р. Т.». Это слишком явное совпадение.
Я откинулся на спинку сиденья, размышляя. Муром… Место, где родилась мать Платонова. Там же находится лавка Демидовых, где мне нужно приобрести оборудование для шахты. Похоже, следующая моя поездка будет направлена именно в эту сторону…
— И что эта Екатерина? — спросил я. — Как она относилась к Верлину?
— Никак, — фыркнула Василиса. — Насколько я помню, она даже не замечала таких, как он. Екатерина всегда была… высокомерной. Даже по меркам аристократии. Вокруг неё вечно крутились женихи из лучших семей.
— Звучит как классическая история несчастной любви, — я не удержался от сарказма.
— Не смейся, — Василиса внезапно стала серьёзной. — Я думаю, именно это и сломало его окончательно. После скандала в академии он потерял всё — положение, репутацию, перспективы… и шанс когда-либо быть рядом с Екатериной. Неразделённая любовь превратилась в одержимость, и когда он стал Химерой…
— Превратилась в безумие, — закончил я за неё.
— Именно, — подтвердила собеседница. — В последних записях он постоянно обращается к «Катерине», словно она рядом с ним. Спрашивает её мнение о своих экспериментах, ищет её одобрения. Это… жутко.
Об этом же говорила та девочка в клетке…
Мне встречались воины, чей разум раскалывался под давлением войны, горя или потери. Некоторые из них тоже разговаривали с призраками.
От полученной информации в голове начала складываться картина, которая мне совсем не понравилась.
— Василиса, — сказал я медленно, — то, что ты обнаружила, может иметь крайне серьёзные политические последствия. Если Верлин действительно был связан с княжеской семьёй Мурома…
— Понимаю, — тихо ответила она. — Именно поэтому я храню эти записи под замком и рассказала только тебе.
Я оценил её осторожность. Слишком много влиятельных людей могли бы захотеть, чтобы эта история никогда не увидела свет.
— И не стоит забывать, что на свете полно бесчестных и порочных людей. Это для нас с тобой тот ритуал — несусветная гнусь, а для кого-то окажется весьма рациональным способом увеличить приток Эссенции.
— Божечки! Ты действительно думаешь, что кто-то стал бы его использовать?
До чего же она наивна…
— Поверь мне, ещё как.
— Верю, — просто ответила она.
— Интересно, знает ли князь Веретинский о том, что творилось в его владениях? — задумчиво протянул я. — И какую роль во всем этом играл Терехов? Успел ли Химера сообщить ему о своём открытии? Или нет?..
— Не знаю, — со вздохом ответила Ольховская, — но, кажется, мы ненароком оказались замешаны в нечто гораздо более серьёзное, чем просто охота на обезумевшего мага.
— Согласен, — я сжал магофон крепче. — Спасибо за информацию, Василиса. Ты отлично поработала. По возвращении обсудим, что с этим делать дальше. А пока спрячь эти
