Мелкий бес - Алекс Меглин
Хозяин ничего не услышал — он схватил жену за огромные сиськи, мял и тискал их. Правая рука задрала бабе платье и легла на затылок, наклоняя женщину к столу. Торопится. Растопыренная пятерня легла на лицо бабы, крепко прижимая к столешнице. Ремень с бляхой упали на пол. Зина прикрыла глаза. Вялый отросток тыкался между крупных ягодиц, но никак не мог попасть внутрь. Зашипев, муж поплевал на ладонь и принялся быстро возить ей между бедер заохавшей жены.
— Вылезаем потиху, — прошептал Федя плешивому.
Тот испуганно затряс головой. Я из вредности ткнул его щепочкой, но мужичок был так испуган мыслью о побеге, что ничего не почувствовал.
Муж всё-таки не смог привести уд в нужное состоянии. Скривившись он, схватил огурец и с размаху засадил жене. Ее отверстие хлюпнуло, заглатывая овощ. Удовлетворенно хмыкнув, мужчина схватил второй и наполовину загнал его, придерживая двумя пальцами.
— Нравится, дрянь? Это чтобы ты на других мужиков не смотрела! Эх, если бы тогда под лёд не провалился, другое дело было бы!
= Хорошо, ох хорошо! — взвизгнула женщина.
Тут все пошло наперекосяк. Федя по-пластунски полз к двери, плешивый же смотрел полными отчаянии глазами. Но банальное невезение сыграло свою роль. Клянусь, я тут вовсе не причем. С крючка слетела кружка и грохнулась на пол, разбившись вдребезги. Муж обернулся. Его глаза налились кровью. Рука схватилась за кривой нож, висевший на поясе.
— Порешу! Всех порешу! — заорал он.
Плешивый завизжал и выскочил из-под лавки. Зина вскочила — из нее разом выскочило два поблескивающих огурца. Закричав, она бросилась на спину мужа. Тот двинул ей локтем, в кровь разбивая лицо. Завыв, женщина грохнулась спиной на стол.
Нож столкнулся с саблей Феди. Отразив удар, мужчина дёрнул за ручку двери… На моих глазах крючок подскочил и попал в скобу. Муж замахал кинжалом. Федя не успел — по его предплечью побежала кровь. Что тут творится!?
Зарычав, Федя нанес широкий размашистый удар. Охотник был ловок, он изогнулся, пропуская удар, и полоснул ножом вслед опускавшей руке. И сразу же упал на пол, поскользнувшись на хрустнувшем огурце.
К нему подскочил плешивый, расшибая об голову охотника горшок с дымящимися щами. Не глядя и крича, как дикий зверь, муж махнул ножом, и кончик лезвие вошёл в основании ноги плешивого и вспорол ее до колена.
— Уходи, уходи! — завыла Зина на подходящего к ослепшему охотнику Феде.
Глаза удальца застилала кровавая пелена. Он держал саблю в левой руке, правая висела плетью. Удар охотника разделил его ладонь на две части, прорубив до середины. Бил Федя неловко, но сабля вошла в ключицу охотника. Зина схватила со стола нож и ткнула Федю в грудь. Просто ткнула. Широкое лезвие почти без усилий ушло в грудь мужчины. Непонимающим взглядом Федя уставился на торчащую рукоять.
Федя замычал и перешагнув охотника, вогнал саблю в живот женщины. Серебристый клинок вошёл чуть ниже пупка, но вышел криво, из верха ягодицы. Федя навалился на женщину, и они рухнули на стол, где и затихли.
Плешивый лежал в луже крови. Охотник с проломленной головой, обляпанной капустой, смотрел в потолок пустыми глазами. Федя с Зиной лежали на столе, с которого ручейками лила кровь. Кольцо пульсировало. Жёлтый глаз Лиха ярко горел. Но позолота на кольце тоже ярко сияла, что создавало напряжение в артефакте.
По ободку пробегали золотистые молнии, камень же отекал, будто воск.
Я выбежал на улицу. Над левой частью селения висела плотная черная туча. Казалось, что если бросить камень, то легко достанешь до черного брюха. Правую часть деревни пронизывал свет, льющийся с белого, полуденного неба. Началось что-то нехорошее.
Глава 31
Небо раскололось надвое: с одной стороны, тяжелая чёрная туча нависала, словно молчаливая угроза, с другой — свет лился мягким, почти божественным сиянием, словно чья-то невидимая рука пыталась разделить мир на две части. Тишина была гнетущей, но я чувствовал, как напряжение нарастает, готовое выплеснуться в любой момент. Ветер подхватывал запах сырой земли, влажного дерева и чего-то железного, почти металлического, но не совсем — запах крови, что застыл в воздухе.
На одной стороне деревенской площади, рядом с сторожевой башней, стоял диковатого вида мужчина. Его глаза горели неестественным, почти безумным блеском. Тёмная туча будто сгустилась над ним, окутала его плечи, делая его тень длинной и устрашающей. Мужчина гневно размахивал руками, кричал что-то невразумительное, но ужасное, заставляя детей прятаться за юбками своих матерей. Его слова были наполнены яростью, как будто его душу разрывали изнутри.
— Вы все у меня попляшете, сукины дети! Я вас живьем сожру!
На противоположной стороне площади, ближе к свету, собралась группа женщин. Их лица были осветлены, а в глазах виднелось нечто благостное. Они напевали нежные мелодии, их голоса звучали словно хрустальный звон. Самая старая женщина, держа младенца на руках, говорила особенно громко. Её слова были как бальзам на раны, убаюкивающие и вселяющие надежду.
— Свят оберегает душу каждого! Воздадим же ему хвалу!
Кузнец сидел на ступенях башни, его рука нервно стискивала рукоять молота. Лицо мужчины было искажено внутренней борьбой, глаза блуждали между тёмной тучей и светом, словно он пытался найти в этом хаосе хоть какую-то истину.
Мужчины, держа в руках вилы и топоры, стояли на страже домов, готовые в любой момент броситься на защиту своих семей. Сторожа нашлись только на темной стороне. Они злобно зыркали на соседей, с блаженными лицами бродящими по площади. В отличии от светлых, облаченных в самые новехонькие светлые рубахи, темные были одеты в повседневное. У многих на серых рубах багровела свежая кровь.
Посреди этого гнетущего ожидания, вспыхнула перепалка. Двое мужчин стояли лицом к лицу, их глаза полны ненависти и безумия. Один из них, могучего телосложения стоял под тёмной тучей, его лицо было искажено яростью. Второй, худой, но высокий, стоял под светом, его взгляд был наполнен безумным, фанатичным спокойствием.
— Ты не помнишь, что задолжал мне пуд муки, Марек?! — рявкнул здоровяк, его руки сжимались в кулаки.
— Ты сошёл с ума, Олаф, сам же должен мне три десятка яиц! — ответил Марек, его голос был мягким, но в нём слышалась угроза.
Олаф не выдержал. С криком ярости он кинулся на Марека, его кулак с ужасающей силой врезался в скулу тощего. Звук удара разнёсся по площади, как раскат грома. Марек отлетел на несколько шагов, кровь брызнула из рассечённой щеки, мгновенно покрасив белую рубашку. Он попытался
