Большой проигрыш - Алексис Опсокополос
Конечно, теоретически был шанс, что англичане осознают, в какой ситуации оказались, и откажутся от своей навязчивой идеи уничтожения или развала России, но честно сказать, я в такой расклад не верил. Как не верил и в то, что герцог Эджертон откажется от попытки заполучить меч мастера Ёсиды.
Значит, нужно было готовиться к предстоящей войне и к поединку с «другом Гарри». В том, что рано или поздно мы с ним сойдёмся один на один, я не сомневался. И это меня пугало, ведь Эджертон, без сомнения, был сильнее Хосе Второго. Да и если уж на то пошло, в бою с мексиканцем мне невероятно повезло. Если бы Хосе не решил выиграть бой эффектно — в образе ягуара, а я не изучил настолько хорошо «Взгляд друида», то результат поединка был бы другим.
Рассчитывать на такое везение в бою с Эджертоном было глупо. Рассчитывать стоило только на свои силы и навыки, а они, как ни крути, на четвёртом магическом уровне далеки от идеальных. И в этой ситуации шапка Мономаха казалась если не спасением, то уж точно весомым подспорьем. Но увы, я не мог использовать этот Великий артефакт. Мне нужен был третий уровень.
Впрочем, это мы все так думали, что третий, а на самом деле никто не знал — какой. Возможно, второй или даже первый. Но в любом случае сначала надо было получить третий.
У источника я пробыл минут пятнадцать, набрался сил, убедился, что на мне не осталось никаких заклятий и с хорошим настроением пошёл на кухню. Там меня уже ждал плотный поздний завтрак. Быстро перекусив, я отправился к себе в комнату, где сразу же завалился спать.
Я рассчитывал проспать как минимум до ночи, поэтому когда, проснувшись, увидел за окном темноту, не удивился. Взглянул на часы — они показывали четверть восьмого. Получалось, что после труднейшего поединка и приключений в Ацтлане я проспал всего лишь около восьми часов, а чувствовал себя полностью отдохнувшим. Видимо, сказался визит к источнику.
К началу ужина я опоздал, а идти к окончанию было глупо. Да и есть особо не хотелось. Я хотел поговорить с бабушкой, но решил сделать это, когда она закончит трапезу. Пока же я мог посмотреть новости — мне было интересно, как представят журналисты всё, что произошло в Мадриде.
Включил телевизор и тут же впал в лёгкий ступор от заставки утренних новостей. Потом до меня дошло, что стрелки настенных часов показывали семь пятнадцать утра, а не вечера. Получалось, проспал я не восемь часов, а двадцать. Но в принципе это ничего не меняло, и даже было мне на руку: не нужно было искать бабушку — мне предстояло встретиться с ней через сорок пять минут за завтраком.
Времени для просмотра новостей было достаточно. Сначала я пробежался по российским новостным каналам, но все они освещали лишь одну тему — оккупацию Польши Священной Римской империей, роспуск польского правительства и включение Польши в состав империи. Вильгельм Пятый сделал всё так, как и планировал — прибрал восточного соседа к рукам в день моего поединка с Хосе. И перетянул на себя внимание абсолютно всей прессы. Даже стало немного обидно, что никто в мире не узнал о моём поединке с императором Ацтлана.
Впрочем, ожидать от наших каналов, что они будут рассказывать о вмешательстве России в дела Испании, не стоило. Возможно, сотрудники КФБ настоятельно рекомендовали телеканалам не затрагивать эту тему. Поэтому я переключил на латвийский новостной канал, затем на финский, потом на немецкий. Ни на одном из них не было каких-либо упоминаний обо мне и Хосе. Разве что латыши рассказали о конфликте Ацтлана и Испании, указав, что он разрешился миром. Без каких-либо подробностей.
Своим искренним возмущением я поделился с бабушкой во время завтрака. Она меня выслушала, улыбнулась и заметила:
— Не всё в этом мире происходит так, как нам хочется, мой мальчик.
— Это я давно уже понял, — сказал я. — Просто обидно, что когда меня обвинили в убийстве кагана Абылая, которого я не совершал, об этом не кричал только ленивый журналист. А когда я реально сделал что-то достойное и важное, никому до этого нет дела.
— Вот и радуйся. Не нужна тебе такая слава.
— Не нужна, — согласился я. — Чем меньше народа знает о моих возможностях, тем лучше. Но всё равно немного обидно.
Бабушка рассмеялась и сказала:
— Главное, мы с Милой знаем, что ты у нас герой, а остальные тебя волновать не должны. Расскажи лучше, что там у вас произошло. Как прошёл поединок?
И я рассказал ей всё в мельчайших подробностях: о том, как мы пытались драться в двух иллюзиях, и о поединке в мексиканской пустыне. Выслушав меня, бабушка заметила:
— Хосе предусмотрительный. Не просто так он скрыл ото всех ваш поединок иллюзией. Допускал, что может проиграть.
— А что он всем сказал, после того как бой закончился? — спросил я.
— Сказал, что снимает обвинения с Альфонсо и испанцев. И ни слова о результате поединка.
— Но ведь по логике, если он снял обвинения, — начал я рассуждать. — Это значит…
— Что ты неплохо дрался, — договорила за меня бабушка. — Ты показал себя хорошим бойцом, ваш поединок закончился вничью, и Его Величество, впечатлённый твоей храбростью, простил испанцев.
— Да уж, — только и мог я сказать.
— Ну а что ты хотел? — искренне удивилась бабушка. — Чтобы император Ацтлана признал своё поражение в бою с мальчишкой?
— Вообще-то, да, — со злостью сказал я, вспомнив, какой ценой мне досталась эта победа. — Именно этого я и хотел.
Бабушка снова рассмеялась.
— Безумный мексиканец оказался не таким уж безумным, — сказала она. — Хосе, конечно, психопат — что есть, того не отнять, но он очень умён. И тот факт, что у твоей победы над ним нет свидетелей, избавляет его от необходимости добиваться реванша.
— Ладно, — вздохнув, произнёс я. — Главное, он сам знает, что проиграл. И если он такой умный, как Вы говорите, то должен был сделать из этого всего правильные выводы.
— Немного тебя успокою, — сказала бабушка, улыбнувшись. — Всё, кто хоть немного знает, кто такой Хосе Второй, понимают, что ничьей у вас быть не могло. Выжить ты мог лишь в одном случае — в случае победы. Но говорить об этом вслух лишний раз не стоит. Не надо раздражать мексиканца, всё же не просто так его называют безумным.
С этим трудно было не согласиться, я решил оставить эту тему и перешёл к другой — той, что интересовала меня намного больше.
— С самого поединка
