Сага о Мрачных Водах. Аллеи Скверны - Илья Сергеевич Ермаков
— Госпожа…
— Ты меня понял?
— Да, Верховная Матерь…
— Натаниэль уже ждет меня там. Все готово. Мне остается лишь дождаться нужного часа, который вот-вот настанет. Сколько лет я ждала, Гринштейн?
— Я…
— Сколько-сколько?
— Не могу… сказать…
Мелисента устало вздохнула.
— Тридцать лет прошло, Гринштейн. Я ждала достаточно долго?
— Да, Верховная Матерь. Очень долго.
— И вот-вот наступит день Великого Столкновения. Я не могу его упустить. Никак не могу, правда, Гринштейн?
— Разумеется, госпожа.
— Будь добр, Вилиамонт. Задержи их. Скальд и Элен ни за что не должны добраться до меня. Ты понял?
— Да, госпожа.
— Отлично.
Мелисента прошла к столику и взяла банку с синими червями. Открыла ее.
— И кто же поведет мою армию?
Мелисента, пожав плечами, дала ответ:
— Скажем, Каратель. Он вполне способен на это, ты не считаешь?
Она обернулась к Несущему Погибель.
— Каратель.
— Слушаюсь госпожа.
— Ты назначаешься новым главнокомандующим армии рыбоедов. Будешь теперь служить Гринштейну. Понял?
— Да, госпожа.
— А как же вы? — вмешался Гринштейн.
— Каратель мне больше ни к чему. Дальше я вполне могу справится сама. И Натаниэль вот-вот исполнит свое предназначение. То, для чего он был рожден. Сейчас я не вижу никакой угрозы, кроме Скальда. А тебе его никогда не победить. В нем Скверна. И Скверну изгонит лишь другая Скверна.
— Так дайте мне ее!
Мелисента хмыкнула.
— Разбежался. Дайте мне Скверну! Я хочу быть сильнее! Я хочу ходить!
Мелисента сделала несколько шагов к дрожащему Гринштейну.
— Хочешь ходить? Будешь ходить.
Она достала из банки одного червя. Из подушечек пальцев просочилась смолистая субстанция — Скверна — и обмазала живого скользкого слизня.
— Отрой-ка ротик…
Гринштейн подчинился.
— Вот так…
И Мелисента положила червя, смазанного Скверной, на язык Гринштейну, а потом вытерла кончик пальца о его нижнюю губу.
— Глотай.
Вилиамонт закрыл рот и проглотил червя.
— Как себя чувствуешь?
Мелисента забрала трость у него из рук.
Гринштейн посмотрел на свои ноги. И сделал шаг. Еще шаг. И еще один шаг.
— Не болит?
Он поднял глаза на Верховную Матерь.
— Больше нет…
— Я всегда держу данное мною слово, Гринштейн. Помни об этом. Ты же мой мальчик…
Нижняя челюсть Гринштейна задрожала. Он протянул к Мелисенте трясущиеся пальца, а потом рухнул перед ней на колени. И склонил голову, целуя подол платья.
— Госпожа… благодарю вас! Госпожа! Как же вы милосердны к детям своим! Мамочка… моя мамочка… я тебя так люблю…
— Хватит врать, Вили. Мы оба знаем, что ты меня не любишь.
— Мамочка… как вы можете так говорить?
— Любил бы по-настоящему, давно бы начал ходить сам, а не вымаливал капли Скверны и не высасывал бы их из моих пальцев…
— Паразит… какой же я паразит! Мамочка, прости… прости меня!
— Паразит, ты и есть паразит, Гринштейн. А теперь возьми себя в руки и дай отпор силам океана. Пришло твое время отстоять город и власть, которые ты обрел благодаря мне. Где бы ты был, если бы не я, Гринштейн?
— Я бы умер… лежал бы в канаве… меня бы забили палками… в грязи… я был бы грязью! Грязью! Жалкой дрянной грязью!
Вилиамонт поднял голову и посмотрел не Мелисенту, заливаясь слезами.
— Вы спасли меня… вы подарили мне другую жизнь, мамочка… я так вам благодарен, моя госпожа… моя мамочка… как же я вас люблю… я не хочу быть грязью… не хочу возвращаться туда… там страшно, мамочка… мне так страшно…
— Ну, хватит!
Она дернула за платье, вырвав его из рук Гринштейна.
— Жалкое зрелище…
Вилиамонт остался сидеть перед ней на коленях и не поднимал головы.
— Эвр… она любила меня…
Он смотрел на труп маленькой девочки.
— А я не мог дать ей свою любовь…
— Ты не умеешь любить, Гринштейн. И это не любовь. Настоящая любовь — это любовь матери к своему ребенку.
— Значит… вы меня любите? Мамочка! Вы любите своего сыночка? Вы любите своего старичка?
Но она не ответила. Мелисента оставила банку с червями на столе и направилась к камину.
— Приступайте немедленно к войне, Вилиамонт Гринштейн. Я буду ждать результатов. Ничего, кроме победы, не принимается. Уничтожьте их всех. Убейте всех до единого. Мне никто не нужен. Все, кто нужен мне, сейчас ждут меня в Аллеях Скверны. Каратель, я на тебя рассчитываю. Не подведи. Веди армию рыбоедов за собой и во всем слушайся Гринштейна.
— Слушаюсь, госпожа.
— Если встретишь своих давних друзей — помни, что они тебе не друзья. Убей их без колебаний.
— Да, госпожа.
Мелисента развернулась перед самым камином. Она поочередно посмотрела сначала на Карателя, сжимавшего оскверненные семиотики, потом на Гринштейна, сидящего на коленях и заливающегося слезами. А потом на труп Эвр, вокруг которой кружились нити Скверны.
— Нельзя ее так оставлять.
Гринштейн, услышав эти слова, тут же повернул голову к трупу Эвр.
Раздался щелчок пальцев.
И маленький труп охватило черное пламя.
Когда Гринштейн закончил смотреть на тлеющие угли, оставшиеся от тела Эвр, и повернулся к камину, Верховной Матери уже не было.
Я с замиранием сердца стояла на возвышении перед своим народом, готовым пойти на войну.
Время пришло, и скоро нам всем предстоит покинуть глубины и подняться на поверхность. Я наконец окажусь на суше после стольких дней пребывания под водой. Вдохну воздух. Увижу родной Перламутр-Бич.
И отвоюю его.
Но главная моя цель — Гринштейн.
Последний из Призраков Перламутра.
Убийца моей матери.
Он мой.
Передо мной собралась вся моя армия. Весь зал заполняли вооруженные солдаты — жители города Одд и Академии Марии Селесты Блейс, готовые сражаться за возвращение домой.
Они — мои люди.
Они — те, кто готов идти за мной даже на смерть.
И я не могу подвести их.
— Друзья.
Пауза.
— Я говорю так, потому что это правда.
Соберись, Айс. Все хорошо. Ты справишься.
— Вы доверили мне свои жизни. А я обещаю вам свободу. Скоро нам придется оставить воды и выйти на поверхность, чтобы сразиться со злом, мешающим вам вернуться домой. Получив власть в Академии, я освободила вас. Мы вместе прошли через очень многое. Главное — победили Омут, державший всех вас в жестокой тирании. Помогите мне освободить свой мир от тирана. Это Призрак Перламутра. И его имя — Вилиамонт Гринштейн. Когда-то давно он был создан в Перекрестках. В этих лабораториях. В то время, когда это место принадлежало людям, проводившим жестокие эксперименты, используя существ
