Сага о Мрачных Водах. Аллеи Скверны - Илья Сергеевич Ермаков

Илья Ермаков

Сага о Мрачных Водах. Аллеи Скверны

Нет ничего отвратительнее, чем не суметь защитить того, кого любишь

Бриенна Тарт, «Игра Престолов»

Пролог

— Крепко пристегнул ремень?

— Да, мам.

— Дай-ка проверю.

— Да, крепко-крепко! Чего ты постоянно переживаешь за меня? Никуда я не денусь. Давай уже погружаться скорее.

Она взглянула на Питера. Он даже не смотрел на нее. В последнее время она вообще редко видела его прямой взгляд, его голубые глаза. Питер все чаще отворачивался. Когда они обедали, он смотрел в окно. Когда здоровались или прощались, его взгляд убегал куда-то за ее спину, а не смотрел ей в лицо.

От этого ей становилось все чаще не по себе.

Она наклонилась к его креслу, чтобы проверить, крепко ли пристегнут ремень, но его руки ухватились за ее запястье.

— Не трогай. Хватит все так контролировать. Я уже не маленький.

Питеру исполнилось только семь. Сжимая крепко ее запястье и предплечье тонкими пальчиками, он все так же избегал взгляда с ней. Голова его опущена вниз, глаза следили за руками, дабы не подпустить их к ремню безопасности.

Она молча убрала руки от ремня и сжала руль батискафа.

— Мы плывем или как? — подал голос Питер.

Слезы наворачивались на глазах. Она хотела, чтобы этот день стал днем матери и сына — их совместным путешествием. Она арендовала батискаф, желала показать Питеру красоты подводного мира, но он себя вел с ней, как с чужим человеком.

Она и есть для него чужой человек. Но каждый день надеялась все изменить.

Она хотела, чтобы они стали одной семьей. Она и Питер. Мама и сын. Их маленькая семья.

— Почему ты так со мной разговариваешь? — она услышала свой голос.

— Как я с тобой разговариваю? — ответил Питер вопросом.

— Словно я… чем-то тебя обидела. Питер, нам надо поговорить.

Она повернулась к нему. А он нет. Питер смотрел в большое лобовое стекло батискафа, за которым бежали морские волны.

— Все в порядке, — отрезал он.

— Нет, не в порядке.

Она положила ладонь ему на плечо, а он одернул ее. Пальцы быстро оторвались от синей футболки Питера и, задрожав, застыли над его телом.

— Питер… что у нас происходит?

— Ничего не происходит, мам. Поехали уже! Ты так долго ждала этого дня, когда мы из-за твоей проклятой работы наконец сможем побыть вместе. И этот день настал. Чего же ты ждешь, а? Давай погружаться. Я хочу скорее посмотреть на рифы. Не тормози.

Работы в центре спасения морских животных всегда хватало. «Первая Лагуна» никогда не пустовала. Очень многим морским котикам, тюленям, дельфинам и пингвинам требовался уход и забота. И днем, и ночью они вылавливали раненных животных и доставляли их в оборудованные аквариумы «Первой Лагуны».

Только вчера она вычистила почти три ведра рыбы. Ногти давно нуждались в хорошем маникюре. Ей самой становилось порой страшно смотреть на собственные пальцы, которые не переставали пахнуть сырой рыбой. Во время работы она успевала по локти измазаться в чешуе.

Не став ничего отвечать сыну, она пристегнула свой ремень безопасности, включила все необходимые установки и направила батискаф на дно морское.

Шум волн затих.

Мир погрузился в тишину.

Ей нравилось подводное молчание. Раздавалось слабое гудение мотора. Батискаф погружался на самое дно, пока не замер над песчаной гладкой поверхностью.

— Как тебе? — выдавила она из себя, словно боялась услышать голос Питера в ответ.

Но еще больше она боялась молчания.

Питер не промолчал:

— Нормально.

И это все, что он мог ей ответить?

«Нормально?».

От удушающей боли ей хотелось немедленно всплыть и выйти на берег. Ей хотелось убежать прочь от Питера и никогда его не видеть. Она не могла больше выносить отсутствие взгляда и этот холодный тон в его речи.

Но она не могла закатить подобную родительскую истерику и самой уподобиться ребенку. Ей нужно найти подход к Питеру. А потому она отправила батискаф в плавание по направлению к рифам.

Плыли они молча. Она боялась нарушить это молчание, будто верила, что тишина «излечить» дурное настроение Питера. Словно после нескольких минут тишины к ней вернется ее прежний веселый и ласковый Питер, сын, который любит свою мать.

— Смотри-смотри!

— Акулы?

Мимо них проплыли две белые акулы. Эти рыбы-одиночки всегда казались ей невыносимыми собственниками, считавшими себя королями океана. Пара акул не обратила внимания на батискаф и проплыла мимо.

— Ты же не видел их прежде, верно?

— Видел. У тебя на работе. Ты же лечила одну такую.

— Но это было в аквариуме. А здесь они в своей среде обитания.

— И какая разница? Акула остается акулой.

«Акула остается акулой» — эти слова острыми шипами врезались в ее сознание. Все плавание они то и дело всплывали время от времени в ее мыслях.

— А вот и рифы.

Мир будто переменился — вокруг появились краски. Кораллы. Разных причудливых форм и расцветок. Удивительные редкие красочные рыбы, живущие здесь своими стайками-семьями.

— Питер, ты только глянь! Такая красота. Разве, это не чудесно?

Питер ничего не ответил. Она посмотрела на него — мальчик наклонился вперед к стеклу, приоткрыв рот. Он даже не моргал — так был зачарован увиденным.

Ей стало теплее на душе. Возможно, природа подводного мира сменит его бунтующий детский гнев на милость? И он перестанет ни с того ни с сего так злиться на нее?

И почему он вообще начал злиться? Что она сделала не так? Чем его обидела?

Своей заботой? Вниманием? Беспокойством?

Своей любовью?

— Что скажешь? Нравится?

— Это изумительно, — Питер подал голос.

— Я знала, что ты будешь в восторге. Когда мне довелось увидеть такое впервые, это изменило мою жизнь. Я раз и навсегда поняла, что хочу заботиться о подводных обитателях и защищать их. Понимаешь? Поэтому я и пошла работать в «Первую Лагуну» — это лучший центр спасения морских животных в Перламутр-Бич.

— Да, а еще — единственный.

Ее эти слова задели. Реплика Питера прозвучала со свойственным ему хмыканьем, когда он хотел ее чем-то задеть или даже обидеть. Особенно часто Питер хмыкал, намекая на какую-то глупость или нелепость в ее словах.

Она не чувствовала от него уважения к себе. Что можно говорить о любви?

Но она полюбила его в первый же день, когда увидела.

— Питер.

Он промолчал.

— Давай поговорим?

— О чем же? — и снова хмыканье.

— О нас с тобой.

— О чем тут можно говорить? Что у