Николай Полунин - Харон
Инка по-кошачьи потянулась, держа сигарету наотлет.
— Предположим, за следующим поворотом мы попадаем в аварию, — пристально глядя на Михаила, проговорила она. — Это будет неожиданная, но самая обыкновенная причина. Такое возможно?
— Молодец, понимаешь. Со мной — нет. Я же объяснял тебе, что «закрыт». От подобного рода случайностей — тоже. Со мной — нет, — повторил он.
— А на Дашку ты все-таки глаз положил, — сказала Инка.
— Вот что тебе покоя не давало! Что была такая сосредоточенная. Не принимай близко, я просто излишне впечатлительный. И влюбчивый. Это мой недостаток.
По улице, идущей вниз, они проехали совсем немного. На середине спуска «Жигули» Игната свернули в открытые ворота. Чугунная решетка. На левой стороне улицы, с которой они съехали, были двухэтажные старые дома с новыми врезанными окнами без переплетов, цельностеклянными. Здесь — темно-желтые, тоже старинные, корпуса больницы. Инка припомнила, что здесь должна располагаться какая-то из Градских больниц. Штукатурка на стенах во множестве облупилась. Машины встали у небольшого спуска, утыкающегося в двери длинного одноэтажного здания.
— Сколько времени займет поиск? Михаил понял не сразу.
— Ах, поиск. Ну, если бы ты мне сказала прямо вчера, когда я его за шиворот держал…
— Ты не спрашивал, — пожала Инка плечиком.
— Потрясающе! Ты бесподобна, чисто женский ответ. «Ты не спрашивал, дорогой». Посмотрим. Поживем — увидим, Инна. Может, сегодня-завтра, может, ближайшими днями.
— Ты уходишь сегодня вечером, или я не поняла чего-то?
Инка снова полезла за сигаретой, но почувствовала, что у нее дрожат пальцы. Она не стала прикуривать, только сильнее стиснула в кулаке зажигалку.
— Через сколько же тебя ждать? Опять через месяц?
— Вчера я обошелся несколькими часами по здешнему счету, нет? Быстренько сбегал, отметился, с девочкой-диспетчершей пошутил — и обратно. Прогулка.
— Куда ты уходишь, куда исчезаешь? Где ты бываешь, когда тебя нет?
— Один раз я уже не ответил тебе на этот вопрос, почему мне менять свое решение? И ты опять суешь свой носик куда не велено. Все, что тебе надо знать, я рассказал, а это уже относится к моему настоящему, в него мы договорились не вдаваться.
Игнат второй раз постучался в окошко.
— Инесс, мы тут заскочим минут на двадцать. Тебе в это заведение ходить не стоит. — Михаил подмигнул, вылезая из машины.
Она смотрела сквозь переднее стекло, как Михаил с Игнатом открывают черную железную дверь. Они были почти одного роста, только Игнат стройнее. Черный густой затылок Игната и мягкие льняные пряди Михаила. Инка усмехнулась. Закурила, пальцы дрожать перестали. Только что она узнала нечто важное для себя, и ей опять было о чем напряженно поразмышлять.
Желтый реанимобиль, близнец пробиравшегося в пробке, а может, тот самый, проехал мимо, скрылся за корпусом. Архитектура здесь была конца прошлого века, с колоннами. Рядом остановился небольшой автобус с черно-красной полосой, вышли люди. Инке бросился в глаза парень почему-то в одной рубашке, черной. И в черных очках. На лбу и щеке нашлепки пластыря. Этот парень и женщина в темном спустились к той же двери. В автобусе Инка рассмотрела венки.
«Они привезли меня к моргу, — поняла она. — Это морг. Господи, как отвратительно!..»
Всплывал, поднимался, звучал рассказывающий голос Михаила:
— …но я ни разу не поддался этому соблазну. Не могу считать это только своей заслугой. Наверняка мне что-то такое вставили в мозги, чтобы не допустить. Стопорный предохранитель, ибо даже мысль об использовании своих возможностей не по назначению мне не приходила. Я просто начал обходиться без указки со стороны. Не могу здесь сказать — извне, так как и прежде все это рождалось внутри меня. Не стану рассказывать тебе о своих снах. Не помню, откуда я услышал, но где-то было: нет ничего скучнее, чем выслушивать чужие сны. Мысль мудрая, но мне-то куда было деваться?
Я не поддался соблазну, хоть и ощущал его, и теперь с особенной твердостью знаю, что поступал правильно. Тем более имею представление, куда все «переправленные» Стражем попадают… Но не об этом речь. Я отдаю себе отчет, что вышесказанное трудно согласуется с моим нынешним поведением, так ведь я больше не Страж. Я возвращаюсь сюда вроде как на побывку. Тот, о ком я упоминал, сказал мне так: «Это твой Мир, и ты имеешь на него полное право». К тому же я всегда поступаю, — и тут Михаил улыбнулся какой-то легкой — Инка никогда прежде не видела ее у него, — скользящей улыбкой, — по справедливости и никогда не ищу таких случаев специально. А с должниками своими я, можно сказать, рассчитался.
К сожалению, с тем, кто занял мое место в этом Мире сейчас, положение иное. К сожалению, дело не в нем одном. Вы, все здесь живущие, и не представляете, что с вашим Миром может случиться. Даже я не представляю.
Ряды носилок на колесах. Грязные простыни. Окна замазаны белой краской, решетки, расходящиеся веером. Огромные шкафы с выдвижными широкими ящиками. Дребезжащая лампа дневного света — одна на все обширное помещение — над оцинкованным столом.
И вонь.
— Потому что они лежали рядышком, тихие и добрые, как все покойники, — выскочило у Михаила. — Показывайте скорее, Игнат.
— Сейчас нас проведут.
Женщина была похожа на рыхлый бледный пудинг. Михаил боялся увидеть смотрительницей тел, из которых за ненадобностью удалились души, что-нибудь более молодое, с пустыми глазами. Впрочем, он сразу понял свою ошибку: она здесь тоже была только гостьей, хотя и частой. Но глаза пустые.
— Судмедэксперт Стасова. Кого будем смотреть, товарищи?
— Розина, — сказал Игнат. — Тридцать первое октября, невыясненные обстоятельства.
— Пожалуйста.
Некто Розин со своими невыясненными обстоятельствами помещался в одном из выдвижных ящиков. Внутренние органы лежали в прозрачном пакете между ног.
— Собственно, картина ясная, — сказала невозмутимая Стасова, и Михаил заметил, что Игната пошатнуло. — Я бы сказала: классический образец электрокоагуляции крови. Пояснить? Существует предельное значение силы тока, напряжения, проходящего через кровь живого объекта, при превышении которого кровь моментально свертывается. Внутренние органы погибших объектов в этом случае принимают ярко-красный цвет, так как непосредственно перед смертью происходит резкое усиление капиллярного кровообращения. Смерть — в результате массового тромбообразования. Желаете взглянуть?
— Бедняга Розин угодил на электрический стул, — пробормотал Михаил.
— Мне говорили, — Игнат сделал судорожное глотательное движение, — говорили, что это не единичный случай.
— Совершенно верно. В том месяце к нам поступали еще три трупа с аналогичной картиной, но все они уже востребованы родственниками.
— Веяние моды, — предположил Михаил. В пустоте двух изюмин, вдавленных в пудинг, проглянуло подозрительное недоумение: здесь мало кто разговаривал столь легкомысленно.
— Тоже невыясненные обстоятельства? — спросил Игнат.
— Обратитесь к следователю. Я знаю только, что этого привезли с рыбалки. Где уж он там две тысячи вольт нашел… Вы посмотрели?
— Да, — сказал Михаил.
— Да, мы увидели все, что нам надо, благодарю вас. Со следователем я свяжусь сам. — Игнат быстрым шагом пошел прочь из липкого воздуха. Михаил задержался.
— Вы не могли бы все-таки показать…
Стасова натянула резиновые перчатки, взяла пакет, вывалила его содержимое в обливную кювету, отступила. Она ожидала реакции. Михаил смотрел.
– Все. Все, спасибо, уберите. — Сделав вид, что ему нехорошо, Михаил закрыл глаза, впечатывая картинку в «добавленную» память. — Так вы говорите, были еще аналогичные?
— Да, трое.
— Вы только в этой клинике работаете? Что, в других подобного не встречалось?
— Нет, я работаю не только здесь, и подобные случаи мне встречались. Точно не припомню, но не единожды. Кроме того, вообще ходят разные слухи…
— Это очень интересно, какие же?
— …но я за них не отвечаю. В Москве много слухов. А вы откуда, товарищ? Или, может быть, господин?
— Я журналист. А мой приятель — из Федеральной службы безопасности. По правде говоря, он мой племянник. Молочный брат. Спасибо и всего доброго.
Игнат собирал снег с тополиной ветки и жевал его. Он был очень бледный. Увидев поднимающегося от черных дверей Михаила, взглянул вопросительно.
— Да, это он, — кивнул Михаил, — все точно. Такой след мог оставить только он.
— Однако электричество… хотя да, да, если речь идет о нем, значения не имеет, как это выглядит с нашей точки зрения.
— Отчего же? Имеет. Просто дама забыла, а может, не знала или автоматически изложила наиболее совпадающую со следствием причину. Абсолютно ту же картину внутренних нарушений и смерти наряду с поражениями током дает очень мощное, резко переменное магнитное поле. Конечно, предположить, что на подмосковной рыбалке можно повстречать источник такого поля, — это еще более невероятно, чем схватиться за киловольтный провод. Если только…
