Джо Холдеман - Бесконечная война
Я разговаривала преимущественно с ним и с Шарной, болтая о чем угодно, кроме нашего ближайшего будущего. Когда все было съедено и выпито, пришли оба кока со своими тележками, убрали со стола, оставив лишь кофе и чай. Гарсия подождала, пока все нальют себе и пока рядовые покинут комнату.
— Конечно, мы не имеем ни малейшего представления о том, что нас ждет на Альфе-десять,— сказала майор.— Единственное, что нам удалось выяснить и чего вы, вероятно, не знаете, это то, как погиб второй десант спецназа.
Да, это что-то новенькое.
— Там было нечто вроде минного поля. Сетка из мощных водородных нова-бомб образовывала как бы пояс по экватору портальной планеты. Мы предполагаем, что этот пояс и сейчас еще там.
— А они не сумели вовремя обнаружить эти бомбы и избежать контакта с ними? — спросила Райза.
— Это была активная система. Бомбы буквально гонялись за кораблем. Четыре из них взорвались, догоняя корабль, в непосредственной близости, пятая — накрыла его. Беспилотный разведчик, регистрировавший все происходящее, едва избежал той же судьбы. Одна бомба последовала за ним даже в первый гиперпространственный прыжок.
Мы теперь можем кое-что противопоставить этой системе. Нам будет предшествовать отряд «разумных» беспилотных разведчиков, которые одновременно взорвут все бомбы, формирующие этот пояс. На планете после этого станет жарковато, а наш подход к ней будет прикрыт.
— А что случилось с первым десантным кораблем, нам известно?
Гарсия покачала головой:
— Беспилотный разведчик не вернулся. Наверняка мы знаем только одно — они погибли как-то иначе.
— А это откуда известно?
— Альфа-десять хорошо видна с Земли. Она находится от Земли в восьмидесяти световых годах. Сто двадцать лет назад земляне уже обнаружили бы взрыв нова-бомбы, если бы таковой имел место. Можно предположить, что атака велась по стандартной программе, как и гласил приказ, и что десант был уничтожен. А возможно, имела место авария в пути.
Ясно и ежу: никаких сообщений на Землю или на Старгейт десантники отправить не могли. Мы бы и теперь этого делать не стали. Боевые действия ведутся только на портальных планетах вблизи коллапсаров, а они по большей части безжизненны и пустынны — голый камень. Ну а для того чтобы превратить в пыль Старгейт, хватило бы и одной нова-бомбы, а уничтожить жизнь на Земле можно и тремя. Так разве можно давать врагу карту, пользуясь которой они могут туда добраться?
Глава 6
Большая часть учений в течение ближайших одиннадцати месяцев была связана с освоением самых примитивных видов оружия, почему, видимо, среди сюжетов КМЖС было так много эпизодов с луками, стрелами, копьями, ножами и всякой подобной всячиной. Оказывается, у нас теперь есть такая новинка — «силовое поле стазиса». Находясь под защитой его «пузыря», можно орудовать только простейшим оружием, так как оружие с энергетической подпиткой тут отказывает.
Больше того, внутри стазисного поля законы физики действуют плохо, а химии — вообще не срабатывают. Например, там ничто не может двигаться со скоростью более 16,3 м/сек., включая элементарные частицы света. Внутри поля видеть можно, но это не свет, а своего рода свечение. Если подвергнуться воздействию поля без специального скафандра, то тут же у человека наступает мозговой паралич — не действуют электрические цепи. Да и вообще через несколько секунд вы превращаетесь в глыбу льда. Поэтому нам выдавались скафандры, сделанные из чего-то вроде прочной потрескивающей алюминиевой фольги. Они набиты всякими уникальными прибамбасами и аппаратурой для полной переработки отходов жизнедеятельности. Внутри стазиса можно жить вечно. Вернее, до того времени, пока вы не спятите там от тоски.
Но только одна-единственная дырочка в скафандре от булавочного укола... и вы умираете мгновенно.
По этой причине учения с применением примитивного оружия в стазисе категорически воспрещались. И если во время учений «якобы в пузыре» вы оставляли на скафандре партнера хоть крохотную царапину, вам предоставлялась возможность поразмыслить об этом печальном факте в течение суток, проведенных в строгом одиночном заключении. Правило распространялось даже на офицеров. Мое небрежное обращение с наконечником стрелы обошлось мне в бесконечно тянувшийся день пребывания в полной темноте.
В гимнастическом зале одновременно мог работать только один взвод. Поэтому сначала я тренировалась с любым составом в те часы, которые у меня оказывались свободными от выполнения моих прямых обязанностей, но потом я так перестроила свое расписание, чтобы работать постоянно с четвертым взводом. Мне нравился и командир взвода Аурелло Моралес, и его штабной сержант Карл Хенкен. Но больше всех мне нравилась Кэт Вердо.
Не помню той минуты, когда обычная дружба переросла в половое чувство. Не было ни тщательно обдуманного предложения, ни мгновенной вспышки страсти. С самого начала мы ощущали какое-то физическое сродство благодаря общим воспоминаниям о Тресхолде. Потом мы совершенно естественно стали партнерами по рукопашному бою, так как абсолютный возраст у нас был одинаковый, да и физическое состояние — тоже. Такие тренировки воспитывают чувство грубоватой интимности, а тот факт, что офицеры и младший комсостав пользуются отдельными душевыми, привел к интимности уже другого рода. Аурелло и Карл занимали одну кабинку, а мы с Кэт — другую. Сначала намыливали друг дружке спину, а потом перешли и к противоположной стороне тела.
Будучи просто сержантом, Кэт не располагала отдельной каютой. Она спала в уголке кубрика вместе с остальными женщинами своего взвода. Однажды ночью она постучалась в мою дверь вся в слезах, вызванных той странной проблемой, с которой мы обе столкнулись. Дело в том, что наши новые руки иногда стали ощущаться как нечто чужое, не свое. Они повиновались командам, но так, будто были отдельными существами, привитыми к тебе. Ощущение чужеродности было сильнее попыток победить его умом. Я впустила Кэт, позволила ей выплакаться у себя на плече (том — здоровом), а потом разделила с ней свою узкую койку. Мы не делали ничего такого, чего не делали уже много раз в душевой, но теперь это уже была не просто шалость. И когда Кэт уснула, положив голову мне на грудь, я еще долго лежала без сна.
Я все еще любила Уильяма, но, если не произойдет чуда, я больше никогда его не увижу. То, что я чувствовала к Кэт, было куда больше простой дружбы. Ни по мнению Кэт, ни по взглядам других офицеров, в этом не было ничего извращенного или порочного. Да при этом — отсутствие даже самой маленькой надежды, что у меня может получиться что-то с Сидом или с кем-нибудь из других мужчин.
Когда я была еще девчонкой, то мы, бывало, напевали насмешливую и одновременно грустную песенку, звучавшую примерно так:
Если с милым своим не смогу я лежать,Если мы с ним навеки в разлуке,То придется, пожалуй, немилому дать,А не то околеешь от скуки.
По-моему, этим все сказано.
Я отправилась к Элси Дьюрак — психологу нашего подразделения спецназа, который помог мне разобраться в кое-каких моих комплексах. Потом мы вместе с Кэт навестили Октавию Полл — консультанта по проблемам женского секса. Этот визит закончился смешной четырехсторонней дискуссией совместно с Данте Норелиусом — консультантом по сексу мужскому, результатом чего явилось некое механическое приспособление, над которым мы постоянно хихикали, но которым частенько пользовались, что делало для меня эти отношения более приемлемыми и близкими к норме.
Кэт смирилась с моим желанием держаться за прошлое и не обижалась, что я, лежа с ней, думаю об Уильяме. Она считала это извращением, но романтичным.
Я даже решила обсудить свою проблему с майором, но она подняла меня на смех и выгнала. На борту корабля все, кто хочет знать, знают, и это было приятно, так как теперь я им не казалась такой страшной и чужой. Если бы я числилась во взводе Кэт или она находилась бы в прямом моем подчинении, ее бы автоматически перевели в другой взвод, что иногда делалось на моей памяти в таких случаях.
Логика подобных решений ясна, но она заставила меня подумать о самой Гарсии. Если бы она влюбилась в другую женщину на корабле, то способа вывести любовницу из непосредственного подчинения майора не существовало. Насколько я знаю, у нее никого и не было.
Кэт в известном смысле переехала ко мне. Может, кому-то это пришлось не по душе, но гораздо больше было таких, которые радовались, что их сержант не следит за ними ежечасно и ежеминутно. Обычно она оставалась со своим взводом до первого отключения света, а затем отправлялась по коридору к моей каютке, по пути встречая других солдат, спешивших по таким же делам. В космической жестянке таких вещей в секрете не удержишь, да никто особо и не пытается это делать.
