Юрий Валин - Эльдорадо для Кошки-2 (СИ)
— Слишком далеко. Хочу к морю, — с тоской прошипела Блоод и тронула своего гнедого.
Путники пересекали удушливую тишину впадины кратера. Духота сдавливала черепа. Не был слышен даже шорох глинистого песка и мелких камней под копытами лошадей…
В тишине Катрин увидела, как вздрогнула едущая первой Блоод. Суккуб, пошатнувшись в седле, повернулась к друзьям. Маленький рот приоткрылся, силясь что-то сказать. На шее Блоод вспухал толстый малиновый рубец…
От внезапного удара Катрин чуть не свалилась с коня. Левую руку пронзила резкая боль, тупой удар по ребрам заставил подавиться воздухом. Рукав шелковой сорочки мгновенно окрасился ярко-алым. И эта боль, и это ощущение, были до жути знакомы шпионке. Она успела мимолетно удивиться тому, как всё повторяется в жизни. Почему же не слышала выстрела?
Кругом начался ад…
…Энгус кренился в седле, пытаясь ухватиться одновременно и за ногу, и за пробитую руку. Густая, почти черная на жаре кровь текла на седло и дорожный мешок. Парень пытался найти глазами возлюбленную и никак не мог ее увидеть, потому что конь ланон-ши ошеломленно крутился на месте, а сама Блоод, задыхаясь и раздирая когтями невидимый ошейник, жестко стиснувший горло, запрокинулась на круп гнедого.
Хуже всего пришлось Квазимодо. Во всаднике невозможно было узнать странноватого молчаливого парнишку, к которому уже успели привыкнуть путешественники. С лица, превратившегося в сплошную кровавую маску, летели густые брызги. Глаз, скула, нос и ухо — все превратилось в бесформенное месиво. Размозженные пальцы тщетно цеплялись за уздечку. Ветхие штаны влажно потемнели в паху. Юный вор был ослеплен, оглушен, размазан в жуткую отбивную…
Катрин осознала, что шпионским блужданиям пришел конец.
Теперь это твой мир, дорогая. И другого тебе не видать…
Х… вам, а не Европа, как некогда говаривал один футболист. Будь оно все проклято! Ты ведь уже получала пулю в эту руку? Переживешь и еще разок…
Катрин выдернула из-за плеча клинок, плашмя ударила по крупу лошадь Энгуса.
— Вперед, мудак!
Гнедой Блоод указания ждать не стал, рванул следом. Катрин лишь подбодрила его ударом. Черт, левая рука болталась как оторванная, от боли мутнело в глазах.
Главное уйти из-под обстрела. Засада? Одинокий снайпер? Но что такое с Блоод?
Кони тяжелыми прыжками уносили ланон-ши и Энгуса из страшного блюдца ложбины. Идиот-мул, как и следовало ожидать, шарахнулся от Катрин в противоположную сторону. Шпионка прижала кукри бедром, ухватила мула за длинное ухо.
— Пошел вперед, тварь кроличья!
Несмотря на то, что ему натурально отрывали ухо, кусаться упрямый дурак все же не решился. Квазимодо, кажется уже без сознания, сползал со спины перепуганного скакуна. Катрин ухватила мальчишку, вернее ободранную анатомическую куклу, в которую он превратился, за шиворот, удержала в седле. Успела еще понаддать носком сапога, помогая мулу удерживать правильное направление…
Под рев воодушевленного животного арьергард отряда вылетел на скат ложбины и перевалил за гребень. От последнего рывка в глазах девушки окончательно потемнело. Вороной пытался удержать хозяйку в седле, но Катрин этого уже не видела. И как метнулась навстречу колючая земля, тоже не видела…
…Теплая вода на губах, похлопывание по щекам. Излишние нежности. Лучше бы жгут на продырявленную руку наложили, мямли…
Над ней столпились все трое. Блоод, Энгус… Кривой мальчишка выглядел почти нормально. Всегдашняя половинчатая исковерканная рожа.
А кровь где?
Рука не болела. Зато ныло правое плечо и горело ухо. Шок? Черт бы его…
Катрин села. Рука, плечо, в которое попала пуля, выглядели вполне прилично. Даже рукав сохранил грязноватую целость.
— Какого хера? — ошарашено пролепетала Катрин.
— Морок, — прошептала Блоод.
— Наваждение, — выдавил Энгус, протягивая баклагу с водой.
Какой, мать его, морок? Катрин с полнейшей определенностью сознавала, что схлопотала очередное пулевое ранение. Скорее всего, винтовочная пуля. Снайпер. Подобные ощущения, знаете ли, не забываются. Ребра, кстати, тоже наверняка были задеты…
Рука двигалась без малейших затруднений, дышалось легко. Если, конечно, не считать аромата пота и прочих походных запашков, насквозь пропитавших товарищей, столпившихся вокруг.
— Вы-то в порядке?
— Да. Самим не верится, — признался бледный Энгус.
— Лошади? И где мой кукри?
— Без паники, — Блоод вложила клинок в ножны за плечом подруги. — Все хорошо. Только страшно.
— Да уж. По коням, и сваливаем отсюда.
Квазимодо помог ей встать. Смотреть на изуродованное лицо одноглазого определенно стало легче — теперь Катрин точно знала, что мальчишка может выглядеть куда как кошмарнее. Нет предела совершенству, что б ему…
Забираясь в седло, Катрин осведомилась:
— А с ухом у меня что?
— Камни-то не мягкие, — пробормотал Квазимодо, пряча глаза.
— Просто брякнулась я? Ладно. Не переживай. Постираешь штаны и все. С каждым может случиться.
— Уже случалось. Тогда… Но тогда все было по-настоящему, а сейчас я как последний сопляк обделался. С перепугу.
— Все обделались. Блоод опять на цепи очутилась, мне повторно дырку просверлили. Энгусу, хм… ему опять дурные-бешеные обезьяны ноги ломали. Глаз твой — это я понимаю. А штаны — ерунда. Всё равно портки пора на новые менять.
* * *Нормальной воды до вечера так и не отыскали. Лошадей пришлось поить из солоноватых луж. Ночевали над обрывом, внизу ворчало разволновавшееся море. Квазимодо сполз по откосу стираться.
— Кто же его так избил? — задумчиво спросил Энгус, которому тоже не мешало бы привести в порядок одежду. Как, собственно говоря, и дамам. Катрин давно хотелось сбросить с себя все и вволю почесаться. Но рисковать шеей, спускаясь по скале при свете луны, шпионка считала неоправданным безумием.
— Кто бил, понятно, — пробурчала она в ответ на риторический вопрос Энгуса. — Садисты — есть такое общечеловечье племя. Но вот как мальчишка после этого выжить умудрился? Ему ведь, судя по всему, и минимальной помощи не оказали. Ладно, расскажет когда-нибудь. А об этой морочьей впадине, что лучшие моменты нашей жизни возвращает, рекомендую побыстрее забыть. Слушайте, осталось у нас что-нибудь пожрать?
* * *С рассветом отряд возобновил бессмысленные маневры. Куда-то все же продвигались. Холмы стали более каменистыми, за расщелины здесь цеплялся плющ и кусты каких-то лохматых растений с плодами, похожими на лилипутскую вишню. Над головой путников все чаще кружились бледно-голубые чайки. Дивно крупные и величественные птицы, обладающие на редкость мерзкими голосами. С водой проблемы закончились. Родники попадались десятками, иногда лошадям приходилось долго брести по руслам прохладных, стремящихся к морю, ручьев. Катрин уже предвкушала, как будет принимать ванну из пресной прохладной воды. Черт с ними, и с Глором и мистером Найтом. Должны быть в жизни маленькие радости?
Отряд вновь оказался перед выбором. Уперлись в прибрежные скалы. Вниз вела узкая тропа, лошади, может, и протиснутся, но что будет дальше, совершенно неизвестно. Плескалось близкое, но пока невидимое море. Гадать и обозревать испятнанные птичьим пометом камни надоело, и Катрин, ведя в поводу Вороного, первой вошла в проход. Следом в скальную тесноту загнали упрямящегося мула с Квазимодо на спине. Блоод и Энгус двигались в арьергарде.
Проход хотя и был тесным, но спускаться было удобно. Катрин сообразила, что по тропе наверняка хаживали люди. На некоторых выступах виднелись явные следы кирки. К облагороженной трудами неведомых благодетелей тропе примыкали и мелкие боковые тропинки. Кое-где на крутизне имелись даже ступеньки.
Шпионка с Вороным выбрались на небольшую площадку, и Катрин узрела полоску пляжа и людей. Правда, кирок у туземцев не имелось. Зато на галечном берегу имелась пара наполовину вытащенных из воды лодок. Человек шесть с пустыми мешками и мотками веревок деловито поднимались по тропе навстречу девушке. Встречаться с незнакомцами Катрин сразу расхотелось. Нетрудно было заметить, что у незнакомцев имеется оружие. В изобилии имеется. Хотя, что здесь странного? Вообще-то, добропорядочным гражданам совершенно нечего делать в этакой глуши. Тем более, тайком грузить лодки.
Катрин поспешно развернула жеребца. К скальной площадке сходилось несколько тропинок, но для отступления годилась только самая широкая, та самая, которая и вывела отряд в столь неожиданно людное место. Только бы идиотский мул не заупрямился…
Мул еще только выбирался из щели, и оглядеться и проявить свой мерзкий норов не успел. Зато с правой тропинки на площадку спрыгнул оборванного вида малый со здоровенным мешком на плечах. Встреча с всадницей явилась и для носильщика полной неожиданностью, но оборванец проявил неприятную сметливость и быстроту реакции. Еще не успев освободиться от поклажи, он радостно заорал:
