Грэм Макнилл - Ангел Экстерминатус
— На этот вопрос трудно ответить. В подобном шторме расстояние — понятие относительное. Как далеки друг от друга, например, сон и бодрствование?
— Уж от поэзии меня избавь, — огрызнулся Тиро. — Отвечай прямо, или я тебе голову прострелю. Эти пути достаточно близко, чтобы заметить вспышку от наших двигателей?
— Если на другом корабле следили за космосом вокруг, то да, они нас заметили, — сказал Варучи Вора.
Тиро кинулся к пульту слежения — одному из немногих приборов, которые не пострадали при отключении в результате разгона реакторов. Экран показывал поток бесполезных данных: искаженный помехами кошмар из отраженных сигналов, лишенных всякого смысла, и размытых образов, которые сканеры не могли распознать. В середине варп-шторма от обычных ауспексов было мало проку, и только уникальная мутация навигатора позволяла хоть как-то следовать курсу среди имматериальных течений.
Сейчас Тиро нужен был способ — какой угодно — узнать, где именно находится враг.
Ауспекс выдавал волну за волной белого шума и помех, но на мгновение экран очистился, показывая мимолетное изображение окружающего пространства. Засветился дисплей целей: прибор сделал снимок эхосигналов, которые он получал с пассивных датчиков.
Тиро почувствовал холод, словно стоял рядом со стазис-контейнером Ульраха Брантана.
Более трехсот кораблей капитального типа, на низком параллельном векторе строго за кормой «Сизифея». Два передовых дозорных корабля, по меньшей мере ударные крейсеры, приближаются на векторах перехвата.
А обесточенный «Сизифей» дрейфует, беспомощный, как детеныш осколкозмея, попавший в капкан.
— Все по местам! — крикнул Тиро. — Вражеские корабли приближаются.
Пертурабо еще раз просмотрел запись с носового ауспекса; полученные на пределе дальности прибора, эти недостоверные показания состояли из аномальных данных и варп-помех — и среди них, при каждом повторе в одно и то же время, внезапный и яркий электромагнитный импульс. Импульс оставил мощнейший след в виде искажений частот, радиации и ядерного спектра, и глубинные пласты когнитивных уровней Пертурабо зафиксировали эту информацию.
— Это же вражеский корабль, — сказал Форрикс с нескрываемым удивлением.
— Мы знаем, чей? — спросил Кроагер.
— Железных Рук, — ответил Пертурабо и провел пальцем по цепочке данных, которую снова воспроизводила запись.
— Десятый легион? — отозвался Форрикс. — Те ассасины на Гидре Кордатус были из Железных Рук.
— Один из них, — поправил Пертурабо. — Но я точно знаю, что они пришли с этого корабля.
Остановив запись, на которой вокруг вражеского корабля расцветал ореол энергии, примарх не мог понять, как воины Медузы допустили такую оплошность и столь явно обнаружили свое присутствие.
— Такие ошибки не в стиле Десятого, — заметил Кроагер.
— И я так думаю, — согласился Пертурабо. — В обычных обстоятельствах я бы сказал, что они слишком уж откровенно сигнализируют о себе, но на ловушку это не похоже. Кажется, нам просто подвернулся замечательный шанс.
— Есть прицел по координатам их последнего положения, — доложил Фальк, стоявший у командного алтаря Ворта. — Мы в авангарде флота и через несколько минут подойдем на дистанцию действительного огня.
Пертурабо кивнул и склонился к монитору, на котором застыл расширяющийся след электромагнитного импульса. Примарх прищурил глаза, анализируя данные, и задумчиво постучал пальцем по экрану. Затем перевел взгляд на сводящие с ума завихрения урагана, метавшиеся снаружи, — и увидел в них холодную логику, увидел порядок в этом кипящем средоточии бури, некое примитивное сознание, обретшее зачатки формы благодаря тем самым ничтожествам, что плыли по его имматериальным волнам. Путешествие в Око Ужаса только усиливало так знакомое Пертурабо чувство, будто его внимательно изучают: казалось, вечный хаос этого шторма теперь обратился вовнутрь, чтобы рассмотреть посторонних, проникнувших в его заповедное сердце.
Генетические сыны Пертурабо не понимали варп столь же хорошо, как он сам, ведь они не прожили всю жизнь под звук его манящей песни. Для них Око Ужаса было неприступной аномалией, странной и загадочной. Географической опасностью, которую следует избегать.
Для Пертурабо же этот феномен был уцелевшей частью древней галактической симфонии, сопровождавшей саму жизнь как отголоски — постепенно стихающие — музыки творения, звучавшей на заре времен.
— Милорд? — заговорил Форрикс. — Что-то не так?
— Здесь есть что-то неправильное, — ответил Пертурабо; в его сознание всколыхнулось новое подозрение, пока еще смутное, которое нужно было осторожно выманить на поверхность. — На что я, собственно, смотрю? На что-то… чего здесь быть не должно.
Он старался смотреть сквозь очевидные данные, указывавшие на то, что корабль терпит бедствие, и при этом позволил растущему подозрению оформиться без сознательной подсказки. Ответ всплывет из подсознания, но только в свое время.
Сигнал из трех восходящих звуков, раздавшийся за его спиной, возвестил, что поступило входящее сообщение от Детей Императора. Еще до того как Барбан Фальк подтвердил получение, Пертурабо знал, кто был отправителем.
— Нас вызывает по воксу «Гордость Императора». Лорд Фулгрим хочет поговорить с вами, милорд.
Пертурабо кивнул, и над проектором, встроенным в палубу перед смотровым экраном, возник прозрачный образ из зеленого контрастного света. Фениксиец был облачен в пышные, свободные одеяния; херувим, окутанный пламенем, нес крылатый шлем и поддерживал шлейф плаща примарха.
— Вы его заметили? — тихо проговорил Фулгрим; его голос звучал хрипло от возбуждения.
— Заметили, брат, — ответил Пертурабо. — Мы через несколько мгновений выйдем на прицельную дальность.
— Прицельную дальность? Ты же не собираешься просто уничтожить этот корабль?
— Конечно, собираюсь, а как же иначе?
— «Андроник» готовит абордажные суда, чтобы захватить его, — ответил Фулгрим, как будто не было ничего очевиднее. — Ты же узнал в нем один из кораблей Горгона?
— Да, Десятый легион, ну и что?
— Я ни за что не упущу шанс еще раз посрамить бедного мертвого Ферруса.
— Нет, — сказал Пертурабо. — Как только у нас будет расчет цели, «Железная кровь» разнесет его на атомы.
Голограмма Фулгрима изобразила разочарование.
— И тебе совсем не интересно, как они сумели нас опередить? Кто они, что здесь делают?
— Нет.
— Правда? Каручи Вора говорит, что у них на борту может быть проводник вроде него.
— Еще одна причина, почему корабль следует уничтожить немедленно.
— Не лишай меня удовольствия, — обиделся мерцающий Фулгрим. — Будь это корабль Имперских Кулаков, сомневаюсь, что ты поспешил бы навести на него бомбардировочные орудия. Нет, ты бы загрузился в свою неуклюжую «Грозовую птицу» и начал искать слабое место в их корпусе.
Пертурабо отключил связь между «Железной кровью» и «Гордостью Императора», после чего повернулся к Фальку:
— Когда будет готов расчет целей, уничтожь эти корабли.
— Корабли, милорд? — переспросил Фальк.
Пертурабо кивнул, понимая теперь причину своих сомнений. Он вновь посмотрел на закольцованную пикт-запись электромагнитного импульса: да, вот она, тень в световой вспышке, намек на тьму там, где тьме не было места.
Отражение в зеркале урагана, где не могло существовать ничего, способного отбрасывать отражение.
— Один из них убегает, — заметил Пертурабо, — но здесь все равно два корабля.
Приказ атаковать был отдан, и Дети Императора среагировали моментально. Посадочная палуба «Андроника» погрузилась в хаос: каждая банда стремилась первой пробиться к «Грозовым птицам» и абордажным торпедам. Шла погрузка клеток с рапторами, чья броня была недавно выкрашена в пронзительно яркие розовый, синий и желтый цвета. Великолепные знамена из кожи и шелка, свисавшие с железных балок, развевались в потоках воздуха, раскаленного ожившими двигателями.
Люций бросился сквозь толпу, направляясь к ближайшей «Грозовой птице».
Беспомощный вражеский корабль — а именно таким и должен быть враг — дрейфовал в космосе в пределах досягаемости дозорной группы, и его экипаж просто напрашивался на смерть. Мечи Люция чуть ли не выпрыгивали из ножен, и хотя он говорил себе, что это лишь его воображение, звучало это не очень убедительно. Доспех его, смазанный человеческим жиром, влажно блестел; на оскверненном орле, украшавшем нагрудник, еще не высохла кровь из свежих шрамов, которые мечник нанес себе на лицо.
Люций запрыгнул на штурмовую аппарель «Грозовой птицы» и, уверенный, что обеспечил себе место в первой волне абордажа, оглянулся, чтобы узнать, кто еще присоединится к нему. Легионеры буквально дрались за право первыми сцепиться с врагом; после Призматики их рвение не находило выхода, и этот восхитительный шанс окунуться в страдания врага нельзя было упускать.
