Игорь Николаев - Боги войны
— Они не настоящие, — констатировал Родион, подойдя к застывшему в немом крике лейтенанту с перемазанным копотью лицом. Рукав гимнастерки порван, левая ладонь перевязана грязной тряпкой с пятном темно-багровой крови. Желтая нашивка за ранение на груди. — Бесплотные. Сами проверьте!..
Мальчишка осторожно провел рукой над плечом фантома, пальцы погрузились в буро-зеленую ткань гимнастерки. Я из детского любопытства провел аналогичный эксперимент — кожу кольнуло. Вроде бы статическое электричество? К едва ощутимому запаху пороховых газов и гари вновь добавился привкус озона.
— Постой. — Меня внезапно посетила вполне логичная мысль, от которой по хребту мурашки забегали. — Слушай-ка, будущий великий физик, объясни мне, неразумному, почему мы чувствуем запахи? То есть обонятельные рецепторы реагируют на вполне реальные летучие ароматические вещества? Вдобавок, прислушайся — звук усиливается!
Родька озадачился не меньше моего. Застыл, наклонив голову. Доселе иллюзия сопровождалась тихим гудением, будто неподалеку работал трансформатор. Слышались отдельные хлопки, создававшие фоновый шум — если верить зрению, вокруг нас разворачивалось колоссальное по своим масштабам сражение, вне всяких сомнений относящееся к Курской битве летом 1943 года (вот почему у бойцов петлицы — не успели заменить форму на новую!), следовательно, грохот должен стоять неимоверный!
— Звук плюс запах, — упавшим голосом произнес Родька. — Холера! Как говорит наш препод, это же категории материальные…
— Радиоволны, — дополнил я, вспомнив загадочные сообщения на немецком языке, зафиксированные вечером. — Вдобавок, что именно могло вызвать взрыв батареи моего телефона? Соображаешь? Они не настолько бесплотны, как тебе представляется!
Я перевел взгляд на лейтенанта с перевязанной ладонью и шепотом выругался. Две минуты назад он стоял вполоборота ко мне, а теперь пригнулся, явно пытаясь залечь — взрыв близко. Отлично различимые крупные металлические осколки и пузырь воздушной волны приблизились к нам на расстояние метров трех с половиной против недавних шести или семи…
— Нет, это бред и небывальщина, — замотал головой Родион. — Читали про психосоматику?
— Ну?
— Мы видим определенное изображение, так? Незнамо как и почему появившееся, но это не важно! И подсознательно додумываем прочие подробности! Запах нам только чудится! Работа воображения, ясно?
— Ни хрена не ясно, — грубо ответил я.
— Путешествия во времени невозможны! — почти жалобно сказал Родька. — Особенно оттуда к нам, сюда! Для них будущего не существует!
— А кто тебе сказал, что не произошло обратное?
— Все равно невозможно!
— Ладно, уболтал. Но я все равно предпочел бы убраться подальше отсюда!
Осколки, подгоняемые огненным вихрем, теперь висели в трех шагах от нас. Лейтенант успел упасть на песок, раненая рука под грудью, другой накрыл голову. С трудом пересилив чувство спонтанно нарастающего ужаса, я двинулся навстречу ударной волне, осторожно вытянул руку, касаясь перекрученного энергией взрыва обломка металла и клуба пламени, смешанного с дымом.
Ничего. Ни холода, ни жара, пальцы прошли сквозь раскаленную железку, по моим оценкам, смещающуюся в пространстве со скоростью примерно пять сантиметров в секунду — очень скоро осколок без каких-либо последствий легко преодолел мою грудь и устремился дальше. Огонь тоже не причинил ни малейшего вреда, только вонь испарившейся взрывчатки усилилась…
— Чер-р-рт! — неожиданно басом взвыл Родька, выводя меня из состояния легкого ступора, настолько загипнотизировала картина бушующего вокруг безмолвного урагана огня и стали. Мальчишка рухнул на колени, опершись левой рукой на землю, его шумно вырвало.
Меня тоже замутило — «мой» осколок (очень уж характерная форма, напоминающая небольшой бумеранг!) попал в давешнего лейтенанта, чуть выше поясницы справа. Никогда бы не подумал, что металл способен сотворить с человеком такое — брюшную полость разнесло в клочья и оторвало правую ногу в бедренном сочленении. Зрелище, от которого и опытному патологоанатому стало бы не по себе…
— Поднимайся, — я схватил Родьку за плечо. Встряхнул. — Подъем! Пора сматываться! Мне это не нравится все больше и больше…
— Извините, — парень встряхнул головой и посмотрел на меня мутными, заслезившимися глазами. Утер рот рукавом. — Не выдержал… Они хоть и ненастоящие, но выглядят как живые…
— Давай, давай! Потом поговорим.
Двинулись в обход первой линии окопов. Мне явственно почудилось, что события начали радикально ускоряться — движения людей-призраков становились все более ясно различимы, взрыв очередного снаряда походил на распускающийся под утренним солнцем цветок. От слепяще-белой вспышки до момента, как пыль осела, прошло минут семь, не больше.
Поодаль пулеметный расчет поливал невидимого (пока невидимого?) противника из «Максима», я машинально насчитал три выстрела за пять или около того секунд — значит, течение субъективного времени «у них» замедлено раз в десять… Ну дела, кровь стынет в жилах!
Свет стал ярче, так обычно бывает перед самым восходом солнца ясным утром, когда восточная часть неба уже окрашена в золотые и алые тона, а на западе гаснут последние звезды. Мы с Родькой наблюдаем за невероятным спектаклем не больше сорока минут, значит, в объективном, «нашем» времени сейчас не больше двух пополуночи, самая темная фаза ночи.
Надо немедленно возвращаться. Родион утверждает, будто они никогда не поднимаются на вершину холма. Хотелось бы этому верить.
Главное сейчас — покинуть зону Прорыва. Ну не может быть, чтобы колоссальная иллюзия накрыла весь Яковлевский район и тем более Белгородскую область! Если бы явление отмечалось раньше и имело подобные масштабы, вой в СМИ, от центральных телеканалов до желтых изданий, стоял бы неимоверный. Следовательно, Прорывы локальны и о них известно только аборигенам, которые по объяснимым причинам предпочитают помалкивать…
— Пятое июля сорок третьего года, — монотонно говорил Родька. — Тогда тут такое творилось — жуть, я читал. Штурм Черкасского немцами, три танковых дивизии и одна бригада, две пехотных дивизии, артиллерия… Каждый год, каждый год все возвращается! Продолжается два-три дня, потом снова затишье до следующего лета. В полях до сих пор кости находят…
— Почему никто об этом не знает?
— Вы про кости? А-а, о Прорывах? Не докажешь. На обычных фотоаппаратах пленка засвечивается, цифровые ломаются, на видео тоже заснять невозможно. Бабка говорила, будто приезжали в девяностых какие-то уфологи из Ставрополя, двоих потом в дурку увезли. Что именно их настолько напугало — понятия не имею. Один сгинул бесследно, остальные умотали сверкая пятками и до сих пор помалкивают в тряпочку, в Интернете ни единого упоминания, нарочно искал…
— Как — сгинул? — я запнулся.
— Да вот так. Милиция дело вроде прикрыла, участковый и следователи из района все-таки из местных, соображают, что к чему.
— То есть Прорывы не настолько безопасны, как ты мне втирал?
— Не знаю! Все могло случиться! Там к западу заболоченный овраг, случайно свалишься, утонешь — никто не найдет! Никогда. Из деревенских они к себе никого не утаскивали, я бы обязательно слышал разговоры… Прорывы тоже разные бывают, когда сильнее, когда слабее — прошлым годом только огоньки ползали да радио перестало работать, еще наши самоходки у северного склона появлялись. А в этот раз — настолько ярко и реально, что жуть берет. Ох, зря я вас втянул, не надо было…
— Забудь, — отмахнулся я. — Переживу. Та-ак, а это что еще за чудеса?
«Пантера», которую мы наблюдали меньше часа назад, материализовалась в полусотне шагов впереди и правее — только что танка не было, и вот корпус с желто-зеленым камуфляжем начал появляться из пустоты: сначала часть правой надгусеничной полки и ведущее колесо с вымазанными коричневатой глиной траками, потом борт башни, ствол… Отчетливое впечатление, что машина медленно проходит через некий невидимый барьер, червоточину между реальностями. Послышалось тихое урчание двигателя.
Танк на малой скорости прополз вперед несколько метров. Остановился, слегка дернувшись вперед-назад. На передней бронеплите мелькнула яркая белая вспышка, кажется, попадание или из ПТР, или из легкой противотанковой пушки, не способной пробить мощную броню — вроде бы на второй линии обороны я видел замаскированную «сорокапятку» М-42, совершенно не подходящую для борьбы с подобными целями, в лоб такая пушка «Пантеру» не возьмет…
Башня начала поворачиваться, ствол чуть опустился.
— Она на нас смотрит, — заворожено проговорил Родька. — Прямо на нас!
