Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Ховрино

Не треснуло. Вонзившись в сердце нео, выгнулось дугой, но выдержало.

Мутант махнул лапами раз, другой, не достал до цели, заревел яростно. Но Лия крепко держала алебарду. Нео дернулся еще раз – и обмяк.

Девушка непроизвольно выдохнула. Догадайся мутант треснуть лапой по древку – и все. Но не догадался, пытаясь дотянуться до добычи, казавшейся такой близкой, только лапу протянуть… В общем, в очередной раз шам-оператор совершил ошибку, понадеявшись на мощь своей марионетки. Интересно, сколько у него еще бойцов? А то, не ровен час, и сама Лия, подустав, ошибиться может…

Но думать было некогда. На нее уже летел ворм с абордажной саблей в руках, по-рыбьи вылупив глаза, подернутые дымкой ментального безумия.

Резким движением выдернув алебарду из груди дохлого нео, Лия махнула окровавленным длинномером, метя топором в шею мутанта.

Однако ворм оказался достаточно ловким. Вовремя оценив угрозу, он поднырнул под лезвие… но все же сделал это недостаточно быстро. Заточенное под двусторонний клинок копейное острие алебарды слегка чиркнуло по его шее. Ворму показалось, что рана ерундовая, наконечник длинномера всего лишь кожу распорол между ухом и плечом. Но только вот почему сабля вдруг стала такой тяжелой? И ноги, только что крепкие и сильные, внезапно стали ватными…

На сочащееся гноем тело мертвого нео рухнул ворм, из разрезанной сонной артерии которого хлестала темная кровь. Одной марионеткой меньше. Но сколько их еще там, впереди, повинуясь воле кровожадного шама, бежит сейчас навстречу незваным гостям по темным коридорам Ховринской больницы, сжимая в лапах оружие?

Керз слегка склонил голову набок, чтобы кровь, хлещущая из рассеченной шеи, не заливала хотя бы один его глаз. Этим глазом он уставился на девушку-воительницу, которую всего пару дней назад в компании своих (теперь уже бывших) соплеменников пытался убить.

Фантомные пальцы кукловода больше не сжимали его мозг, и, умирая, ворм мог теперь думать о чем угодно.

Как же она прекрасна… Бездонные глаза с длинными ресницами, тяжелые пряди волос, выбившиеся из-под необычного шлема, приятные черты лица, чувственные губы, великолепная точеная фигурка. Ни грязь, ни кровь на лице и камуфляже красавицы ничуть не портили ее неземной красоты.

И вот эту красоту, этого человека – на мясо? Как он мог даже думать об этом?

Кукловод, сам того не желая, выжег из сознания ворма всю его кровожадную мутантскую сущность и пробудил генетическую память предков, засевшую где-то глубоко в подсознании. Похоже, прав был молодой шаман, которого прошлой осенью по приказу Богза казнили за ересь. Кажется, он говорил, что предками вормов были хомо.

Люди…

Смертельный удар, который нанесла Керзу эта девушка, освободил ворма от власти кукловода. Но на самом деле он избавился от нее немногим раньше.

Какой-то крохотной частью своего сознания, которую шам случайно не охватил своим вниманием в суматохе, Керз понял, что смерть – это единственная возможность для него вырваться из ментального плена. И потому на мгновение воспротивился незримым пальцам, колоссальным усилием воли притормозив непослушное тело перед тем, как нырнуть под алебарду. Порой одно мгновение решает все.

Прожив всю свою жизнь как кровожадный мутант, Керз умирал человеком. За что был глубоко признателен прекрасной воительнице из племени людей.

Глава 5

Средоточие зла

Отбив очередную волну нападающих, Лия и Бор прорвались к лестничной клетке, ведущей на другие этажи больницы.

– Не люблю эти подъемы по лестницам, – произнесла Лия, вытирая рукавом пот со лба. – На любой площадке может залечь враг, для которого ты как на ладони. А сам ты при этом его почти не видишь, пока не поднимешься.

Но иного пути не было, и Лия, держа на прицеле пространство над верхней ступенькой, стала осторожно подниматься наверх. Бор шел следом, прикрывая тыл и держа в свободной руке кирпич, чтоб в случае чего засветить им промеж глаз первому же врагу, которому хватит глупости высунуть башку из-за края площадки следующего этажа.

Так они поднялись на четвертый этаж. Далее подъем стал невозможен вследствие отсутствия лестничного пролета. С края недоступной площадки свисали чьи-то свежие кишки, там же, наверху, кто-то скреб когтями по полу.

А справа, в коридоре, творилось нечто непонятное и жуткое.

Вдоль обшарпанных стен бетонной кишки лежали высохшие мертвецы, и древний старик с абсолютно белыми глазами, бледный, как мертвец, выставив вперед руки, медленно ковылял к лестничной клетке. Пространство вокруг него подрагивало и колыхалось, стены коридора едва заметно пульсировали, словно живые.

– Чего это он? – спросил Бор. – Может…

– Стой на месте, – не оборачиваясь, тихо ответила Лия. – Следи за тылом, я наблюдаю.

Старик приближался. Ему оставалось пройти не более трех метров.

– Бор, – произнесла девушка, – по моей команде ударь его ножом плашмя. Только не бей со всей силы.

– Понял.

Два метра. Полтора…

– Давай!

Громила замахнулся и ударил клинком своего ДВ-2… в пустоту. Старик внезапно словно испарился – и вновь появился в дальнем конце коридора, снова начав медленное, но целенаправленное приближение.

– Понятно. Бесконечный коридор, – констатировала Лия. – Зель, лидер «Немоса», упоминал о нем. Этот старик тут долго уже ходит. И выйти не может. Как вон те бедолаги. Видишь, в каких позах лежат? Так же ходили, потом ползли. Потом лежали, пока не умерли от голода и обезвоживания. Аномалия, дамп ее побери.

– Идем на этаж ниже?

– Придется. Щас только пристрелю этого бедолагу, чтоб не мучался. Хотя… подожди-ка.

Лия изменилась в лице. Легкий порыв ветра, прилетевший из бесконечного коридора, чуть заметно коснулся ее кожи.

– Ветер… – прошептала девушка. – Ветер свободно проходит через границу этой аномалии. Значит…

– Что? – спросил Бор.

– Эй! – крикнула Лия, обращаясь к приближающемуся старику. – Закрой глаза! Закрой глаза и иди вперед! Иди вперед с закрытыми глазами!!!

Ее окрик гулким эхом прокатился по коридору – и затих в отдалении.

«И звук проходит свободно!»

Слепой старик услышал. Его глазные яблоки, затянутые бельмами, скрылись за морщинистыми веками, и измученная жертва аномалии продолжила свой путь.

Пять метров. Три. Два. Один… Полметра…

Несчастный перешагнул границу колышущегося марева – и упал на пол, истошно крича и хватаясь руками за голову. Но через мгновение его крик потонул в жутком вопле, идущем из глубины бесконечного коридора…

Это был вопль ярости и негодования. Так обычно ревет хищник, упустивший, казалось бы, верную добычу.