Василий Головачев - Ведич

– Что? – не понял Владлен.

– Баклажаны спецприготовления. Здесь и грецкие орехи, и зелень кинзы, и чеснок, и лук. Плюс майонез, естественно. Или ты не любишь баклажаны?

– Почему же, люблю. Просто название смешное.

– Не я придумал, но вкусная вещь, однако. На старости лет перешёл на овощные блюда, хотя изредка балую себя постным мясом. Ну-с, приступим?

Старик налил в тарелки супа.

Поднос сам собой опустился на траву у беседки.

Владлен покосился на него, с внутренней дрожью взялся за ложку.

– Что, непривычно? – улыбнулся Онуфрий. – Одно дело – писать о волшбе, другое – видеть её результаты?

– Такое редко увидишь.

– Очень редко, дружок. Это я просто хочу поразить твоё воображение. Владеют же волшбой немногие, шарлатанов гораздо больше. Между тем в основе волшбы лежит совсем простая вещь – средоточие веры в её возможность. Хотя, конечно, порог магического оперирования в нашем мире стал недопустимо низок. Многие чёрные научились его преодолевать. Что нехорошо. Да ты и сам писал об этом.

Принялись за суп.

Владлен не заметил, как тарелка опустела. Поднял глаза.

– Ещё подлить? – поинтересовался Онуфрий безразличным тоном.

– Ага… – смущённо заулыбался писатель. – Вкусно!

Добавку он съел так же быстро.

Приступили ко второму.

«Тёщин язык» тоже оказался отменного вкуса, и Владлен едва удержался от просьбы подложить ещё пару ложек. В принципе он был уже сыт.

Потом пили чай с мёдом, который заставил гостя вспомнить о туалете.

– В доме, за дверью, направо, – понял его озабоченность старик.

Владлен, не чувствуя раскаяния, нашёл в сенях туалет, оборудованный по последнему слову данной техники, подивился этому: фантазия рисовала ему совсем уж чудесные вещи «с колдовством». Однако ничего колдовского в этой комнатке не оказалось. Сливной бачок, раковина, вешалки для полотенец и туалетной бумаги на стенах были прозаически материальны и красивы.

Чувствуя приятную тяжесть в желудке, Тихомиров вернулся в беседку.

– О чём пишешь, Владлен Денисович? – спросил Онуфрий, успевший убрать со стола. У Владлена даже мелькнула мысль, не обошлось ли тут без волшбы?

– О будущем, – стеснённо пробормотал он. – Хочу возродить Святую Русь.

– Это хорошо, хотя и невозможно, скорее всего. Такой Руси, какая существовала тысячи лет назад, уже не возродить. Но желать этого нужно, даже если цель недостижима. А уж писать о таком явлении – вообще подвиг.

– Да какой там подвиг…

– Не спорь, мне лучше знать. Благие деяния наподобие твоего вообще требуют гораздо большего мужества, чем злые дела, и слава тем, кто живёт на земле ради блага других. Правда, таких совсем мало теперь, всё больше равнодушных, закоснелых либо увлечённых заразой бизнеса. Одно слово – интернетализм.

Владлен вскинул глаза на собеседника:

– Как вы сказали? Интер…

– Моя придумка – интернетализм. Сам Интернет не имеет никакой окраски, ни белой, ни чёрной. Таким его делают те, кто использует его ради собственных корыстных целей. А вообще повальное увлечение интернет-сферой всего лишь отражает нашу человеческую сущность.

– Каким образом?

– Что такое компьютерный вирус?

– Ну… это вредоносная программа… – начал сбитый с толку Владлен.

– Суть вируса глубже, мой друг. Компьютерный вирус, рождённый человеческой изобретательностью, уходит корнями в привлекательность для нас Зла.

– Никогда об этом не думал, – признался Владлен.

– Подумай, есть над чем, – кивнул волхв. – Одно время я считал, что человечеству полезны драматические коллизии, войны, терроризм, голод и холод, так как они приводят нас от диффузного состояния в состояние разумной системы.

– А разве нет?

– Да, приводят, но при этом гибнут самые талантливые, самые умные и добрые, а человечество всё больше рождает людей интеллектуально развитых, но не совестливых, не добрых, не праведных. Рождается разумная система иного порядка, которой чужда этика справедливости и познания любви.

– Понимаю, я об этом тоже писал в своё время, – кивнул Владлен. – Станислав Лем как-то сказал: «Мне кажется, было бы лучше, если бы мы существовали в космосе одни. Потому что худшее состояние, чем человеческое поведение, уже недостижимо».

Онуфрий сделался печальным.

– Польский мыслитель был прав. Я читал его «Сумму технологии» и «Этику технологии», весьма примечательные вещи. И герои его фантастических романов были сильными людьми. Кстати, кто у тебя герой в твоём романе?

Владлен смутился.

– Главных героев трое. Один – глава РИЦ, Русского исследовательского центра, второй – майор контрразведки и военный историк, третий, точнее, третья – врач-психиатр.

– Ты описываешь деятельность Русского центра?

– Я взял за основу существующий Русский исследовательский центр в Москве. Он оказывает юридическую и политическую поддержку русским за рубежом.

– Да, такой центр необходим. Кто ещё способен дать достойный отпор любым попыткам дискредитации русского человека, нации в целом? Русской культуры и истории? В мире, кстати, полно международных организаций, занимающихся защитой, к примеру, албанцев, армян, евреев, чеченцев. Почему бы не быть и организации для русских? Беда только в том, что в руководстве центра окопались агенты Синклита. Но это проблема особого уровня. Над чем думают твои герои?

– Проблем много, от искажения русской истории до сатанинских программ уничтожения грамотности и национализма.

– Не зря на тебя ополчились конунги, – улыбнулся Онуфрий. – Слишком много ты даёшь читателям пищи для размышлений. Что касается национализма, то он бывает двух видов: ложный, агрессивный, экстремистский и оборонительный, внутренне присущий каждой нации, проявляющийся как естественная забота нации о самой себе на физическом, нравственном и духовном плане. Все, кто пытается бороться с национализмом, прежде всего борются с природой человека. Но даже экстремистский русский национализм – всего лишь крайность, потому что, с другой стороны, это реакция самого русского пространства на захват власти чуждыми этносу элементами, уничтожающими Род русский с помощью всех имеющихся средств – от методологических до военных.

– Я знаю, – пробормотал Владлен.

– Я знаю, что ты знаешь, – снова улыбнулся Онуфрий. – А к «целительнице Агриппине» больше не ходи. И вообще предупреждай, коли захочешь острых ощущений.

Владлен встретил взгляд волхва и понял, что тот знает о его поездке в Москву. В сердце ворохнулась неприязнь, но он задавил её мыслью, что слежка за ним входит в заботу о его же благополучии.

– Хорошо, предупрежу.