Дмитрий Манасыпов - К далекому синему морю

– Сколько с меня?

– Угощаю, – бармен перестал скалиться. – Как гостя с самого дна.

– Уел, думаешь?

– Думаю.

– Ну-ну, – Морхольд взял стаканы. – В следующий раз обращайся ко мне как положено.

– Это как?

– Себастьян Перейра, торговец черным деревом. Бывай, дитя джунглей.

«Нехорошо получилось, – подумалось ему через несколько шагов, – не виноват парняга, привык делить людей на тех, кому нельзя хамить и кому можно. А ты нагрубил, врага завел. Оно тебе надо было?»

Морхольд остановился. Что за чушь лезла в голову? Не иначе как выспаться надо. Ну, нахамил ему халдей, и что? Правила приличия ему демонстрировать, что ли? В Кинеле, чего уж тут, давно бы в ухо дал.

Вернулся, понимая, что поступает неправильно. Но совесть говорила обратное.

– Это, земляк…

Бармен покосился на него.

– Извини. Устал, наверное.

Тот усмехнулся:

– Хорошо, что не харкнул тебе в стаканы. Ладно, проехали.

Морхольд кивнул и пошел. Проехать проехали, а осадок остался.

Кликман обратил на него внимание, когда до его стола оставалось около метра. Поднял голову, тяжело, пьяно. Снял очки, глянув мутными злыми глазами. Морхольд кивнул ему и сел на стул, придвинув его ногой от ближайшего столика.

И открыл было рот, как в промежность уперлось что-то твердое. Он покосился вниз, уже слыша знакомый звук и понимая, что увидит. Не ошибся.

Звук взводимых курков обреза охотничьей двустволки сложно перепутать с каким-то другим звуком. А вот чувство, когда прямо ему в мошонку смотрели стволы, Морхольд испытывал до этого всего один раз. Надеялся, что больше не испытает. Увы, ошибся.

Кликман дернул губой и прижал стволы сильнее. Морхольд понял, что палец того очень уж сильно дрожит на спуске.

– Беда… – он глянул в глаза Кликману и увидел кроме злобы еще и безразличие. Безразличие к его, Морхольда, жизни.

Дом у дороги-8

Багира повернула голову на шорох позади. Одноглазый, вроде бы вздремнувший, снова оказался рядом. Женщина, сама того не желая, улыбнулась. Два полуночника, которым и спасибо никто не скажет.

– Поспал, – одноглазый сел рядом, разложив спальный мешок. – Двигайся, так теплее.

– Спасибо. – Она пересела. – Как мальчик?

– Спит вроде. Надо завтра этому парню еще раз спасибо сказать.

– Ты ему спасибо дежурством своим уже сказал, – Багира поморщилась. – Хоть бы одна сволочь, кроме нас с тобой, не дрыхла. Все, как убитые, лежат вповалку.

Одноглазый не ответил. Позади раздался еще один шорох. Багира вскинула оружие… успокоилась.

– Ты по-маленькому, что ли?

К ним, сонно покачиваясь, шло «мягкое» существо.

– Не, не, – забормотало, подходя, – с вами посидеть, покараулить.

– Надо же, – одноглазый покосился на него, – помощник нашелся. Шел бы спать.

– Да ладно вам, ну че вы, а?

Багира шикнула:

– Садись. Только подальше. Не хватало после тебя вшей потом давить.

«Мягкое»… «мягкий» сел. Обиженно засопел, почесался под тряпьем.

– А то у вас их нет…

Одноглазый сплюнул, скребя бедро.

– Теперь точно есть.

– Что тогда отсадили?

Багира закатила глаза.

– Психология, чудовище. Нам так комфортнее. А доползут так доползут. Не впервой.

«Мягкий» помотал головой, укутанной в несколько слоев.

– Ясно… меня Саша зовут.

– Хорошо. – Одноглазый покосился в сторону окна. – Успокаивается вроде. Часа через три рассветет. Ты серьезно пришел караулить?

– Да, – Саша кивнул, – у меня даже вот, дубинка есть.

И показал дубинку. Одноглазый насторожился и чуть толкнул Багиру. Больно уж непроста оказалась палка-убивалка. С прорезиненной ручкой, металлическая, граненая, расходящаяся поверху шестью перьями.

– А ты серьезный человек, Саша, – протянула Багира, – прямо приятно удивил.

Тот запыхтел.

– Не могу понять, дружок, – одноглазый покосился на него, – сколько тебе лет?

Мягкий Саша вздохнул.

– Да много. За сорок чуть-чуть.

– Ну ни хрена себе, а по голосу не скажешь.

Тряпье на плечах дернулось.

– Все так всегда говорят… говорили. А я виноват, что ли?

Они покивали ему.

Странный человек, прибившийся к общей группе почти у самого выхода из станицы. Одноглазый помнил, как выкатилось на дорогу серым клубком что-то, как он поднял ружье, думая – возьмет неизвестную тварь дробь или надо успеть достать жакан? Оказалось, что это просто Саша.

– Слышал, вы тут о прошлом говорите.

– И?

– Ну… тоже захотелось.

Багира молча встала и пошла к лошадям. Уже оттуда попросила заткнуть уши. Саша испуганно ойкнул и тут же прижал пухлые рукава хламиды к голове. Когда Багира вернулась, он накрыл ее одним из одеял, которые нес на продажу.

– У нас сегодня ночь откровений и воспоминаний, как посмотрю. – Женщина благодарно кивнула и закуталась плотнее. – Ну, давай, Саша, изливай наболевшее. А мы послушаем.

Почему она так поступила? Вряд ли привыкшая обрывать ненужные разговоры сразу ожидала от себя такого. До этой самой чертовой ночи. Что-то происходило за стенами бывшего учебного центра, что-то происходило в ней самой.

– А вы и правда хотите послушать? – Саша обрадованно подпрыгнул на месте. Странно так, будто с головой у него не все в порядке. – Правда?!

– Не томи, Шура, – одноглазый придвинулся к перилам, так, чтобы смотреть вокруг и ничего не упустить, – давай, ври, да складнее.

Все казалось простым и доступным. Жизнь ложилась под ноги удобной и новой асфальтовой дорожкой. Топчи сколько хочешь, даже грязь не пристанет. На Западе говорили: родился с серебряной ложкой во рту. Серебра у них хватало. Настоящего столового. Разве что не старого. Совершенно. Дорогого, купленного в каком-то модном магазине, блестящего зеркалом. Но не старого.

Мобильный ему купили, когда еще не у каждого родителя его одноклассников таковые имелись. Приставка? Пожалуйста. Комп? Пожалуйста. Аудиокарту? Да всегда пожалуйста.

Вот только характера не купить. И не получить в подарок от Деда Мороза. Да даже и от Санта-Клауса. И в какой-то момент даже самые упертые родственники отходят, машут руками, мол, да и хрен с ним. И вот тут все. Дно, не дно, но хорошего мало. Да и чего хорошего-то?