Чужие Степи — часть четвертая - Клим Ветров
Да и вообще, вроде всего ничего времени прошло с момента как мы прощались с жизнью, — а как всё изменилось.
С металлическим звуком выбив трубку прямо о поручень возле кресла, Леонид достал кисет и радостно ухмыляясь, принялся набивать её табаком.
В салоне Василич перекрикивал рёв мотора, и так же радостно, с матюгами, комментировал новый взрыв. Даже наш пулеметчик заметно посвежел, слово вместе с завалившей псевдо-мессершмитт очередью, выплеснул сжиравшую его тоску.
Наверное я бы тоже порадовался, а может и закурил за компанию — нервы успокоил, но пока всё внимание уделял рулёжке, и ни на что не отвлекался.
Подорвать бочки с топливом, это большая удача. А если второй взрыв говорил о том, что огонь перекинулся на стоящие неподалеку бензовозы... Тут я вообще молчу. Столько техники, оно, конечно, прекрасно, но когда тебе нечем её заправить, она превращается в самый обычный хлам. Тяжелый, никому не нужный и совершенно бестолковый.
Не надо быть великим стратегом чтобы понять болезненность ударов по складам вообще, и тем более складам с горючим. Но, в то же время, нельзя рассчитывать что это как-то повлияет на текущую ситуацию. Для того чтобы добраться до станицы, топлива им хватит в любом случае, скорее всего даже дозаправляться не придётся.
Восемьдесят километров по прямой, с учётом извилистости маршрута и невысокой скорости, для подобного уазу внедорожника это всего лишь двадцать литров — плюс-минус.
Поэтому уповать на то что они не доберутся до нас, не стоит, а после «нечаянной» бомбардировки и уже пары сбитых самолётов, их рвение в данном вопросе только усилится.
Но, в любом случае, я был рад тому что нам удалось выкрутиться, — попадать в плен и терять кукурузник, никак не входило в мои планы.
«Ваю бастар! Вил ансе фо хил! Бастар!» — опять ожила рация, повторяя одно и то же, но разобрать о чём речь я не мог, пока там что-то не прохрипело, и уже другой голос не произнес на ломанном русском. — «Здокните рюссхие свыни! Здохкните!»
Потом ещё что-то пощелкало, и на канале установился привычный ровненький треск.
— Переговоров не будет? — хмыкнул Леонид.
Я кивнул.
— Типа того.
— Ну и хер с ними. Не очень-то и хотелось... Фашисты млять... — Глядя на Леонида мне показалось что он реально обиделся на оскорбление, и когда я спросил его об этом, он возмущенно выдал.
— Не, ну а чё они?!
Действительно, чего это они? — Мы сбили их самолёт, приперлись к ним на базу, взорвали там всё к чертям собачьим, подбили ещё один самолёт, а судя по пулемётам на крыльях не самый простой, и теперь обижаемся на в сердцах брошенное оскорбление.
Естественно Леониду доказывать я ничего не стал, но думаю что словесная обида это даже не цветочки, так, запах только от них. А вот цветочки, не говоря уже о ягодках, будут совсем невкусные. Непонятно только откуда тут взялись англичане. Ну или кто там ещё говорит по-английски? Американцы точно говорят, а других я, так, сходу, и не вспомню.
Вот только где мы, а где Америка? А Британия вообще остров, оттуда ещё и приплыть как-то надо. В общем, сплошные странности кругом, но, думаю, скоро узнаем что это за ромбы на крыльях, и кого мы так лихо позлили.
Отдалившись ещё километров на двадцать, я чуть добрал на себя штурвал, догнав стрелку до ста метров, сбавил скорость, и стал забирать в сторону, так чтобы по большому радиусу облететь дымящийся лагерь.
Проверять место где нас нашпиговали стрелами уже не получалось, сейчас главное побыстрее добраться до станицы, а с этим крюком и так выходит долго, и далеко.
— Тебе не показалось что у того хрена который нас свиньями обозвал, акцент уж больно странный? — неожиданно спросил Леонид.
Я задумался, но кроме того что вся фраза была жутко исковеркана, ничего более существенного в голову не приходило.
— Англоязычные говорят съедая буквы, — не дождавшись ответа, продолжил Леонид, — французы хрюкают, немцы гавкают, а этот словно нарочно слова коверкает.
— Не знаю Лёнь. Может араб какой?
— Нет. Арабы гортанят, а этот тянул и ыкал, что ближе к эстонцам или финам, но у тех с ударениями беда, здесь же с ними полный порядок.
Вот если кто и мог меня удивить, так это Леня, я даже и предположить не мог что он разбирается в таких нюансах, тем более что кроме родного, других языков не знает.
— Да пришлось на таможне потрудится в молодости, в Калининграде, как раз когда наши войска из Европы выводили. — объяснил он, на мой вопрос о происхождении такого необычного навыка.
— И что, любого так можешь опознать?
— Нет конечно. Но тут прям резануло...
— И что это значит? — лично мне не было никакой разницы кто назвал нас свиньями — англичанин, латыш, или какой-нибудь африканец. Этот маленький эпизод терялся на фоне всего остального, и если бы не Лёня, я бы о нём даже и не вспомнил.
— Да пёс его знает. Так, наблюдение озвучил...
Вот что-то полезное бы заметил, я бы понял, а это... Даже не знаю к какому месту его наблюдение приложить.
Дальше летели молча. Я прикидывал как лучше пройти чтобы не напороться на погоню — а в том что она будет, у меня не было никаких сомнений, Леонид же взялся за камеру, пересматривая то что удалось наснимать.
Уже потом, когда сели, он объявил что камера глюканула и записалась только совсем небольшая часть пролёта над лагерем, причём так криво, что на записи почти ничего невозможно разобрать.
Бесспорно, это было обидно, но основное и так понятно, и, по большому счёту, потеря записи не имеет особого значения.
Не задерживаясь, сразу после приземления мы рванули в штаб, дорога была каждая секунда.
— Чего-то такого я и ожидал... — выслушав отчет, и убедившись в своей прозорливости, глава многозначительно хмыкнул, и подкатился к карте.
— Вот, посмотрите что удалось прояснить. — произнёс он, берясь за указку.
Я прошёл к столу, выдвинул стул, и развернув его спинкой вперёд, уселся.
Пока Сергей Алексеевич говорил, мы внимательно слушали и даже почти не
