Герой из героев. Попытка не пытка - Елена Тихомирова
– Думать, прежде чем делать, это много?!
– Вы забываете, что она думает, – холодно ответил он мне. – И не сомневайтесь, она на самом деле думает очень много. Вот только эта девочка не прожила столько же лет, сколько вы, и не столкнулась с тем, с чем сталкивались вы. А потому и думает иначе, чем вы. И если вы недовольны её мыслями, то, прежде всего, испытайте недовольство по отношению к себе самому, юноша. Вы не дали её голове своевременно задуматься над тем, что для вас так естественно.
Его спокойное разъяснение заставило меня упрямо и недовольно поджать губы до узкой черты. Мне было неприятно признавать, но жрец оказался прав. Я безосновательно считал, что Элдри должна была действовать так, как если бы она знала все мои мысли… Треклятье, я вообще не запрещал ей куда-либо уходить из храма! Не объяснил, что на улицах опасно. Ни слова не сказал, как заразна чума Борхайта.
Для меня было так естественно предполагать, что это само собой разумеющееся, что мне даже в голову не пришло хоть как-то предупредить её. И теперь…
Великая Тьма!
– И теперь она может умереть, – сделал я вывод вслух.
– Эта девочка хотела помочь вам нести людям добро. Помолитесь Энкайме. Возможно, она не оставит вас.
Глава 16
Я не так часто испытывал подобное, но на этот раз слова Артура заставили меня ощутить острое чувство вины. Это было крайне неприятно. Однако ругать самого себя мне никогда не было по нутру. Я всегда был по характеру больше деятелем нежели философом‑самокопателем, а потому основательно задумался только над тем, как можно исправить возможные последствия. Поступок Элдри по-прежнему нёс в себе опасность, но совет молиться мне не понравился.
Плевал я на богиню Энкайму!
Кроме того, я знал, что от чумы хорошо спасают две противоположности: магия и технология. Магия была мне недоступна, поэтому я сосредоточился на втором направлении. Может, Элдри по итогу так бы и не заболела, но если она оказалась заражена, то озаботиться созданием вакцины следовало уже сейчас. И хорошо, что я, как маг, был сведущ в алхимии. С ней и химия не такой уж страшной наукой казалась. Во всяком случае, мне было известно из каких элементов могут состоять формулы подходящих антибиотиков, проблему составляло только их получение. Огромную такую проблему. Мало того, что стоило как-то найти подходящее сырьё, так и никакой лаборатории у меня не имелось. А пытаться соорудить хотя бы перегонный куб в храме идиотов-фанатиков?
На кухню я благоразумно носа не показывал. Там хранились съестные припасы, а потому повара и кладовщик бдили не хуже злющих псов, с капающей из пасти слюной. А иных мест с очагом в храме имелось не так много. Особенно безлюдных. Поэтому мне оставалось только сооружать горелку и надеяться, что к рассвету келья сможет полностью проветриться.
Стащив с места для молитв наиболее простую лампадку, я выстругал дня неё ножки и приготовил на основе растворителя для красок топливо. Оно не должно было бы так чадить как масло. А там оставалось всего лишь выровнять подачу жидкости для получения стойкого по температуре пламени. После, глубокой ночью, я проверил прибор на работоспособность – сварил в тонкостенной глиняной миске общеукрепляющий и успокоительный отвары. Причём во время варки мне всё время чудилось, что вот-вот дверь скрипнет и внутрь войдёт молящийся Рикард. Мне так и виделось, что он таится поблизости в расчёте утащить меня на костёр! Но вроде всё обошлось.
Передать отвар с едой тоже оказалось нетрудно. Достаточно было под предлогом заботы сказать, что я желаю лично протянуть через окошко тряпицу с едой.
– Да кто ж вам откажет в таком деле? – искренне удивился жрец, у которого я испросил разрешение.
Поэтому, не теряя времени, я положил на дно узелка не только горшочек с горячей похлёбкой и хлеб, но также две бутылочки и записку. Записка была необходима на случай, если при нашей «встрече» будет присутствовать кто-либо посторонний и у меня не получится дать Элдри разъяснения самому. Обычно в коридорчике, сидя на табуретке, перебирал чётки какой-нибудь послушник. И да, этот раз не стал исключением. Кто-то, кому надлежало успокаивать нервничающих детей, смиренно нёс свою вахту, а потому моя беседа с девочкой едва не завершилась на одной единственной фразе.
– Это тебе, – сказал я, когда Элдри прижала к себе узелок.
Мне показалось, что на этом моя задача завершена. Я хотел было уйти, но малышка вдруг прижалась к закрытой двери и тоненько пожаловалась.
– Морьяр, я не хочу быть здесь.
Её глазёнки уставились на окошко, через которое ей было видно кусочек моего сердитого лица.
– Знаешь? Я тоже!
Сказав так, я закрыл заслонку и резко развернулся на пятках. Ноги даже начали уверенно шагать по коридору, как вдруг послышались истеричное завывание, плач и удары кулачками о дверь. Очень сильные удары. Элдри наверняка бы вот‑вот разбила руки в кровь. Так что я застыл в попытке сообразить, как долго подобное безумие способно продолжаться и отчего оно вообще возникло.
– Милосердная Энкайма. Снова! – между тем шёпотом воскликнул послушник.
– Как снова? – удивился я.
– Если бы не подвальный этаж, то она бы весь храм ещё вчера переполошила! Но здесь толстые стены, и только я слышу, как она кричит словно безумная.
– Разве вы не пробовали помочь ей успокоиться?
– Помочь можно только тому, кто этого хочет, сударь, а она не реагирует ни на какие слова… И прошу вас, не укоряйте меня в чёрствости! Я просил своего наставника дать ключ, но он мне строго‑настрого запретил даже думать о таком.
– Мама! Мамочка! Мама! – продолжала вопить Элдри.
– Дитя моё, утешение и свет, – принялся бормотать послушник, вставая возле двери на колени. В руках его замелькали чётки.
Бусины чёток двигались невероятно быстро. А говорил послушник медленно. При этом он почти не делал паузы между словами. И в результате его старания не произвели никакого эффекта… кроме того, что из соседней камеры тоже начало доноситься жалобное хныканье. Честно, даже мне как-то особенно тоскливо стало. Про такое состояние ещё говорят «кошки на душе скребут». Так что я уверенно отпихнул послушника в сторону и снова открыл заслонку.
– Морьяр! Морьяр! Я хочу выйти! –
