Игорь Поль - Штампованное счастье. Год 2180

Но я не отвечаю ему. Я уже сплю.

Прежние мечты о встрече с Лиз теперь кажутся мне наивными. Да и нет ее в живых, скорее всего. Если мы, закаленные солдаты, специально выращенные для подобной службы, испытываем такие перегрузки, то чего ждать от обычной земной женщины без особых модификаций? Я схожу с ума через четыре недели после начала командировки, а она тут уже несколько месяцев. Усилием воли я заставляю себя выбросить из головы посторонние мысли. Будто выключаю участок мозга, отвечающий за привязанность и доброту. Вот ведь странность – подобным образом я заставлял себя забыть убитых товарищей. То, что я испытываю к незнакомому человеку почти родственные чувства, уже не удивляет меня. Я переворачиваюсь на другой бок, вызывая недовольное ворчание соседей.

Строящийся объект «Зонтик», вокруг которого столько возни, расположен в трех километрах от базы. Как раз в центре неровного круга, образованного нашими внешними постами. Всего в трех километрах. В целых трех километрах. Эти три километра до объекта – все равно что расстояние до Юпитера. И туда и туда попасть для меня одинаково невозможно.

Первые дни я осматривался. Пытался найти лазейку. Вступить в контакт хоть с кем-то, кто имеет доступ на «Зонтик». Пустое. Наш график так плотен, что мы заняты каждую секунду. А в редкие моменты, когда нас не заставляют делать десятки необходимых для выживания вещей, мы отключаемся и забываемся тяжелым сном. От свинцовой усталости спать здесь хочется постоянно. Не меньше, чем есть. Не меньше, чем пить. Отдыхающей смене позволено спать без скафандров. Мы сгрызаем размоченные в воде плитки концентрата, потом выпиваем саму воду и тесно прижимаемся друг к другу, пытаясь согреться. Те, кто спят в середине, познают райское блаженство. На короткое время они сыты и в тепле.

Инженерно-саперная рота, производящая монтаж оборудования, расквартирована отдельно от нас. Подземный лагерь для заключенных и казармы роты охраны – тоже. Добровольческие силы охраны правопорядка обеспечивают конвоирование каторжан на работы и охрану шлюзов. Они – самые лучшие из охранников. Потому как немые. Их легкие скафандры, непригодные для длительного пребывания на поверхности, лишены радиосвязи и имеют лишь маломощные лазерные передатчики. Я думаю, что они такие же заключенные, как и те, кого стерегут. Только сами этого не знают.

Сообщение с Поясом сведено к минимуму – все необходимые грузы доставляются на транспортном корабле вместе с очередным сводным отрядом, прибывающим на смену. Редкие контакты с инженерами производятся по радио через командира отряда. Попытка незаметно проникнуть во внутренний периметр или в расположение инженеров по непроходимой местности попросту нереальна. Нет ни повода, ни времени для таких действий. Мы не покидаем пределов базы, кроме как для несения службы. Дежурный сержант просто не откроет внешний шлюз без убедительной причины. А если я каким-то чудом покину базу, то система безопасности немедленно поднимет тревогу. И крабы, ласковые стальные зверушки, несущие вахту, в момент превратят меня в пар.

В общем, уже через неделю я потерял надежду. Никаких шансов на оперативную деятельность. Никаких косвенных или опосредованных данных. Ни по одному из пунктов задания. Я смирился с поражением. Я встретил свое поражение с облегчением – больше поводов для Службы списать меня в резерв. Саботаж так саботаж. Я злорадно улыбаюсь, представляя разочарованную и одновременно разъяренную физиономию доктора, когда он прочитает доклад о том, как я не смог проникнуть на объект. То-то ты покрутишься, дружок, составляя отчет для своего шпионского начальства.

Моя цель – проверка системы охраны и выявление агентов противника среди обслуживающего персонала. Я должен осуществить несанкционированное проникновение на объект и съемку оборудования. А по возвращении на Весту где-то полетят головы и гайки закрутят еще туже. Бессилие порождает ленивую агрессию. Тут даже на злость сил не остается. Плевать мне на доктора. Мне не приказывали покончить жизнь самоубийством. Всесильная Служба могла бы обеспечить мне более достойное прикрытие. Я не намерен подставлять голову из-за недосмотра штабных умников. Слово «долг» для зверя – пустой звук. Его долг – остаться в живых. Существо-солдат нехотя соглашается с его доводами.

Дня не проходит, чтобы я не думал о том, как сбросить свои оковы. Но выхода все нет. Я тут такой же заключенный, как и остальные. Можно соскочить только в одном направлении. На тот свет. Я стискиваю зубы. Черта с два! Зверь терпелив. Он дождется своего часа.

Но однажды, когда я торчал на подвахте, клюя носом в тщетной борьбе со сном, случилось чудо. У саперов что-то произошло. Не то авария, не то пожар. В общем, один из их парней получил ранение. Обычное дело в Легионе. Несчастные случаи у нас не редкость. Но этот парень – он оказался очень нужным. Инженером, прошедшим обучение по какому-то там оборудованию. Секретному, поэтому дублера у парня не было. Саперы запросили у нас помощи. Капитан Золото решил, что лучшей кандидатуры, чем я, ему не сыскать. Все-таки – спасибо Генералу – у меня слишком много нянек.

Динамики громкой связи, похоже, сознательно производят хриплыми и трещащими. Другой причины я не нахожу. Прямо с заводов они приходят такими, будто проработали лет сто. Есть в этом необъяснимом факте какая-то великая военная тайна.

– Капрал Ролье, срочно зайти к дежурному,– дребезжаще каркает над головой.

Отдыхающая смена недовольно ворочается. Я поправляю сползшую на холодный пол пленку палатки, которую парни используют вместо одеяла. Бессвязное бормотание и выкрики команд – бредит один из заболевших в изоляторе. Звукоизоляция у нас никакая.

Дежурка – такая же промозглая тесная каморка с тусклым светом, как и большинство остальных помещений базы. Только развернутый в боевое положение командно-тактический блок играет огоньками на помаргивающей в воздухе голограмме.

– Жос, прогуляться не желаешь? – спрашивает меня капитан Золото Второй.

– У меня есть выбор, сэр?

Капитан переглядывается с дежурным сержантом.

– Ну, ты можешь отказаться. Я отправлю кого-нибудь еще. Я подумал, тебе прогулка не помешает. Ты часто подставляешь голову, выдумывая причину. В кои веки выдался достойный повод.

Я лениво вспоминаю, что должен быть образцом.

– Спасибо, сэр. Пускай парни отдыхают. Что нужно делать? – солидно и неторопливо изрекаю я. Наш капитан тащится, когда я начинаю изрекать веско. Считает меня рассудительным. Рассудительный подчиненный кажется более надежным. На такого можно опереться.

– У инженеров проблемы. Им срочно нужна помощь. Есть раненый. Вместе с доком выдвигайся к ним. Доставишь его, поможешь, если что, и сразу назад,– инструктирует капитан.– Периметр открыт, сектора два, три. Крабы вас пропустят. Ты старший.

– Есть, сэр. А что с их доктором?

Капитан выглядит смущенным.

– Чертовщина какая-то. Я сам толком не понял. Их командир нес какую-то чушь. Вроде как погиб он у них. Или заболел. А нового пока не прислали. Ждать им следующего транспорта. Сам понимаешь – высший режим секретности. Ограничение сеансов связи и транспортного сообщения.

– Понимаю, мой капитан.

– Ты поаккуратнее там. Сейчас день. Поверхность нестабильная. Разрешаю использовать ранцы. Поддерживай связь.

– Не волнуйтесь, сэр. Все сделаю как надо.

Я нацепляю одну из лучших своих масок. Рассудительного, уверенного служаки. Этот шанс я ни за что не упущу.

– Жос.

– Сэр?

– Док у нас один. Смотри, чтобы с ним не случилось чего.

– Понимаю, сэр. Не беспокойтесь.

Мы возносимся над красно-зеленым мутным маревом на длинных реактивных хвостах. Сверху горизонт кажется еще ближе. Края его размыты дымкой. Побледневший Юпитер продолжает свое безмолвное кружение. Бледный серпик Европы прячется среди звезд, будто стараясь казаться незаметнее. Только бы не промахнуться мимо бункера! Только бы не провалиться в трещину!

Но все проходит штатно. Курсовой маяк выводит нас точно к цели – надежному пятачку из переплавленной породы. Муть испарений захлестывает нас с головой. Мы добираемся до груды валунов, обозначающих вход, практически на ощупь, крохотными гусиными шажками. Я перевожу дух.

Что значит экстренная ситуация! Вот бы так до поста: дал полную тягу – и сразу на месте!

Бункер инженеров – копия нашего. Нора меж валунами. Долгий узкий наклонный скат, выплавленный в скале. Мы опускаемся глубоко под землю.

Печальный женский голос внутри черепа: «Вы входите на военный объект Вооруженных сил Земной Федерации. Ваши полномочия подтверждены. Пожалуйста, следуйте указаниям персонала…»

Шлюз с низким потолком. Такая же сырость в отсеках. Разве что света побольше. Датчики свидетельствуют о наличии в воздухе посторонних примесей. Метана и сложных летучих соединений. Поднимаю лицевую пластину. Запах, шибающий в нос, не поддается описанию. Я думал, в нашем бункере воняет. Я ошибался. Настоящая вонь – здесь. Тяжелый запах немытых тел, аммиачных испарений, каменной пыли, ржавчины, смазки, перегретой изоляции. И – гниющего мяса. Легионеры обладают способностью раскладывать запахи на составляющие. Для того чтобы определить пригодность предмета в пищу. Оценить, насколько содержание полезных свойств в нем превышает дозу опасных веществ. Или выявить степень загрязнения бортового воздуха. Так что ошибки быть не могло – сквозь ужасающую вонь я чувствовал сладковатый запах разлагающейся плоти.