В. Коростелев - Хозяин

Да еще сны тяжелые снятся, да коровенку, которую ты прислал, обменяй на старую, уж больно к ее молоку я привыкла, а у этой молоко полынью и потом пахнет, не хочу… А гепардики хорошие, все меня обнюхивают, знать, молоко у меня скоро подойдет. Пищат так жалобно, вроде за мамку признали…

– Ты мне их не порть, я завтра охотничью суку найду в поселке, щенков утопим, вот она пускай гепардов и воспитывает, – говорю ей со строгостью в голосе. А самому и сладко, и страшно, за нее и будущих детей своих, точно, завтра за тещей пошлю и повитухой, дом не совсем маленький, расположимся как-нибудь.

А мне еще предстояло провести общее собрание общины… Дело сложное и неприятное для многих. Поделить часть скота, земельные наделы. Многоженство… Вот перечень основных вопросов. Но точно уравниловки я не потерплю, каждый получит то, что заслужил, и, хотя я долгое время не присутствовал на своей земле, в этом вопросе вполне могу положиться на Юру. А где не смогу, почую по общему настроению сельчан на собрании. Да и доносчиков, хоть я и не жалую, выслушать придется. И сделать выводы…

«Только срать да родить – нельзя годить», – как говаривала моя матушка… это я насчет Настены.

– Точно, двойня, – твердо сказала появившаяся у нас бабка Алена, – дня через три рожать будет, а ты накануне, сынок, из дома иди… На охоту, что ли? Нечего тут делать будет, только себя изведешь-измучаешь. Грибков там пособирай, ягод принеси или олешка надыбай.

– Да что ты, бабка, какие ягоды по осени?

– А ты, сынок, все равно сходи, на лес посмотри, подумай, успокойся, вон какой дерганый после своих поездок стал… Лес-то, он лечит… Да и Митьку, дружка своего беспутного прихвати, а то совсем забыли, что охотниками-добытчиками когда то были…

Так мы с Митькой и оказались на своей заимке, в осеннем, наполненном дождевой сыростью лесу. Осенние дожди уже пошли, и Юрину идею с воздушным шаром пришлось отложить. Сидим сейчас, греемся у очага, протапливаем изрядно запущенную избушку, слушаем лес, возмущенно шумящий под порывами западного ветра, и молчим пока, думая каждый о своем…

– Как думаешь, почему многие люди к старости становятся глухими? – прервал молчание Митька.

– Ну, болезни разные, а у кого и раны влияют на слух… – осторожно так отвечаю, а сам подумал, что Митька сильно изменился с тех пор, как его родню убили, и это первый случай с тех пор, когда он заговорил вперед меня, да еще совсем на непонятную тему.

– Нет, Степ, мне кажется, что люди глухими и плохо видящими к старости становятся потому, что видели и слышали многое в жизни, и им неинтересно смотреть на мир и слушать мнение других. Свое-то они уже давно составили…

«Вот те и здрасте, высказался…» Ему об этом надо с Юрой поговорить, то молчал все, а тут в философию ударился. И чтобы отвлечь его и себя от ерунды, завожу разговор о зимней поездке на западное побережье, обещали же мужикам перевезти их семьи и родню. Дома вроде уже выстроили для пополнения, и даже в дождь плотники без дела не сидят, сейчас над внутренней отделкой домишек вкалывают. Вот будет у нас более тысячи народу в селе, можно и дружину большую организовать… человек в сто. А потом можно и на другие места посмотреть и, может статься, освоить. Взять, например, то же побережье, построить там корабли, ну, какие на картинках в одной книге мы с Митькой видели, с парусами и пушками, и действительно посмотреть на наш мир, остались ли еще где живые люди, мечталось нам в этот вечер…

Глава 13

А на следующий день к нам на заимку добрался взлохмаченный и страшно грязный Толик. Да не один, вслед за трактирщиком в дверь с озабоченными лицами ввалились Юра и Щербатый Мишка. Выпив с устатку стакан предложенного ему вина, Толя прохрипел, утираясь рукавом грязной куртки: «Третий день тебя разыскиваю, сунулся на хутор, тебя нет, проехал в село, все говорят, в лесу охотится. Хорошо, к утру Юра с солеварни вернулся…»

Я перевел взгляд на строгое лицо химика.

– Дядю Изю похитили, – пояснил Юрий.

– Кому мог понадобиться этот старый пьяница? – искренне удивился я.

Толя тяжело вздохнул:

– Нашлись добрые люди. Шамиль из группировки покойного Марата все устроил, а наш Серега, бригадир возчиков, ему в этом помог. Заметив недоверчивое выражение на моем лице, Толик, стоящий до сих пор у стола, тяжело опустился на табурет и устало проговорил:

– Серегу ребята отметелили, конечно, но, по большому счету, кто бы на его месте поступил по-другому?

– А где он сейчас?

– Да в трактире, на Ярмарке отлеживается, я бабам велел за ним ухаживать, а сам сразу за тобой побежал.

Чудны дела твои, Господи! Не раз проверенный в бою товарищ предает своего наставника. А лучший друг ухаживает за побитым предателем, чтобы он не помер.

– Да кто-нибудь мне толком объяснит, что произошло?

Все заговорили наперебой.

– Тише, вы! Толик, ты начал, ты и продолжай.

И Толик рассказал:

– Пять дней назад сидим мы с Изей в трактире. Дожди как раз начались, народу никого, ну а нам за неделю до этого залетные рейдеры патефон приволокли и к нему с десяток пластинок. Не иначе музей какой-то старинный распотрошили. Во сколько обошлась нам эта игрушка, я лучше промолчу, это ты у Изи спрашивай, если он до этого момента доживет. Ну вот, сидим, помаленьку выпиваем и Жопена слушаем.

– Кого? – У Юры аж лицо вытянулось.

– Жопена, темнота ты деревенская. Музыкант такой древний был, да где вам знать! – проговорил Толик и махнул рукой.

– Ну-ну, Толя, не отвлекайся. До твоих знаний о древних композиторах мы, конечно, не доросли, – и Юра успокаивающе покивал головой.

– Ну вот, сидим, а тут дверь открывается, и Сергей с двумя возчиками входит. Я еще удивился, чего он в сезон дождей приперся? А бригадир с ходу к Изе подгребает, мол, надо нам с тобой срочно, пока другие рейдеры не пронюхали, склад один вблизи от Полиса осмотреть. Изя ему в ответ: «Стар я для рейдерства, да и погода, говорит, за окном не способствует…»

А Сергей ему тут начал расписывать, что там, на складе, имеется. Я не вслушивался тогда, знал, что дело безнадега: Изю стронуть с места можно, только если весь Полис он сможет купить с потрохами. Я сам в это время на кухню отлучился, возчиков покормить надо было. А когда пришел – понял, что Изя купился. Глаза у старого горели, как будто у молодого самца перед случкой. После обеда они выехали, а через день Серега заявляется. На колени сразу же, мол, готов понести наказание. Оказывается, Шамиль – помощник Марата, остался жив и вместе со своими подручными выкрал жену и ребенка Сергея. Пришлось бригадиру выполнять их требования.

– А что Шамиль сам требует? Для чего взял в заложники Изю?

– С тобой он переговоры вести хочет, – тяжело вздохнув, сказал Толик. Взоры всех присутствующих остановились на мне.

А что я? Мысли неслись вскачь. Серегу наказать? Да я еще и сам не знаю, как бы поступил на его месте. Интересно, чего желает Шамиль, и кто ему подсказал, что Изю я вторым отцом почитаю? Что голова старика для меня дороже всех голов в округе, ну, если не считать Юриной…

На мысль взять в заложники дядю Изю Шамиля надоумил личный врач Марата – Борис Моисеевич. Дело было так.

Марат разделил оставшихся у него после трехдневных боев бойцов на три неравные по численности группы. Самая большая пошла штурмовать крепость Паука. Слегка поменьше людей осталось в поместье Марата, а самую меньшую с Шамилем во главе он отправил к Калитниковскому рынку, под шумок желая потрясти купцов и взять под свой контроль столь лакомый кусочек. На крайний случай наказав, что если Шамиль услышит стрельбу из района усадьбы, то пусть немедленно придет на помощь своему командиру, благо рынок располагался всего в двух километрах от усадьбы Марата. Но Шамиль на помощь своему начальнику не пришел, да и рынок не захватил, без него умников хватало. Впрочем, в дальнейшем Шамиль был только этому рад. Иначе его группа из двадцати человек пропала бы ни за понюх табаку.

На подходе к рынку они услышали частую стрельбу в районе Калитников, а через полчаса ушедшие вперед разведчики, доложили, что бой ведется крупными силами, не менее чем в полсотни стволов. Соваться в свалку? Нет, Шамиль был человеком осторожным и решил подождать, когда стрельба прекратится, а уж потом, если сочтет, что сил у него для этого достаточно, напасть неожиданно на обескровленного победителя. Возвращаться назад в усадьбу и объяснять свою позицию Марату он не хотел, боялся, что предводитель просто пристрелит его в горячке за невыполнение приказа. Поэтому приказал бойцам оставаться на месте, во дворе, загороженном с трех сторон домами. В случае чего отбиваться придется только с одной стороны – решил он. Бойцы, заняв позиции, вели себя осторожно, не шумели. Стороннему наблюдателю, зайди он во двор, показалось бы, что и двор, и окружавшие его дома совершенно безлюдны. Но откуда взяться стороннему наблюдателю? Дураков нет шляться по улицам во время боевых действий. Сидя на ступеньках у подъезда, Шамиль внезапно вспомнил, что именно здесь на третьем этаже проживает личный врач Марата, но пока не придал этому значения. Только подошел зачем-то к двери, потрогал уважительно: крепкая, такую простой пулей из автомата не взять.