Андрей Круз - Вне закона
Но, как бы то ни было, получить пулю в затылок я пока от его людей могу не опасаться. Пока золото не нашел. Или пока он его не нашел, потому что своих убитых он не забудет, а обещал вести себя хорошо он только пока я золото ищу.
Так что, по большому счету, выбора он мне особого не оставляет. Интересно, это самозащитой считать можно? Как по мне — так запросто. Как по понятиям… тут сомнительно…
А если Мамон вместе со всеми своими торпедами накроется — кто в Желтухино масть держать будет? Не Боец ли? Боец из Нарыма, в Нарыме Сом за первого положенца, то есть по идее Боец перед Сомом отвечает, так? А Сом сам говорил, что в Желтухино людских понятий нет… и не откажется Сом, наверное, Желтухино под себя взять. Поставит туда Бойца смотрящим… логика.
Значит так: золото найти надо. Мамона — в расход, со всеми торпедами. Как — пока не знаю, но придумаю. Как-то подать это Сому как самозащиту, чтобы все в рамках было… и долю в общак отстегнуть с золота… стоп, золото и Мамон может добыть, тогда делиться нечем. Ну и не надо, я Желтухиным делюсь, точно.
— Видел его раньше? — спросил я у Хадсона, подразумевая Мамона.
— Пару раз. Приезжал он сюда.
— Нам его потом грохнуть надо будет.
— Зачем? — чуть приподнял бровь Хадсон.
— Потому что он меня грохнуть хочет. Так лучше я его.
— Давай, — пожал плечами шериф. — А когда?
— Да как из Доусона вернусь, сразу же.
— Хорошо, — Хадсон снова взялся за кружку.
И опять Доусон
И снова каюта в «Гордости Доусона», отплытие, забитый ресторан, запах вчерашнего перегара клубящимся облаком вытеснил всю атмосферу. Я на этот раз понастороженней, оглядываюсь, прикидываю кого ко мне подсадить могли чтобы следил. Знакомых лиц хватает, но это нормально, тут половина народу на борту из Батлер-Крик, но как-то то особого внимания ко мне никто не проявляет. Поздоровается — и пьет себе дальше.
На этот раз веселей путешествие началось — за первые полчаса сразу две драки, причем во втором случае за ножи схватились, но схватились так — чтобы растащили, помахали, поугрожали друг другу и успокоились, когда буфетчик погрозил выкинуть обоих за борт. Это не пустая угроза, к слову, могут и выкинуть, если совсем берега потеряешь.
Собутыльников в дорогу нашел себе сам на этот раз — двое знакомых русских ехали в Доусон, торговцы углем оба. Одного Пашей звали, второго Сеней. С ними в компании оказался некто Гела — средних лет грузин, который был в Батлер-Крик по своим делам, а сейчас с пересадкой через Доусон ехал до Кроу-Хилл, где и проживал.
Вообще кавказцев здесь много. Как и много их в криминале «верхнего мира». Там они перемешаны с преступниками славянскими и несмотря на возникающие конфликты, в основном с ними сосуществуют. Здесь же сосуществования не получилось. Никакие верхние законы здесь никого не сдерживают, оружия хватает, поэтому хоть поначалу кавказцы и начали расселяться в чисто русские места, их оттуда довольно быстро выжили. До войны не дошло, но отношения сразу накалились настолько, что стало ясно, что мира не быть. И тогда все «апельсины» и прочая масть воровская с южных окраин начала переселяться в ничем не примечательный городишко Кроу-Хилл, который был организован, как я понимаю, под англоязычных, но они там не задерживались. Вниз по реке жило много мексиканцев, много мусульман, все время случались конфликты, так что место освободилось. А кавказцы, как оказалось, эту нишу заняли удачно — и мусульман среди них хватает, и бойцов, и вообще публика агрессивная. Так что место под солнцем они себе там заняли.
Выращивали там траву и мак в больших количествах, ну и всякое легально съедобное вроде кукурузы и фруктов. Как и в любом другом месте жить с криминала у них не получалось. Воровской жизни на всех не хватало, и даже «коммерсантов» много не требовалось, так что многим пришлось вернуться к банальному крестьянскому труду.
А вот Гела торговал мылом и всяким копченым мясом, с чего, как я понимаю, жил довольно неплохо, а сейчас еще и в нашем городишке неплохо расторговался, так что все время норовил угощать. Он даже каюту первого класса себе снял, а в пути его сопровождала молодая филлиппинка, которая как раз в каюте его и ждала, с мужчинами в ресторане ей делать нечего, предполагалось. Может и правда нечего, потому что Гела сообщил, что она до сих пор ни на одном известном ему языке ни слова сказать не могла. В общем, в роскоши, можно сказать, путешествовал.
В общем, рассказывать о поездке и нечего, дошли и дошли. Пил немного, только пиво, сдерживался. Ел за двоих, правда, потому что все равно делать больше нечего. На палубу ходил, на берега смотрел. Гелу слушать уже на второй день обалдел, потому что он говорил лишь о том, какой он крутой. Если ты пытался сменить тему разговора, он перебивал и возвращался к беседе о себе. На третий день уже хотелось его выкинуть за борт и я отсел за барную стойку, не слушая призывов вернуться в компанию.
На четвертый показался Доусон и я вздохнул с облегчением, тут же взявшись собирать свои немногочисленные пожитки. Засиделся я на месте, дуреешь все же на этом пароходе и еще в такой компании, любым приключениям рад будешь. Впрочем, вся толпа пассажиров гурьбой повалила на берег чуть ли не вперегонки.
Где искать «Девственную Розу» Сули мне объяснила. Город я уже более или менее помнил, так что уверенно направился на Мэйн-стрит, попутно проверяясь на предмет не увязался ли кто-нибудь за мной. Но слежки не заметил, хоть это ничего и не значит. За отелем «Риверсайд» свернул направо, в неширокий переулок и почти сразу оказался у черного хода борделя. Служебного, если точнее. И постучал в массивную деревянную дверь.
В двери открылось окошко, в окошке показалась широкая морда с расплющенным носом, которая относительно вежливо спросила:
— Чем помочь?
Я протянул ему конверт:
— Это для Хайди. Нужно с ней поговорить.
— Как представить?
— Друг Сули, из Батлер-Крик.
— Жди.
Окошко захлопнулось. Ждать пришлось минут десять, я даже подумывал насчет того, чтобы побарабанить в дверь, потому как парадный вход был еще закрыт. Рано, до полудня еще двадцать минут. Затем дверь распахнулась и на пороге показалась женщина в ковбойских сапогах, джинсах, клетчатой рубашке. Узкое очень худое лицо с тонким, слегка горбатым носом, широкий рот с тонкими же губами. Когда она дежурно улыбнулась, короткая верхняя губа уползла к носу, открыв не только зубы, но и десны.
— Заходи, — сказала она. — На сколько ты здесь?
— Несколько дней, зависит от… всякого, — чуть затруднился я мотивировать заявление.
За дверями оказалась подсобка с несколькими грубо окрашенными дверями. Одна из дверей была приоткрыта и вела на лестницу. Мужик, что открыл мне дверь, стоял здесь же. Габаритов он был таких, что даже Рок, вышибала нашего борделя, на его фоне потерялся бы.
— Пошли, покажу комнату, — сказала Хайди.
Когда она говорила, ее верхняя губа двигалась как-то странно, словно своей жизнью жила, поэтому я решил, что она ее пластикой исправляла в свое время. Не знаю, какой была губа раньше, но если это считать «исправленным»… не знаю, не знаю.
Сама Хайди была высокой, худой, костлявой, и если в прошлом она была проституткой, в чем никаких сомнений, то трудно сказать каким она успехом пользовалась. Лично мне нужно было бы выпить достаточно много.
Лестница выходила в главный зал борделя, в пока еще закрытый бар. Еще один здоровяк протирал стойку в ожидании открытия, какая-то тетка мела пол в зале, еще одна расставляла стулья за столами. У дальней стены, как и в Батлер-Крик, рядком стояли игровые столы, стол для «крэпа» и рулеточный. Полный набор услуг.
На втором этаже лестница воткнулась в еще один холл, небольшой, с диванчиками, на которых сейчас сидела стайка привычных уже азиаток, еще растрепаных и явно неготовых к приему клиентов. Они громко разговаривали на своем языке, стараясь перекричать друг друга и попутно хохоча, и проходящая Хайди шикнула на них, после чего настала тишина.
Еще этаж, еще коридор, но тут двери уже пошире расставлены. Никакие части коридора не отделены, в конце его окно, а мне, как оказалось, в последнюю дверь направо. Хайди отперла ее, пропуская меня вперед, протянула ключ:
— Здесь безопасно, но ты запирай.
Комната была не слишком большой, но все же достаточно просторной. Умывальник, кровать, шкаф, комод, маленький столик со стулом, то ли туалетный, то ли письменный. Кровать под красным покрывалом, на стене живопись. Не то чтобы мастерского исполнения, но зато откровенная. Туалет, как и везде, во дворе, понятное дело. Тут только так, главный, можно сказать, недостаток этого мира. Вроде и привык уже, но иногда мечтается о тепле, белом унитазе, журчащей воде и оружейном журнале в подставке рядом. Особенно зимой и если среди ночи припрет. Надо будет какой-нибудь септик себе изобрести, что ли.
