Дмитрий Силлов - Побратим смерти

— Щит, который ты поставил передо мной, трещал по швам, когда в него вонзались огненные стрелы! Ты понимаешь, что я чуть не погибла по твоей милости?! Какого кутруба ты улыбаешься?

Ингар подумал, что, будь у него побольше времени, вполне можно было бы поиграть в игру, которую пыталась ему навязать эта волчица. Странно конечно, с виду она настоящий воин. Но даже женщине-воину порой хочется почувствовать себя просто женщиной…

К сожалению, сейчас было не то время и не то место, чтобы проигрывать сцену из дешевой мелодрамы. Поэтому Ингар неторопливо подошел к медвежьей шкуре, на которой сидела Хелла, присел на корточки, протянул руку и взял девушку за горло.

— Нельзя убить того, кто уже умер, — тихо произнес он. — Я прирастил обратно твою оторванную голову, подарил окоченевшему трупу немного своего огня, вернув в него тепло, после чего призвал из-за Темного порога твою мертвую душу. Ты чувствуешь себя живой, но, поверь, это не так. Неупокоенные мертвецы, поднятые из могилы, тоже считают себя людьми, и ты не многим от них отличаешься. Я мог бы просто управлять тобой, дергая за невидимые нити, словно куклу, но у меня и без этого слишком много забот. Поэтому либо ты делаешь то, что я скажу, либо я прямо здесь и сейчас оторву тебе твою симпатичную и глупую головенку, вернув все на свои места.

Во время этого монолога Хелла попыталась разжать пальцы мага, сомкнувшиеся на ее шее. Но увы, это было даже хуже, чем стальной волчий капкан, который сильный оборотень вполне может сломать. Ладонь мага была холодна, словно вытесана из камня, и едва уловимо пахла могильной землей. С таким же успехом можно было попытаться разорвать объятия гранитной скалы, обрети она гибкость и вздумай вдруг обвиться вокруг шеи.

При этом Ингар улыбался красивой, немного печальной улыбкой, которая так шла к утонченным, аристократическим чертам его лица. И внезапно Хелла поняла, что не видела в жизни ничего более ужасного, чем эта улыбка мага, убивающего без малейших чувств, эмоций, переживаний. Так любой человек ловит и давит мелкую мошку, мелькающую перед глазами, а потом равнодушно смахивает с ладони крохотное раздавленное тельце и тут же забывает о нем…

Убивать людей таким образом не умела даже она. Все-таки любой оборотень отчасти человек, и для убийства себе подобного ему нужен хоть малейший повод — ярость, голод, самозащита, наконец…

Этому магу повод не требовался. Для него что мошка, что человек — одинаково. Сожмет пальцы, посмотрит, как, оторвавшись от раздавленной шеи, падает вниз голова, словно перезревший плод с ветки. Потом улыбнется задумчиво, стряхнет с пальцев размолотые в кашу позвонки и пойдет по своим делам, тут же забыв о трупе.

Хелла задрожала. Впервые в жизни.

Видимо, почувствовав эту дрожь, пальцы мага слегка разжались.

— Я… все поняла, — прохрипела девушка, с трудом проталкивая воздух через полураздавленное горло. — Я ошибалась…

— Хорошо, — кивнул Ингар. — Клянешься ли ты повиноваться мне?

— Клянусь…

— Ты забыла кое-что добавить.

— Клянусь… господин.

— Вот это совсем другое дело, — ободряюще улыбнулся маг.

Хелле показалось, что он улыбался все время. То еле заметно, то широко, открыто, но чаще задумчиво… Нет, лучше не надо. Все, что угодно, но только не эта улыбка, от которой у девушки почему-то начинали дрожать колени.

— Сейчас ты спустишься вниз, на площадь, и проследишь, чтобы эти неотесанные пираты как следует почистили наши крылатые тела как снаружи, так и изнутри. Ненавижу, когда приходится ложиться в лужу слизи, — воссоединение прекрасно происходит и без этого. Потом узнай, есть ли в лагере больные, которые не могут ходить. Я выращу из них дополнительную броню для груди, головы и брюха. В следующий раз нам придется подлететь поближе к городу. Возможно, что тогда магические щиты не выдержат, и я не хочу, чтобы Никс разворотил наши тела из своего чудо-оружия.

Рука разжалась. Хелла от накатившей слабости упала, схватилась за горло, закашлялась. Хоть Ингар и утверждал, что ее тело мертво, тем не менее девушка продолжала дышать и чувствовать боль.

Маг придирчиво осмотрел Хеллу, корчащуюся на медвежьей шкуре, после чего удовлетворенно кивнул и махнул рукой:

— Встань и иди.

Кашель мгновенно прекратился. Словно кто-то невидимый и невероятно сильный подхватил девушку, поднял на ноги, развернул и чувствительно толкнул в спину по направлению к двери.

— Да, господин…

— Вот и умница.

Хлопнула дверь. Маг развернулся обратно к окну. Одна кукла, пусть даже очень способная и красивая, — ничто. Теперь, когда ей преподан урок, она будет слушаться как миленькая. А вот те двадцать тысяч кукол, что обложили город, — всё. И они требовали постоянного внимания. Конечно, на все эти фокусы уходит кутрубова прорва магии, которую потом придется долго восстанавливать, но Стоунхенд стоит того. Ведь после победы он станет плацдармом для захвата графства, а потом, возможно, и всего Центрального мира…

Хелла вышла наружу.

Прямо перед входом в храм, растопырив чешуйчатые лапы, замерли два дракона. Один побольше — черный, словно грозовая туча. Второй поменьше — цвета тумана, который порой надолго зависает на кладбищах, не в силах выпутаться из частокола могильных памятников. Жуткую тварь Ингар создал для Хеллы из тел мертвецов, подняв для этого целое кладбище живых трупов. Спины драконов от основания шеи до хвоста были глубоко рассечены, и сейчас несколько пиратов, засучив рукава, ковырялись в огромных ранах, ведрами выгребая оттуда черную слизь.

По телу девушки пробежали мурашки. Эти застывшие горы мертвого мяса казались намного страшнее обычных драконов, рожденных из яйца. Страшная, извращенная магия, когда колдун вначале собирает на себя чужую плоть и кости, создавая летающую рептилию, а после может свободно выйти из тела чудовища в человеческом облике и уйти по своим делам. Правда, как Ингар объяснил Хелле, если надолго оставить рукотворного дракона без дела, он просто разложится, как обычный труп.

А еще тела таких драконов не рекомендовалось покидать без особой надобности. Потому что, если потом захочешь влезть обратно в покинутого монстра, потребуется подпитка живой плотью…

— Эй вы, поживее там! — крикнула девушка, ощущая, как от этого крика по ее телу прошла волна удовольствия. Все, что она делала на благо хозяина, было ей невыразимо приятно. Как же ей хотелось испытывать это чувство снова и снова! Но в то же время, несмотря на удовольствие, навязанное ей чужой магией, глубоко внутри себя она оставалась волчицей-оборотнем, свободолюбивой, дикой, необузданной, не связанной ничьей злой волей. Теперь вопрос был только в одном — что сильнее: магические путы Ингара или желание Хеллы разорвать их раз и навсегда?