Цейтнот. Том I - Павел Николаевич Корнев

Тот предложенного тона не принял и мрачно изрёк:

— Получить грант на собственное исследование не так уж и просто. Опять же абы кого на базу первой лаборатории не пустят. И посему вопрос: а кто этому поспособствовал?

Эдуард Лаврентьевич озадаченно хмыкнул, вытащил из портфеля кипу документов, принялся перебирать их, потом постучал пальцем по одному из листов.

— Реализация проекта началась по ходатайству Вдовца, — заявил он, потом ещё пошелестел бумагами и добавил: — И выделение фондов тоже шло через него.

— Он в соавторы набивался, — подсказал я. — Мне Леопольд жаловался.

— Вдовец заведомую ахинею продвигать бы не стал, — хмыкнул Альберт Павлович. — Нет, тут определённо что-то есть! Какое-то рациональное зерно, какие-то перспективы!

Георгий Иванович помассировал виски пальцами и предложил:

— Нужно посмотреть, что у них там с целевым использованием средств. Могли растратить, а как пришёл срок по результатам отчитываться, так Медунец и запаниковал.

— Маловероятно, — не счёл эту версию правдоподобной Альберт Павлович и вдруг спросил: — Петя, а всё же что было в сейфе?

Городец кивнул.

— Да, Петя, что?

Я подобному повороту не удивился, а вот Эдуард Лаврентьевич не удержался и присвистнул.

— Даже так?

— Там стабильные образцы в запаянных флаконах стояли, — сообщил я присутствующим. — Леопольд показал как-то раз. На той неделе дело было.

Расспросов на сей счёт не последовало. Нет, Городец собирался что-то сказать, только в этот момент по энергетическому фону будто рябь пробежала, меня даже передёрнуло. Георгий Иванович на миг замер с уже открытым ртом, а потом коротко матернулся и наперегонки с коллегой по контрольно-ревизионному дивизиону рванул к входной двери, а секунду спустя по студгородку разнеслось завывание сирены.

Тревога!

Я вскочил было, остановиться заставил резкий окрик Альберта Павловича:

— Стоять!

— Мне в дежурную часть! Тревога же!

— Ты не на службе! Остаёшься в моём распоряжении! — отрезал куратор и принялся расстёгивать пиджак. — Халат в шкафу возьми! И противогаз!

Спорить было некогда, я шустро избавился от пиджака и натянул взамен него синий рабочий халат, в такой же облачился и Альберт Павлович. Мы покинули кабинет и наряду с другими сотрудниками кафедры начали спускаться на первый этаж. Суеты и какой-либо чрезвычайной спешки не было, научные работники даже шутки шутили об очередной учебной тревоге, но при этом у всех до единого на боку болтались увесистые сумки с противогазами.

— Объявили повышенную готовность, в городе какое-то серьёзное ЧП, — пояснил Альберт Павлович, когда мы пристроились в хвост короткой очереди, выстроившейся к перегороженной прилавком двери.

Люди отходили оттуда с винтовками и подсумками, а вот мой куратор попросил:

— А дайте-ка нам, друг мой любезный, пулемёт!

— А пулемёт я вам, Альберт Павлович, не дам! — отрезал кладовщик. — Вы с ним обращаться не обучены!

— Петя!

Я предъявил удостоверение, где в перечне воинских специальностей фигурировал и «пулемётчик», получил под роспись РПД и боекомплект к нему, побежал за куратором, тащившим ранец с запасными дисками, куда-то вверх по лестнице. Как оказалось — на чердак.

После приснопамятного нападения на институт прошлым летом учебные тревоги устраивались с завидной регулярностью, и особой суеты и беготни на территории студгородка я с высоты пятиэтажного здания не заметил.

— Гляди! — указал куратор на ограду, отрезавшую учебные корпуса от городских кварталов. — Это наша зона ответственности. В случае вторжения извне будешь подавлять огневые точки нарушителей.

Участок забора из чердачного окна просматривался преизрядный, но едва ли на этот сектор отрядили меня одного, поэтому я кивнул и на всякий случай чуть отодвинулся от слухового окошка, скрылся в тени.

— Есть подробности? — спросил, присаживаясь на какой-то деревянный ящик.

— Неизвестные захватили оружейный склад полицейского управления, — сообщил в ответ Альберт Павлович, — после чего рассредоточились и отдельными группами выдвинулись к центральным кварталам. Личный состав комендатуры поднят по тревоге, в город вызваны моторизированные части корпуса.

Я привычно позавидовал способностям большинства операторов к ментальному общению на расстоянии и спросил:

— А чего мы тогда на верхотуру забрались?

— По инструкции! — отрезал куратор и тоже отступил от чердачного окошка. — В мире было бы куда меньше проблем, если бы все следовали инструкциям, знаешь ли.

Где-то в отдалении громыхнул взрыв, следом долетел едва слышный треск выстрелов.

— Нападение на энергетическое училище, — поведал мне Альберт Павлович и успокоил: — Там свой протокол безопасности. Уже выдвинулись резервные группы.

Неизменно висевший над студгородком дозорный дирижабль ОНКОР куда-то запропал, я огляделся и ощутил противную неуверенность, будто вновь под вражеский обстрел угодил. Точнее — засел в окопе в ожидании оного.

Впрочем, время шло, а нападать на институт никто и не думал, да и озвучиваемые куратором сводки особой тревоги не внушали. Кое-где в городе ещё продолжались стычки, но большинство боевиков не сумели оказать серьёзного сопротивления мобильным группам комендатуры и были ликвидированы, нападение на училище отбили, началась облава.

И даже так отголоски выстрелов доносились ещё довольно долго, я весь извёлся, не находя себе места от желания броситься в бой. Моё место — там! Я должен сейчас зачищать улицы от боевиков, а не впустую торчать на чердаке! Ну что за непруха! Ну почему всё случилось именно сегодня?

Не везёт, так не везёт!

— Опять анархисты? — предположил я после очередного тяжкого вздоха.

— Непонятно, — поморщился Альберт Павлович и махнул рукой. — Ладно, вернёмся к нашим баранам. Что там за стабильные образцы в сейфе хранили?

Я пожал плечами.

— Стабильные и стабильные. В том смысле, что они способны существовать во внешней среде без дополнительной подпитки и постоянной обработки сверхсилой. Так понял, даже вне зоны активного излучения Эпицентра жизнеспособны. Леопольд почему-то это важным полагал.

Куратор задумчиво кивнул и как-то очень уж мягко спросил:

— А какие-то особые свойства у них имелись? Что именно твой приятель собирался продемонстрировать комиссии на защите проекта? О какой научной ценности шла речь?

Я пожал плечами.

— Понятия не имею. Они при определённой интенсивности воздействия сверхсилой светиться начинали разве что.

Лицо Альберта Павловича неуловимым образом исказилось, словно фарфоровая маска треснула.

— Светиться начинали? Уверен? — пристально уставился он на меня. — Сам это видел?

— Сам, — подтвердил я. — Леопольд на пузырёк воздействовал, и раствор люминесцировать начал.

И тут Альберт Павлович едва ли не впервые на мой памяти выматерился.

— Помолчи! — потребовал он после этого. — Мне нужно подумать.

В итоге куратор не произнёс больше ни слова вплоть до самой отмены тревоги, что меня откровенно напрягло.

Сдав оружие, мы вернулись в кабинет, убрали в шкаф халаты и подсумки с противогазами, и Альберт Павлович сразу куда-то убежал, а перед тем в самой категоричной форме наказал непременно дождаться его возвращения. Отсутствовал он никак