Цейтнот. Том I - Павел Николаевич Корнев
— Петя, привет! Сможешь зайти сегодня?
Я покачал головой.
— Нет, спешу.
— Да там всех дел на пару минут, — принялся увещевать меня Леопольд. — Меньше даже! Я заранее один документ подготовлю — подпишешь и беги!
Ничего не оставалось, кроме как тяжко вздохнуть и пообещать:
— Хорошо, заскочу.
Задребезжал телефонный аппарат, подменявшая секретаршу лаборантка сняла трубку и сообщила:
— Здесь Линь. — Потом уже обратилась ко мне: — Филипп Гаврилович ждёт.
Надо полагать, все силы заведующий израсходовал на перебранку с Леопольдом, поскольку на сей раз с придирками не цеплялся и без единого возражения принял заявку на отпуск спецпрепарата, после чего попросил подождать в приёмной.
Настроение пошло на поправку, и я приметил быстрый взгляд, коим стрельнула в меня печатавшая на пишущей машинке лаборантка. Тогда и сам присмотрелся к ней повнимательней и отметил, что барышня очень даже ничего. Попутно вспомнилась наша первая встреча и возник вопрос, так ли случайно были продемонстрированы мне стройные ножки.
Я немного поколебался и всё же достал из портфеля припасённую на вечер шоколадку, выложил её на стол.
— Это вам.
Барышня захлопала длинными ресницами.
— Зачем ещё?
— За вредность, — улыбнулся я.
Лаборантка рассмеялась.
— За вредность молоко выдавать должны! Как тут Люба работает, просто не представляю!
— Я — Пётр, — представился я. — А вы…
— Евгения.
Поинтересоваться, какие конфеты предпочитает Евгения и застану ли её здесь в следующую субботу, помешало дребезжание телефонного аппарата. Барышня сходила в кабинет заведующего и вручила мне завизированную заявку на отпуск спецпрепарата, пришлось откланяться. Впрочем, могу и не ждать следующей субботы, а заглянуть в приёмную с конфетами прямо в понедельник.
Мысль эта невесть с чего воодушевила, на радостях я спустился к Леопольду, отсалютовал Семёну и захлопал в ладоши.
— Давай! Давай! Давай! Бежать пора!
Леопольд выложил на стол какой-то бланк, скрутил колпачок со стальной самопишущей ручки и протянул её мне.
— Отказ от претензий, — пояснил он, перехватил недоумённый взгляд и с досадливой гримасой пояснил: — Да Вдовец в очередной раз правила меняет, всё хочет свой зад прикрыть! Мы уже такие подписали. Семён, скажи!
— Ага! — подтвердил аспирант, не отрываясь от микроскопа. — Подписали.
Вид у него был далеко не самый счастливый, и Леопольд счёл нужным заметить:
— Петь, да тебе вообще не о чём волноваться! Тебе плацебо давать станут!
Кочевряжиться я не стал, поставил в нужном месте закорючку, расписался в журнале посетителей и, кинув ручку на стол, шагнул к двери.
— Всё, пока! Убегаю!
И — побежал. Да так до первой половины понедельника и не останавливался. Тренировка на силовых установках, блиц-опрос подопечных, поездка на аэродром, вылет к Эпицентру и десантирование за пределами особой научной территории. Новые вводные, новый учебный бой, новые подвохи. Работа с пленными, резонанс, до предела насыщенное событиями воскресенье и как его продолжение — одно занятие за другим всю первую половину понедельника. Вишенкой же на торте стала очередная тренировка по развитию сверхспособностей. Выложился на все сто процентов, и оказался вознаграждён увеличением мощности до пятидесяти пяти киловатт.
А ещё успел вдрызг разругаться с Герасимом, который обозвал выданный мне в библиотеке список литературы филькиной грамотой и отпиской.
— Да тут одни курсовые и дипломные работы! — тряс он им у меня перед лицом. — И самой старой — пять лет! Пять! Это седьмая вода на киселе! Все практические исследования в этом направлении лет пятнадцать назад завершились! И ты вот на это полгода своей жизни потратил? Серьёзно?
Захотелось послать умника куда подальше, но я каким-то неимоверным усилием воли переборол этот позыв и заявил:
— У меня твоих связей нет, знаешь ли!
— А чем тебя ходатайство Звонаря не устраивает?
Вот дальше, слово за слово мы и поругались. Но без особых последствий, скорее даже наоборот. Герасим выпустил пар и поостыл, после чего пообещал мне посодействовать с получением нормальной литературы по разделению потенциалов, вместо этого, как он выразился, мусора.
В остальном же двое суток — как не бывало.
Впрочем, лучше бы так продолжалось и дальше. Это я со всей отчётливостью осознал, когда был остановлен на выходе из лабораторного корпуса караульными и оказался без каких-либо пояснений препровождён ими в приёмную Вдовца.
Что дело дрянь, стало ясно, как только увидел в кресле хозяина кабинета капитана Городца — майором я решил не именовать его даже мысленно, дабы случайно не оговориться и не попасть впросак. Здесь же проглядывал какие-то бумаги Евгений Вихрь, а на диванчике скромно устроился Альберт Павлович, и его мягкое округлое лицо сейчас как никогда походило на маску, живыми казались только глаза.
Сам Вдовец, заламывая руки, расхаживал по кабинету, именно он и потребовал от меня объяснений:
— Ты зачем в субботу к Медунцу заходил?
— Простите? — продемонстрировал я растерянность, хоть и прекрасно понял, что речь идёт о моём позавчерашнем визите в лабораторию Леопольда. Просто усомнился в праве научного работника задавать вопросы в присутствии специалистов вполне определённого профиля.
И да — его моментально заткнули.
— Филипп Гаврилович, дальше мы сами, — сказал Евгений Вихрь и попросил: — Ответь на вопрос.
— Для участия в эксперименте требовалось подписать отказ от претензий к институту, вот Леопольд и попросил зайти, — сообщил я. — Лаборантка, которая сейчас за секретаршу, слышала наш разговор.
Вдовец бросил стучать горлышком стеклянного графина о край стакана и с истеричными нотками выкрикнул:
— Эксперимент! — Он начал капать в воду какой-то пахучий препарат и уже куда тише пробурчал себе под нос: — Эксперимент, подумать только!
На сей раз начальник оперчасти его реплику проигнорировал и спросил:
— За последний месяц ты заходил туда девять раз. Зачем?
— Да без какой-либо определённой цели, — пожал я плечами. — И не только там встречались, ещё и в буфете чай вместе пили. Приятельствуем, вот и общались. А что стряслось-то?
Стряслось явно что-то серьёзное, поскольку Вихрь ничего не ответил и задал очередной вопрос:
— Сколько ты там пробыл в субботу?
— Подпись поставил и ушёл. Меньше минуты, думаю.
— Кто-то ещё был при этом в лаборатории?
— Семён — ассистент Леопольда. Больше никого.
— За тобой заперли?
— Там пружина и айлийский замок с защёлкой. Специально запирать не нужно.
— Дверь во второе помещение была закрыта?
Я уже понял, что никто мне ничего объяснять не станет, поэтому от встречных расспросов воздержался и кивнул.
— Закрыта — точно. Заперта или нет — не проверял.
— А сейф?
— Сейф всегда закрыт.
И тут вновь отмер Вдовец.
— При тебе его когда-нибудь открывали? — выстрелил вопросом заведующий лабораторий. — Знаешь, что там хранилось?
— В сейфе-то? — уточнил я и стрельнул взглядом сначала на Георгия
