Алексей Колентьев - Жизненное пространство
— Доброго дня, пан Васильев! Смотрю, всё приходит в норму. Как пострелял?
— И тебе не хворать, пан Григорий. Нормально отработал — мастерство не пропьёшь. Скажи своему канадскому гостю, что в клуб к нему я не пойду. Если он готов обсуждать дела, то встречаться будем здесь.
Кацуба крякнул, взял стул и, приглашая меня присесть напротив, продолжил:
— Антон, Хиггс не тот человек, которому я могу приказать или ставить условия. Надо идти, иначе сделки не будет. А взвод головорезов, который он притащил с собой в нарушение нашего нейтралитета, войдёт в оазис из-за «колючки», и зачистит, и тебя, и всех нас. Ставки в этом деле очень высоки, и если придётся, они созовут сюда всех своих прихвостней и из наших, и даже немчура с французами подтянется, по какому-нибудь мандату совета Европы. То, что есть в Зоне, нужно им очень сильно. Сам понимаешь: штамповка «унисолов», в купе с революционным боевым комплексом это очень большой приз. И мы вынуждены будем его отдать: наши в Киеве и так поделятся всем, что новые друзья ни попросят, но вот если разработка уйдёт москалям…
Реакция не выручила Кацубу на этот раз — открытой ладонью правой руки я «поправил» ему морду. «Безопасник» полетел на пол, даже не пытаясь лапнуть кобуру. Отключка на пять минут была гарантирована. Я подошёл к лежавшему навзничь телу, обыскал. Диктофон, нож, дорогой S&W[74](воронёный, боевой ствол, а не пижонская никелированная игрушка). Сам по себе пистолетик — ничего особенного, такой иногда пользуют амеровские менты, из тех, что посостоятельнее. Выложил всё это на стол, предварительно вынув магазин и выщелкнув досланный патрон из ствола пистолета.
Ждать пришлось не долго: Кацуба зашевелился, выматерился поднимаясь на ноги, и пошёл в мою сторону. Может надеялся на реванш? Описывать рукопашную схватку двух профессионалов — бессмысленно, всё закончилось быстро: на этот раз я порвал «безопаснику» связки голеностопа левой ноги. А когда он успокоился и перестал орать, перенёс его на диван у дальней от входа в дом стены.
— Знаешь, Григорий, что интересно: я тут уже месяца полтора, и ни разу никто не высказался насчёт «москалей». Надеюсь, в следующий раз, на более … э деликатное отношение к моим корням. — Произнося это, я улыбнулся, и Кацуба весь подобрался, видимо предполагая, что я хочу его добить. — Нет, Григорий, если бы хотел, то сделал бы это сразу, расслабься. Сейчас, я позову кого-нибудь из твоих парней, и ты поедешь лечить рану. А если надеешься отыграться за счёт численного преимущества… Вот, возьми. — Я бросил ему на колени его пистолет и вынутый ранее магазин. — Лучше попробуй убить меня сейчас, потому что потом тебе точно не жить и быстро ты не умрёшь. Обещаю.
Кацуба вставил магазин, дослал патрон и убрал пистолет обратно в кобуру. Затем прицепил её на прежнее место на поясе и с напускным безразличием попросил:
— Остальное отдай. Нужен ты мне больно, разборки с тобой затевать. Ловко это у тебя получилось. Нас такому не учили, что это?
— Добрые люди показали. Давно, в учебке ещё.
— Научишь?
— Нет, извини, на это время нужно, а ты теперь недельку точно прохромаешь. Давай к делу: скажи своему гостю, раз всё так серьёзно, что я приду на встречу. Где он предпочтет говорить?
— Сегодня в полночь. В клубе будет особый вечер, только для него и его хозяина, Эдвардса. Он какая-то «шишка», в концерне «Advance Research». Там и будет разговор. Денег они тебе точно дадут, только вот получишь ты их или нет — не уверен.
— Я приложу к этому все силы. Думаю, что получу. — Я снова помимо воли улыбнулся. «Безопасника» снова передёрнуло, он поморщился.
— Не скалься, смотреть тошно.
— Потерпи немного. Не так часто мне бывает весело. Ладно, до вечера, тогда. Прощевай, пан Григорий.
На крыльцо влетели двое охранников видимо из штата «Теремка». Увидев своего шефа в весьма плачевном состоянии и меня с автоматом в руках, оба напряглись. Но Кацуба, махнул рукой и они, бросая на меня злые и удивлённые взгляды, подхватив шефа под руки, увели его прочь из дома. Первый шаг был сделан: само собой никакие прозвища и клички меня не задевали. Просто просчёт ситуации говорил, что «представителем интересов», скорее всего, выберут именно Кацубу. Убивать его мне совершенно не хотелось. Амеры и их прихвостни всегда старались вбить клин между всеми народами бывшего Союза. Принцип британских колонизаторов — «разделяй и властвуй», прекрасно работал и в новом тысячелетии. Кидаться на людей только за прозвища — это не моё. Но это ожидаемый, просчитанный амерами момент: стычка москалей и хохлов на пустом месте по пустому поводу, такое они воспримут как должное.
Прервал мои размышления стук копыт: Лесник возвращался с обхода территории. Я уже успел разрядить и почистить автомат, запер его и АПБ в оружейный шкаф. Нужно было спросить у Богдана какую-нибудь одежонку, раз уж придётся выйти в свет, так сказать. Лесник как раз расседлал Орлика и теперь чистил лоснящуюся, угольно-чёрную шкуру жеребца.
— Вечер добрый, Богдан.
— Добрый, добрый. — Вести в околотке разносились моментально: о моей стычке с Кацубой уже знали все. Голос Лесника был недовольный. — Ты чего озоруешь, а? Григорий — мужик правильный, пиндос тебя сразу в подвал предлагал посадить, а он отговорил. А ты его покалечил. И почему? Всех, Антон, как-то прозывают. Вас москалями, нас хохлами, белорусов, вон — бульбашами кличут. А ты в драку полез.
— Думаю, что Кацуба мне потом даже спасибо скажет и горилка с салом на моём столе никогда не переведётся, благодаря его стараниям. Но на всё нужно время, Богдан. Не серчай, последствий никаких не будет: я им нужен живым и заинтересованно-здоровым исполнителем. Ты вообще тут ни причём. Обойдётся как-нибудь. Я чего хотел-то: дашь мне что-нибудь из гражданской одежды. В клуб ваш сходить. В «камке» буду э… сильно выделяться.
Лесник выделил мне довольно приличные, тёмно-синие джинсы, тупоносые, но хорошо смотрящиеся коричневые ботинки, и белую «тенниску», немного просторную в плечах, но чистую и почти новую.
Пистолет я брать с собой конечно не стал: АПБ смотрелся бы нелепо, выделяясь своими размерами. Кроме того, опасность мне не грозила и я на вскидку назову пяток способов как можно будет отбиться от местных «секъюрити». Разговор предстоял мирный и, в какой-то мере, я ждал его с нетерпением. Хотелось поскорее убраться из этого райского уголка, где я чувствовал себя так, будто оказался снова там, в мире за «колючкой».
Переодевшись в гражданские шмотки, я почувствовал себя ещё менее уверенно, хоть одежда и не стесняла движений и была впору. В холле было трюмо с большим «в рост» зеркалом. Подошёл и глянул на себя со стороны: из зазеркалья, на меня смотрел человек среднего роста, плотного телосложения, привыкший ходить чуть сутулясь. Коротко стриженные чёрные с проседью волосы, овальное лицо, сломанный нос, пристальные карие глаза и неулыбчивое, как бы сонное выражение лица. Вроде всё как обычно. Не признаю ни усов, ни бороды, хотя иногда приходилось «отпускать» и то и другое. Вошёл Лесник, посмотрел на меня и одобрительно кивнул:
— Нормально смотришься. Только всё равно за версту видно, кто ты есть на самом деле. Нас вояк хоть в чего наряди, всё одно кажется, что в камке ходим. Человечек мой приходил: завтра, часам к шести утра, будет тебе новый комбез. Подгоним, флягу я тебе тоже подарю, а потом уходить тебе надо. Выброс через трое суток на четвёртые ожидается: пока до Сидора дойдёшь, может и зацепить. Артефактов жаль нету у тебя, без них трудно будет.
— Скажи Богдан, а не видел, такой продолговатый артефакт, на ракушку речного моллюска похож?
Лесник задумался, прикидывая что-то в уме. Затем отрицательно качнул головой: не видел мол. Была слабая надежда, что подарок Охотника не рассыпался в прах и лежит преспокойно в схроне. Вода — самый ценный ресурс в таком загаженном радиацией месте. Чуть погодя, вошёл парень из охраны «Теремка», кивнул Леснику и угрюмо глядя в сторону, протянул мне прямоугольный, похожий на почтовый, конверт твёрдый лист картона. Это было приглашение на закрытую vip-вечеринку, обставленную в стиле венецианского карнавала. Встреча была, таким образом, назначена на 11:30 вечера. Игра продолжается.
2.2
… В зале царил, как и положено, полумрак, прореживаемый лучами лазерной подсветки, цветными пятнами и хитро выставленным светом, позволяющим видеть прелести танцовщиц у шеста. Меня проводили на второй этаж, где было выстроено нечто, вроде театральных лож. Внутреннее содержание «сельского клуба» сильно отличалось от внешнего, псевдо старинного бревенчатого терема, с весёлыми башенками по фасаду. Внутри же, это был обычный, дорогой, ночной клуб.
Охранник проводил меня к столику, за которым сидел уже знакомый мне Хиггс и мужик, лет около шестидесяти с хвостиком. В дорогом бежевом костюме, с небрежно повязанным на жилистой шее шёлковым чёрным платком, выделяющимся на фоне красной сорочки. Седые, коротко стриженные волосы стояли дыбом, открывая высокий с залысинами лоб, выцветшие бровки и поразительной мертвенности серые глаза. Острый как лезвие топора нос, и тонкогубый бескровный рот, дополняли картину, говоря, что с этим человеком лучше не пересекаться. Чем-то он неуловимо напоминал амеровского киноактёра из «Охотника на оленей» — Кристофера Уокена. Но только напоминал. В актёре чувствовалась фальшь, когда тот играл некоего не шибко хорошего парня. А передо мной сидел самый настоящий «плохиш», обставить такого будет нелегко. Оба иностранца кивнули, приглашая сесть. Музыка каким-то образом обтекала то пространство, где мы сидели, слабо журча вокруг. Слышно было даже, как звякает лёд в бокале у седовласого. Похожий на актёра мужик кивнул помощнику и Хиггс заговорил:
