Михаил Тырин - Синдикат «Громовержец»
Люди снимали шлемы, и становилось ясно, что это бионетики. Это было видно по туповатым лицам и отсутствию всяких разговоров. За их спинами виднелась посадочная капсула, покрытая изморозью. Потом мимо прошел командир, на ходу разговаривая с кем-то по радио:
— …Кислород спустили, но там осталось еще человек двадцать. Да… у меня потери — половина всего состава. Четыре шлюза оплавлены, не открываются. Да… Нет, сейчас нельзя — там радиация…
Бионетики начали вытаскивать из капсулы своих соратников. Быстро и деловито они выкладывали их в коридор — с разорванными скафандрами, обгоревшими конечностями, расплющенными шлемами. Особенно ребятам запомнился один, у которого было разбито стекло шлема. Его замерзшее лицо с лопнувшими глазами превратилось в жуткую маску.
По всей видимости, подразделение возвращалось с очередной операции.
Тем временем неподалеку раскрылось еще несколько дверей, и оттуда тоже повалили бионетики в скафандрах. В коридоре стало, если можно так сказать, многолюдно. И довольно холодно.
— От-тана попала! — произнес потрясенный Хрящ. — Ты видел? Как в «Звездных войнах». Только похуже.
— Сваливаем отсюда? — предложил Кирилл. Они уже уходили, как вдруг некто в скафандре подошел к Кириллу и похлопал его по плечу. Щелкнул замок шлема, откинулся зеркальный щиток.
— Машка?! — ахнул Кирилл. — Ты откуда? Ты хоть цела?
Машка была не только цела, но и необычайно весела.
— Ребята! — Ее голос звенел от радостного возбуждения. — Я только что ходила по Луне, представляете? Я была на Луне! Мне дядя Спартак разрешил полететь на пересменку.
Она от радости даже приобняла обоих, хотя в скафандре это вышло довольно неловко. Кирилл вдруг ощутил пронзительный холод, исходящий от металлизированной ткани. Ему даже стало не по себе: хрупкая слабая Машка, которую он привык видеть на диване с книжкой, только что вернулась из жуткого холодного мрака, в котором человеку верная смерть. В этом было что-то нереальное.
— А эти? — Он кивнул на заполнивших коридор бойцов. — Они тоже на Луне были?
— Нет, — Машка посерьезнела. — Эти — не знаю, откуда. А вы что тут делаете?
— А мы гуляем, — сообщил Хрящ.
— Возвращайтесь в каюту, я тоже сейчас приду. Есть хочу — просто умираю.
Когда приятели вошли в свою комнату, их уже ждал Спартак.
— Вы что-то искали? — спросил он.
— Нет, мы… мы это… — растерялся Хрящ. — Просто воздухом свежим ходили подышать.
— Что? — Брови Спартака удивленно поднялись.
—Да нет, — Кирилл толкнул приятеля локтем в бок. — Мы ходили смотреть, где тут невесомость.
— Невесомость? — Спартак еще больше удивился.
— Да! — обрадовался Хрящ. — Полетать…
— Вы находите, что невесомость — это удовольствие?
— Нет, нам только попробовать.
— Удивительно, — Спартак покачал головой. — Десять процентов энергии крейсера расходуется на поддержание искусственной тяжести. Но оказывается, есть люди, которых это не устраивает. Удивительно…
Подивившись вволю, он пытливо поглядел на обоих приятелей.
— Может быть, вы уже обдумали мое предложение?
— Какое? — невинно улыбнулся Хрящ, но Кирилл тут же снова заехал ему локтем.
— Обдумали, — сказал он. — Мы согласны. Отправляйте нас обратно.
— А, да! — до Хряща, наконец, дошло. — Конечно, поможем. Поищем вашего командира, чего там…
Спартак встал, прошелся по комнате. Он, наверно, хотел скрыть чувство радости и облегчения, которое его охватило. Но ему плохо это удалось, потому что радостью светились не только его глаза, но и застежки на мундире.
— Отдохните еще несколько часов, — сказал он. — Мы должны подготовить вашу высадку. Сегодня-завтра проведем несколько инструктажей, научим обращаться с нашей техникой. Сейчас доставят обед, а я вас пока покидаю.
— А от вас можно позвонить? — спросил Хрящ.
Видя, как в очередной раз вытягивается лицо офицера, он поспешил добавить: — Просто Кира должен родителей предупредить, что задерживается.
Спартак медленно покачал головой и вылетел из комнаты.
— Отдохните, говорит, несколько часов, — передразнил его Хрящ. — Со скуки у них помрешь… Ты чего будешь делать?
—Может, посплю. А ты?
— Не знаю… Наверно, схожу телку эту поищу… Ираиду. Мосты наведу. А ты со своей Машкой тут сиди. Кирилл завалился на кровать, блаженно вытянулся. — Вот это жизнь! — сказал он.
* * *За три дня, проведенные в подземельях, лицо Пакли не только обросло редкими желтыми щетинками, но и приобрело зверское и вместе с тем несчастное выражение.
За этот весьма короткий срок Пакля сумел опуститься ниже некуда. Если раньше он хоть как-то следил за собой — смачивал по утрам волосы, чтоб не торчали, своевременно выдавливал прыщи, отколупывал кусочки грязи с одежды, — то теперь ему на все стало плевать. Теперь он выглядел, как пугало.
Поршень, который пришел в очередной раз навестить приятеля, разглядывал его со смешанными чувствами. В нем боролись жалость и отвращение. Хотелось, с одной стороны, Паклю помыть, постричь и переодеть — просто, чтоб не видеть перед собой эту гадкую подземную крысу. С другой стороны. Паклю хотелось прибить. Чтоб не мучился.
С каждым днем Поршень все больше тяготился тем, что на свете существует Пакля, что приходится дышать с ним одним воздухом и даже иметь общие дела. Пакля мешал, Пакля никуда не вписывался. Что с ним таким делать? По ресторанам ездить? Так он даже не знает, что там положено менять пепельницы. Будет орать: «Оставь, там бычки еще длинные!»
— Ну давай, — угрюмо сказал Пакля, когда они с Поршнем закончили разглядывать друг друга. — Показывай, чего приволок.
В гулком подвале его голос звучал зловеще. Поршень поставил на железный стол две сумки, начал выкладывать.
— Вот — шоколадки, таранка, бананы. Здесь еще батарейки для фонаря…
— А крабовые палочки? — беспокойно проговорил Пакля. — А-а, вижу… Так, кассеты… А газету с программой? А это еще что?
— Это? Я решил еще книжек тебе принести, — ответил Поршень, замечая в приятели какую-то наглую развязанность, которой раньше не было. — Тут боевики всякие. Я из дома взял.
— Книжки? Да на кой хрен они мне?! — взвился Пакля и с размаху наподдал по книгам ногой. Они полетели в стороны, шелестя страничками. — Тоже придумал — книжки! Еще бы раскраски с фломастерами приволок.
Поршень с испугом смотрел, каким нервным его приятель стал в подполье. Пакля, продолжая с негодованием что-то бормотать, покопался в куче припасов, выбрал пакет с чипсами, открыл пиво и сел на диван.
— Рассказывай, — потребовал он. — Чего снаружи делается? Как там городок без меня?
— Городок на ушах стоит, — Поршень присел напротив. — Солдаты кругом. Везде лазят, все проверяют. Тебе наверх нельзя, даже не думай.
Глаза Поршня тем временем обегали временное пристанище приятеля — комнатку, которую соорудили умелые близнецы. Здесь был диванчик, кресло — все с помойки. На ветхом фанерном ящике стояла видеодвойка, к которой снаружи, из-под потолка, тянулись несколько проводов. Имелся даже крошечный холодильник.
Пол был завален всевозможными обертками и огрызками. Похоже, Пакля прибирался только одним способом — сдвигал все ногой в угол. В помещении уже стоял характерный запашок.
И тут глаза Поршня наткнулись на кучку небольших зеленых яблок, сложенных в углу на газете.
— А это откуда? — встревожился он. — Я вроде не приносил.
— Конечно, — ухмыльнулся Пакля. — Я это сам принес.
— Как принес?! Откуда принес?
— Из садика. Тут недалеко. Я вечером сгонял по-быстрому — и вот.
Некоторое время Поршень только смотрел и ошалело моргал.
— Ты что, с дуба рухнул? — проговорил он наконец. — Какой, на хрен, садик! Тебе вообще жало высовывать нельзя!
— Ага! — тут же взвизгнул Пакля. — Тебе хорошо говорить. Ты все гуляешь, прохлаждаешься. А вот посиди тут хоть день, а я посмотрю, как ты вытерпишь.
— Знаешь, Пакля, — жестко проговорил Поршень. — Если так уж не терпится — в другом месте посидишь. И долго-долго будешь там сидеть. Только без видика и без пива.
— Да меня тошнит уже от этого пива! — Пакля в сердцах запустил бутылку в угол. — Я тоже погулять хочу!
— Да тихо ты… — спокойно сказал Поршень, понимая, что ссориться им никак нельзя. — Я ведь за тебя боюсь.
— А ты не бойся. За меня пусть близнецы боятся.
— Ладно тебе… — примирительно кивнул Поршень. — Потерпи еще. Я ж все понимаю… Ну, хочешь погулять — сделаем. Устроим прогулочку. Вывезем на природу по-тихому, винца возьмем, шашлычка там…
— И Пельменя, — добавил Пакля, который страшно соскучился по всем знакомым. — Кстати, как он там?
— Да я не знаю. Я его пока не трогаю, все дела сам делаю.
— Какие дела, скажи хоть. Я раз пробовал через шлем посмотреть — не видно ничего. Далеко, наверно.
— Да, далеко. Мы с близнецами сейчас по соседним районам барыг трясем.
