Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война
Пока люди отдыхали, Макс ежедневно мотался в штаб и теребил майора Хопмана насчет пополнения. Нельзя же воевать с половиной роты! То есть, конечно, теоретически-то можно, но толку от этого…
Майор понимающе кивал, но беспомощно разводил руками — ждем. Вот прибудут новички, глядишь, и нам кого-нибудь подкинут. А пока, ребята, расслабляйтесь, наслаждайтесь мирной жизнью. И молите Бога, чтобы эта передышка продлилась как можно дольше. Макс решил воспользоваться советом Хопмана и заняться устройством личных дел.
Больше всего его беспокоил вопрос об Эльзе с Мартой. Что стало с ними? Выжили они или погибли в Дрездене? Он сам так и не нашел ответа, оставалось надеяться на Борьку Меера. Уж тот узнает, если вообще какие-нибудь сведения сохранились. Но для этого следовало вернуться назад, в свое время. Значит, предстояло еще одно перемещение в родной двадцать первый век. Следует узнать всё про семью лейтенанта Штауфа…
Макс решил не откладывать это на потом и оставил на ночь часы незаведенными. Когда же их механизм остановился, он снова попал к себе. Вернее, в себя, если уж быть совсем точным.
Макс снова стоял у стола и держал в руках немецкие часы. Перенос, как и в прошлый раз, произошел мгновенно — за секунду до того, как он завел механизм в последний раз. За окном уже стемнело, значит, было пора ложиться спать. Макс и впрямь чувствовал себя очень уставшим — ведь в этой реальности он провел весь день на реке, загорал, купался до самого вечера, а потом еще долго лазил по Интернету в поиске информации об Эльзе. Но ничего существенного так и не нашел…
«Ладно, спать так спать, — решил Макс. — Утро вечера мудренее, глядишь, завтра что-нибудь и узнаем…»
* * *Марина вернулась, как и обещала, через день, к вечеру. Когда ее машина остановилось перед домом, он чуть ли не бегом бросился к ней — так соскучился. Машка с радостным визгом повисла у него на шее, а жена снисходительно позволила чмокнуть себя в щечку. Она не признавала телячьих нежностей, особенно на людях. Дома — да, можно, но на виду…
Макс загнал машину во двор и внес сумки в дом. Маринка стояла посреди комнаты и придирчиво осматривалась — все ли в порядке? Непоседливая Машка тут же принялась сообщать ему последние новости — про больницу, где они были, про забавных медвежат, которых видели в зоопарке, про новое платье, купленное бабушкой…
Маринка, убедившись, что все в порядке (ничего вроде не сгорело, не пропало, не разбилось, вещи не разбросаны, в доме относительная чистота), наконец соизволила обратить внимание и на своего мужа. Макс был искренне рад видеть ее — буквально приплясывал возле Маринки от нетерпения.
— Как полезно иногда оставлять тебя одного, — иронично заметила жена. — Сразу видно другое отношение!
Макс немного обиделся — он всегда хорошо относился к ней, холил ее и лелеял, а вот она часто позволяла себе колкости в его адрес. Что поделаешь, такой характер. Довольно вредный, кстати. А норов, как известно, в мешок не засунешь и не спрячешь…
Ужин прошел в тихой семейной атмосфере. Маринка рассказала про обследование (слава богу, тревога ложная — диагноз не подтвердился, повторные анализы дали хороший результат), вскользь поинтересовалась, как он тут жил (вижу, что соскучился, но потерпи до ночи), а потом привычно занялась домашними делами.
Макс помог ей убрать посуду и вышел на крыльцо покурить. Он радовался возвращению Маринки, хотя прекрасно понимал, что скоро опять придется оставить ее. Надо вернуться в 1942 год и убедить Эльзу ни при каких обстоятельствах не переезжать в Дрезден.
Вчера у Макса состоялся телефонный разговор с Борькой Меером. Тот сообщил, что пока ничего утешительного по семье лейтенанта Штауфа не нашел. Эльза и Марта в конце декабря 1942 года переехали в Дрезден, а потом во время налете союзной авиации пропали без вести. Это Макс и так знал, но надеялся, что друг раскопает что-нибудь более существенное. Борька отличался дотошностью и въедливостью, и если уж брался за что-то, то доводил дело до конца. И раз у него не получилось, значит, сведения действительно не сохранились. Это было печально — похоже, что Эльза с Мартой все же на самом деле погибли во время страшного пожара в ночь с 13 на 14 февраля 1945 года и их тела остались неопознанными. Как и тысяч других мирных жителей…
Союзники бомбили весьма густонаселенный город — помимо жителей в нем было много раненых, эвакуированных из прифронтовых госпиталей, беженцев с семьями, а также рабочих и служащих, перевезенных из других городов Германии. Англо-американская авиация за пару часов превратила Дрезден в подобие гигантской печи. Самолеты сначала сбросили тяжелые фугасные бомбы, чтобы обнажить деревянные остовы зданий, а затем — зажигательные, чтобы начался пожар. И вслед за ними — снова фугасные, чтобы затруднить работу пожарных служб. В результате образовался гигантский огненный смерч, который поглотил в своей утробе тысячи зданий и десятки тысяч людей.
«Значит, — подумал Макс, — надо обязательно убедить Эльзу не ехать в Дрезден, другого выхода нет. И еще надо что-то решать с самим Петером Штауфом» — Макс так привык к нему, что уже не хотел, чтобы тот погиб в сентябре 1942-го. Да, конечно, немецкий лейтенант — враг, офицер вермахта, захватчик и оккупант, но все же… Макс надеялся, что ему удастся спасти всех — и Эльзу, и Марту, и Петера. Или хотя бы попытаться. Если не выйдет — то только Эльзу и Марту…
Маринка уложила Машку спать и позвала его в постель — исполнять супружеские обязанности. Макс с радостью побежал — в смысле секса у них с Маринкой все было очень хорошо. Полное понимание и взаимное удовлетворение.
«Хотя, — мелькнула у Макса шальная мысль, — он бы с радостью сейчас оказался в берлинской квартире, в постели с Эльзой. Но уж тут выбирать не приходилось — либо ты здесь, либо там, либо одна женщина, либо другая.
Наверное, это даже хорошо, — подумал Макс, прижимаясь под одеялом к теплой жене, — было бы гораздо хуже, если бы две его любимые женщины оказались в одном и том же времени и месте. Вот тогда бы ему пришлось повертеться, как ужу на сковородке, чтобы успеть и тут, и там. И надо, чтобы они не догадались друг о друге.
И неизвестно еще, чем бы все это закончилось, учитывая вспыльчивый и ревнивый характер его Маринки…»
* * *— Скажи, что все-таки с тобой случилось? Ну, помимо того, что нашел блиндаж с мертвым немцем?
Марина пристально смотрела на Макса, а он делал вид, что разглядывает очередной сорняк, который только что выдернул из клумбы.
— Алё, гараж! — обратилась к нему снова жена. — Ты что, меня не слышишь?
Макс повернулся и нехотя ответил:
— Да ничего не случилось, честно слово! С чего ты взяла?
— С того, что вижу, — отрезала Маринка.
И опять занялась своим любимым делом — прополкой. Она с утра нагрузила нудной садовой обязанностью всю семью — и Макса, и Машку, а затем и сама впряглась. Полола сорняки на клумбе с упорством трактора и тщательностью китайца, возделывающего рисовое поле. И как бы между делом пыталась выяснить, что случилось с любимым мужем.
Макс же делал вид, что ничего не понимает. Хотя с тоской думал про себя — рассказать, наверное, все же придется. Только что и в каком объеме?
Женская интуиция — страшная штука, ее не обманешь, а как ей объяснить? Сказать правду? Что завел немецкие часы и оказался в 1942 году, да еще в теле немецкого лейтенанта? И она должна в это поверить?
Может, кто-то другой и поверил бы, но только не его Маринка. Она баба дотошная, обязательно потребует доказательства. А где их взять? Перенос происходит мгновенно, для наблюдателя со стороны — незаметно. И ничего оттуда не возьмешь с собой, ни одной вещи. Кроме информации, конечно. Но ее сегодня полно в Интернете. Жена недоуменно пожмет плечами и скажет — ну, ты и начитался, милый. Глюки начались…
Вот он и молчал, как партизан, тянул время. А Маринка на него потихоньку наседала. Упрямая женщина! Макс точно знал, что она рано или поздно его дожмет, вытянет всю правду, но пусть это случится как можно позже. После того как он выполнит свою миссию, спасет Эльзу и Марту. Тогда он, конечно, все расскажет, и тогда будь что будет…
Может, она поверит ему, а может, и вызовет «Скорую», чтобы отвезти любимого муженька в дурдом. Во имя его же блага. От Маринки всего можно ожидать — характер у нее твердый, почти нордический. Но это будет неважно…
Вот Макс и терпел коварные вопросы жены. Пока терпел. Он твердо решил дождаться ночи, когда жена уснет, завести часы и вернуться в 1942 год. По возможности быстро разобраться со всеми делами, спасти всех, кого можно, и сразу же обратно — в свое время. Но — уже навсегда, окончательно и бесповоротно. А немецкие часы разбить, чтобы не было больше соблазна.
Хватит ему метаться, прыгать туда-сюда, пора определяться. А выбор для него очевидный: у него есть Марина и Машка и, следовательно, обязательства пред ними. Значит, он должен навсегда остаться в двадцать первом веке. И забыть о другой жизни и той семье…
