Василий Головачёв - Атлантарктида

Ультразвуковую пушку, прозванную «ультриком», пришлось так и оставить в кабине нераспакованной, она была слишком громоздкой и тяжёлой.

Спрыгнули из люка в воду, наполнявшую «корыто» под батиплавом, помогли Инге перебраться на сухую сторону тамбура, в котором застрял «Краб». Двинулись в темноту тоннеля, похожего изнутри на гигантскую гофрированную кишку, слегка сдавленную с боков. Тоннель уходил вверх под углом в тридцать градусов, его ребристый пол был скользким, и идти приходилось осторожно, как по льду или скорее по тонкому слою синеватой слизи.

Впереди шли Вербов и Дрёмов, за ними Инга и Пальковский, последними — экипаж «Краба» во главе с Лобановым.

Температура воздуха в трубе держалась на уровне нуля градусов или, может быть, ниже на пару градусов, воздух был насыщен влагой, и при каждом выдохе изо рта шагающих вырывались облачка пара.

Батиплав был повреждён так, что на нём уже невозможно было передвигаться под водой, но об этом если кто-то и думал, то вслух не говорил. Ответственность за исход экспедиции теперь лежала на Вершининой, полковнике ФСБ с особыми полномочиями, но именно потому, что она была женщиной, мужчинам почему-то верилось, что всё обойдётся.

Вербов подумал об этом мимолётно, с улыбкой, надеясь больше на свой опыт и профессионализм команды Лобанова, чем на изыски женской логики. Его навыки аквалангиста не пригодились, зато навыки спецназовца могли понадобиться в любой момент, и он готовился к этому, как разведчик в рейде по вражеской территории.

Поднялись вверх метров на двадцать и упёрлись в стену, поросшую густым ворсом пластинок, отчего она походила на пластинчатую сторону сыроежки.

— Приплыли! — сердито сказал Пальковский.

— У нас есть парочка ВП, — деликатно сказал Лобанов из-за спин своих подчинённых; он имел в виду взрывпакеты.

Вербов повернулся к спутнице.

— Будем взрывать?

— Подождите, — покачал головой Дрёмов. — Возможно, обойдёмся без взрывов.

Вербов помедлил, оценивая мимику девушки.

— У вас есть деловое предложение?

— Это явно перегородка, предназначенная для предотвращения попадания внутрь тоннеля воды. Она должна либо иметь люк, либо раздвигаться. Давайте поищем механизм открывания.

— Без ключа или чипа нам всё равно люк не открыть, — нервно заметил Пальковский. — Да и почему вы уверены, что перегородка имеет люк?

— Я пытаюсь рассуждать логично.

— Ну, если так. — Пальковский протиснулся мимо Вербова, погладил рукой в перчатке «грибные пластинки». — Жёсткие…

Дрёмов отстранил специалиста по НЛО, оглядел извилистые «грибные заросли».

— Товарищ полковник, видите выступы?

Вербов и Вершинина присмотрелись к пластинчатой поверхности перегородки.

Точно в её центре на высоте двух метров пластинки росли гуще, образуя узор наподобие китайского иероглифа.

— Здесь, — ткнул пальцем Вербов в этот узор.

— Верно, хотя и не очень заметно, конечно.

— Вижу, — обронила Инга. — Что-то типа руны.

— Давайте постучим.

Инга подняла брови.

— Вы шутите, Виктор Степанович?

— На что-то дверь ведь должна реагировать?

— На чип…

— Чипы и коды — наши изобретения, найденные в двадцатом веке, а Купол строили не люди и не меньше двенадцати тысячелетий назад.

— Можно подумать, вы при этом присутствовали, — хмыкнул Лобанов.

— Не я, но мои предки точно.

Вербов с интересом посмотрел на археолога. Взгляд Инги тоже был полон любопытства, но пополам с озабоченностью.

— Вы говорите загадками, Виктор Степанович.

— Всего лишь пытаюсь мыслить практично.

— Откуда вам известно, кто строил Купол? И кто были ваши предки?

— Предки — чистокровные гиперборейцы, — улыбнулся Дрёмов. — Думаю, и ваши тоже, все мы — люди севера. С Куполом проблема несколько посложнее, его скорее возводили антаркты, наши противники в прошлом.

Пальковский фыркнул.

— Вы случайно не пишете фантастику, Виктор Степанович? Легенды говорят, что в прошлом с гипербореями воевали атланты.

— Так то ж легенды.

— Вы хотите сказать…

— Подождите, Андрон Рифгатович, — остановил Вербов специалиста по аномальным явлениям. — Философскими вопросами — кто с кем воевал — займёмся позже, когда пройдём в Купол. Надеюсь, Виктор Степанович поделится с нами своими знаниями.

— Обязательно, — пообещал археолог. Пощупав «руну», он деликатно пошлёпал по ней ладонью.

Ничего не произошло.

Дрёмов сконфузился.

— И всё-таки она должна открываться.

— Отойдите, — велел Вербов, уловив некий нервный «ветерок» под черепом. — Все.

Группа послушно отступила, осталась только Инга.

— Ты тоже, — твёрдо сказал он.

— Я останусь.

— Нет смысла рисковать обоим. К тому же ты теперь отвечаешь за исход всей операции, я всего лишь исполнитель.

— Не думала, что ты такой обидчивый.

— Дело не в обиде, тем более что я человек военный.

— Стучи, я стану сзади.

Вербов улыбнулся.

— Чего лыбишься? — нахмурилась девушка.

— Вспомнил юмор: идём мы, бывало, с другом по минному полю, то он впереди, то я сзади.

Инга улыбнулась ответно, сжала его локоть.

— За «друга» спасибо, стучи. — Она отошла к группе.

Уняв волнение, он поднял руку, собираясь стукнуть кулаком по «иероглифу», потом, повинуясь интуиции, направил на узор луч фонаря, помигал, метя точно в центр узора, и только после этого шлёпнул по «иероглифу» ладонью.

— Сим-сим, откройся!

Скрипнуло.

Вербов инстинктивно отпрыгнул назад, едва удержался на ногах, поскользнувшись.

Стенка не шелохнулась.

— Попробуйте ещё раз, — посоветовал Дрёмов.

Денис проглотил горькую слюну, приблизился к перегородке, сделал серию подмигиваний лучом фонаря, шлёпнул по «иероглифу» сильней.

Скрип повторился. В стене образовалась щель, точнее, три щели, сливавшиеся в центре узора. С неохотой, то и дело останавливаясь, треугольные «осколки» перегородки начали расходиться лепестками диафрагмы. Проползли полметра и застыли окончательно, оставив звёздчатое отверстие, за которым стыла полная темнота.

— Я боялся, что механизм заест, — признался подбежавший Дрёмов. — Всё-таки столько лет прошло.

— Я боялся другого, — пробормотал Вербов.

— Ловушек? — осклабился Лобанов.

— Ловушки — гораздо более позднее изобретение человечества, — уверенно сказал археолог. — Ими стали оборудовать греческие пирамиды, усыпальницы и храмы всего три тысячи лет назад, а десять тысяч лет назад люди жили проще.