Перерождение темного архимага. Сибирский рубеж - Amazerak
Я на секунду остановился, поглядел на кандалы. Мог бы их сейчас сжечь и поговорить с этими людьми совсем на другом языке, но передумал. Время ещё не пришло. Сейчас демонстрация силы не поможет, а то и хуже только сделает.
В фургоне я с удивлением обнаружил Полину. Девушка сидела, понурившись и подперев щёку ладонью. Кандалы до сих пор сковывали её руки, как, впрочем, и наши.
— Привет. Тебя, значит, тоже в штрафбат? — я сел рядом, а Волгин — напротив нас возле входа. Сиденья располагались вдоль стенок лицом друг к другу.
— На три месяца, — проговорила Полина недовольным тоном. — Это не суд, а фарс какой-то. Идиоты.
— Извини, что так получилось, — я взял девушку за руку. — Ты ни в чём не виновата.
— Да! Это урод Шаховской нас подставил! Я прибью его, когда вернусь.
— Если вернёшься, — хмыкнул Волгин, но уже как-то невесело, обречённо.
— Лучше о себе позаботься. А мы уже как-нибудь сами разберёмся, — ответил я.
Следом привели Аркадия Рюмина. Его, как и Волгина, отправили в штрафбат на месяц за несанкционированную дуэль.
— А вас двоих за что? — удивился Рюмин.
— Целовались в неположенном месте, — ответил я.
— Шутишь?
— Ага. Да Шаховской, сволочь. Мы сидели, никого не трогали, а он припёрся с четырьмя сержантами, начал докапываться. В итоге все пятеро получили по лицу. Об одном жалею, надо было хотя бы нос ему сломать. А теперь придётся навёрстывать упущение.
— Да ну его в баню, урода. Говнистый он какой-то, лучше не связываться. Так вас что, на три месяца?
— Да, на три.
— Не повезло.
Прапорщик захлопнул дверь, снаружи лязгнул замок. Теперь свет в транспортный отсек проникал лишь через два узких бронированных окошка под потолком.
— В общем, влипли мы, господа, — проговорил Рюмин.
— Что, поджилки трясутся? — посмотрел на него исподлобья Волгин.
— Ты сейчас меня трусом назвал?
— И что ты мне сделаешь? Опять на дуэль вызовешь.
— Хватит, парни, — пресёк я разгорающуюся ссору. — Особенно ты, Волгин, прекращай дерзить всем направо и налево. Сейчас не до этого. Вернёмся, тогда можете ещё раз подраться.
— А ты чего раскомандовался, Озёров? — возмутился Волгин.
— Потому что могу. А ты имеешь, что возразить?
— Да, имею.
— Как хочешь. Тогда будешь сам по себе. Остальным же предлагаю держаться вместе. Если отправят на опасное задание, так будет легче выжить. Если что, прикрою вас. Я раньше тёмных тварей толпами валил
Волгин невесело рассмеялся.
— И где, интересно, ты толпы нашёл?
— А ты поживи рядом с границей. Моё поместье прилегает к буферной зоне. Знаешь, что там творится и сколько тварей постоянно прорывается из-за «колючки»? Нет? Вот и молчи.
— Алексей двух драконов убил, когда мы в учебный центр ехали, — добавила Полли. — Он умеет этих тварей валить.
— Экий подвиг, двух драконов завалить, — пробормотал Волгин, но продолжать спор не стал.
Некоторое время ехали молча. Каждый находился в плену своих невесёлых мыслей и мрачных предчувствий. Полли положила голову мне на плечо, и так мы сидели почти в обнимку, пока фургон трясся по разбитой дороге.
Меня тоже не покидали мрачные мысли, но отнюдь не про штрафбат. Думал я о том, что этот напыщенный лейтенантик мог действовать не по собственной инициативе, а по указу сверху. Зачем? Кто знает. В Первосибирске у меня остались враги в том числе такие, о которых я почти ничего не знал. Моя гибель на границе будет выгодна многим. Вот только кто именно копал под меня? Любецкие? Горбуновы? Талевичи? А может, Сафоновы? У кого-то из них есть связи в седьмой дивизии? Или это просто моя паранойя разыгралась?
По пути подсадили ещё одного штрафника. Солдату, а точнее, если судить по погонам, сержанту, было уже далеко за тридцать. Хмурый, небритый, со впалыми щеками и высоким лбом. Взгляд пустой и серый, как и многих, кто часто ходит за рубеж. Гербов на кителе нет, значит, простолюдин.
— О, сколько вас здесь, — сержант уселся рядом с Волгиным. — И все, смотрю, благородные. Как же вас угораздило?
— Похоже, тебе с нами по пути, — сказал я. — Как зовут?
— Архипом меня звать, ваше, как вас там… — он пригляделся к моему гербу, — сиятельство.
— Алексей. За что тебя?
— Да так, приказа ослушался. Мы, когда на вылазке были, наш лейтенант, ссыкло несчастное, приказал парней оставить в тёмной области, а я вернулся за ними. По-хорошему это его надо в штрафбат за приказы такие. Но что ему будет-то, благородному? Кто гербы не носит, то всегда и крайний, — сокрушённо проговорил мужик.
— Эти два — дуэлянты. А мы с офицерами подрались, — объяснил я.
— Было за что?
— За дело. Как видишь, не только простые под раздачу попадают.
— Откуда сами-то? Из учебки, что ли?
— Ага.
Мы разговорились, Архип рассказал немного о себе. Он уже давно служил на рубеже, но выше старшего сержанта так и не поднялся. Простолюдины обычно медленно росли по карьерной лестнице, а наш новый знакомый ещё и с офицерами конфликтовал не раз. Всё шутил, мол, удивительно, как его до сих пор не расстреляли. Возможно, причина крылась в том, что Архип имел ранг старший мастер второй ступени, и его полезнее было гонять по штрафбатам. По крайней мере, он так считал.
Мы часа два тряслись на ухабах. Никто не знал, куда нас везут, даже Архип не имел никаких догадок. Штрафные батальоны находились по всей границе, и в какой из них нас определили, было известно только вышестоящему офицеру, да сопровождающим.
— Не волнуйтесь, господа, — воодушевлял он нас. — Я уже четвёртый раз за свою службу в штрафниках хожу, и до сих пор жив, как видите. Авось и теперь судьбинушка смилуется над нами.
— Говорят, там очень опасно, — сказала Полли. — Многие не возвращаются.
— Бывает, и не возвращаются. Это уж, сударыня, как повезёт, куда пошлют. Отправляли нас и на разведку, и ограду строить, и бездну закрывать. Немало ребят на корм бесовским
