В конце вечности - Артем Евгеньевич Белянин
— Теперь ты просто калека, — надменно произнёс Князь тишины. — Ничтожество, не оправдавшее надежд своего Творца, — устало добавил он и пихнул Остапа сапогом в бок. — Та же участь ждёт и Антихриста. Этот выродок, что заполнил меня, уже становится бледной тенью. Прощай, Ангел, и прими покой как спасение, — сказал Князь тишины и занёс над Остапом меч.
Однако едва лезвие Князя начало движение, как его рука дрогнула и, описав полукруг, рассекла одного из своих же слуг.
Вытянув меч из только что зарубленного им солдата, Князь тишины пошатнулся и попятился назад.
— Смирись!!! — зашипел он. — Никто больше не поможет тебе! Отступи! — зарычал он борющемуся с ним внутри Антихристу. Тело Князя несколько раз вздрогнуло и замерло.
— Смирение и зло — вещи несовместимые! — раздался из-под капюшона уставший голос Валофара. Воины Князя тишины, выронив оружие, снова повалились на землю.
— Твоя борьба напрасна, — проглотив ком в горле, произнёс Остап. — Я не смогу тебя убить, Валофар. Он забрал у меня печать забвения, — откинувшись на камень и глядя на окровавленную руку, добавил он.
— Может, это и к лучшему, — тихо ответил Валофар. — Принять смерть от твоей руки, пожалуй, было слишком унизительным исходом. Раз он забрал свою печать, значит, сам же и даст мне вечный покой, — тихо произнёс Антихрист и, тяжело дыша, опустился на колени. Достав из-за пояса изогнутый нож, Валофар взглянул на своё отражение в полированном металле.
— Чудовищам — чудовищная смерть, — опустив голову, выдохнул он и, глухо застонав, вдавил себе в грудь острое лезвие. Тело Князя тишины изогнулось, голова откинулась назад, а из-под его капюшона неудержимым потоком вырвалось угольно-чёрное облако дыма.
Земля задрожала. Раскаты грома и молний заметались по сгустившимся, иссиня-чёрным облакам. Солдаты Князя тишины, извиваясь и корчась, стали подниматься с земли, устремляя глаза в бушующую над ними грозовую бездну. Удары молний, словно плети небесного палача, стали хлестать самоубийц, обращая их тела в пепел.
Когда последний из слуг тишины стал прахом, поднявшийся ветер разогнал тяжёлые тучи. Над головами выживших забрезжило чистое звёздное небо.
Антихрист погиб, принеся себя в жертву человечеству и всему живому. Любовь, жившая в его сердце, в эти минуты, сметая всё на своём пути, неслась по вселенной, заполняя собой всю её пустоту. Словно бурлящая река, она разрушала плотины отчаяния в человеческих сердцах, наполняя их светом, теплом и надеждой. Полыхнувший зелёным сиянием небосвод пролился низким хором Ангельских голосов. Пение, льющееся с небес, зазвучало так громко и всепроникающе, что каждый выживший услышал и почувствовал в нём благодарность самого Бога. Воины добра и зла, побросав на землю оружие, подняли к небу глаза. В кругу победителей, стоя на коленях, чадило иссохшее тело Князя тишины, зловеще застывшее среди пепла сгоревших подданных. Битва за право жить была окончена.
Однако бывшие воины Антихриста в эти мгновения растерянно переглядывались. После смерти их предводителя воины зла оказались за гранью понимания вражды и дружбы. Их вчерашние противники, плечом к плечу отстоявшие вместе с ними право общего существования во вселенной, также чувствуя напряжение, замялись на месте.
Взойдя на возвышенность, Демид глубоко вонзил в землю меч и, расправив плечи, взглянул на изнурённых людей.
— Я обращаюсь ко всем вам! — раздался раскатистый бас короля. — Мы проливали кровь, убивали и ненавидели друг друга дольше, чем себя помним. Думаю, настало время прекратить эту бессмысленную вражду и вернуть нашему роду былое единство. Только в единстве наш щит и меч! В единстве сила и будущее всех нас! Мы доказали это здесь! Все, кто готов пойти вперёд без оглядки на прошлое, идите за мной! Наша война окончена! С этой минуты мы один народ!
Вздохнув свободнее, люди перестали видеть друг в друге врагов, не нашлось и тех, кто решил бы уйти прочь. Все уцелевшие медленно потянулись в лагерь в горах.
Рано утром, когда остатки потрёпанного человечества входили в старый город, Остап остановился за воротами, прильнув к холодному каменному столбу. В завывании колючего ветра Остап издали украдкой наблюдал за ярким силуэтом Эльзы, с тревогой и надеждой всматривающейся в лица проходивших мимо неё солдат. Изувеченный этой войной, он не решался предстать перед ней в таком виде и взвалить на её хрупкие плечи весь этот трагический груз человеческой действительности. Эльза вдруг встрепенулась и, увидев впереди за стоящим обозом его поникшую тёмную фигуру, кинулась к нему. Рыдая, она бросилась в его объятия, до боли стиснув в кулаках его изорванную окровавленную рубашку.
— Эльза. Милая, — с трудом подбирая слова, прошептал Остап. — Я уже вовсе не тот, кого ты любила, — осторожно погладив её растрёпанные на ветру волосы, добавил он. — Война обезобразила меня. Я ослеп. Я больше тебя не вижу.
Эльза подняла красные от слёз глаза и, проведя ладонями по его лицу и повязке, прижалась к нему мокрой щекой.
— Не красота решает, кого нам любить, а любовь решает, кого считать красивым, — прошептала она.
Остап ничего не ответил, но плечи его облегчённо опустились, и он обнял её крепче.
— Я хочу тебе кое-что показать, — коснувшись губами его уха, прошептала она и, улыбнувшись, приложила его тёплую ладонь к своему животу. — Кажется, моей любви к тебе стало вдвое больше!
— Господи! Этого же не может быть! — дрожащей рукой проведя по её платью, прошептал он.
— Может! — прижимаясь к нему всем телом, ответила она.
Опустившись на колени, Остап уткнулся в её живот и молча замер. Эльза гладила его волосы, и опустошённый мир вокруг них, расколов гранит проклятия, пробился ростком надежды.
Эпилог
Последняя война закончилась и со шлейфом конца вечности уносила за собой человеческое отчаяние. Женщины, годами несущие крест бесплодия, вновь обретали радость материнства.
Люди, прежде служившие разным идеям, покровителям и силам, пусть и не без труда, но становились одним целым народом, живущим во благо всех и каждого. В старом городе, где нашли пристанище выжившие, был заложен белокаменный храм во имя победы и памяти обо всех павших во имя неё героев.
Святая любовь, заполнившая собой всю пустоту вселенной, поселилась во всех её уголках, расцветая в садах «райскими яблонями». Однако теперь это животворящее чувство, как никогда, нуждалось в заботе и трепетном внимании. Ведь погибающая любовь снова оставляла на месте себя мёртвую и холодную пустоту.
И с той поры стали заветными и памятными в веках выбитые на стенах нового храма простые, но истинно верные слова: «Люди,
