Вадим Проскурин - Взлет индюка
Длинный Шест скептически хмыкнул.
— Не могу представить себе, чтобы ты повесился, — сказал он.
— Так я не о себе говорю, — улыбнулся Джон. — Я-то что, моя душа закалена как сталь, я могу, наверное, сотню младенцев зарезать и потом спать спокойно. Если, конечно, цель оправдывает такое средство.
— А в нашем случае цель оправдывает средства? — спросил Длинный Шест.
— Конечно, оправдывает, — кивнул Джон. — Если бы не оправдывала, я бы такие средства не применял, я бы что-нибудь другое придумал.
— Красс Содомит тоже, наверное, так думал, — предположил Длинный Шест.
— Я над ним свечку не держал, но думаю, что ты прав, — сказал Джон. — Каждый, кому доводится совершать великие подвиги, думает так же. И те, кто совершают жуткие преступления, тоже думают так же. Знаешь, чем отличается великий подвиг от жуткого преступления?
— Чем?
— Тем же, чем революция отличается от мятежа. Если мятежники победили — это революция, а если революционеры потерпели поражение — это мятеж. Если некое запредельное действие признано хорошим — это подвиг, если нет — преступление.
— По-твоему, я совершил подвиг? — спросил Длинный Шест.
— Конечно, — кивнул Джон.
— А что он сделал? — спросила Алиса.
— Он привел в Драй Крик эльфийскую армию.
— Ой, — сказала Алиса.
— Ой, — согласился Джон. — Неожиданно, правда? Рейнблад тоже не ожидал такого расклада.
Некоторое время Алиса молчала, затем стала набивать косяк.
— Это ты правильно делаешь, — одобрил Джон. — В человеческой жизни много такого, что неупоротую голову буквально на части рвет. А покуришь, и вроде ничего уже.
— Зачем это было нужно? — спросила Алиса. — Только чтобы Патти отомстить?
— Нет, конечно, — ответил Джон. — Месть — дело глупое, я никогда никому не мщу. Я предпочитаю выбирать в жертвы тех, кто меня обидел, но это не месть, а свобода выбора. Если все равно, кого убивать, почему бы не убить плохого человека?
— Докинз этому учил, — сказала Алиса.
— О, ты уже жития святых читаешь! — восхитился Джон. — Какая молодец! Это правильно, сколько можно букварь читать? Пора на взрослые книги переходить помаленьку.
— Ты не ответил на мой вопрос, — сказала Алиса. — Зачем Длинный Шест привел эльфов в Драй Крик?
— Это очень просто, — сказал Джон. — Помните, ребята, мы стояли над эльфийскими трупами и говорили, что орки-полукровки должны считаться равными людям? Я тогда обещал, что сделаю, чтобы стало так. Я над этим работаю. Я придумал хитрый план, и эльфийское нападение на Драй Крик — важная часть этого плана.
— Не понимаю, — покачал головой Длинный Шест.
— Еще бы ты понимал, — улыбнулся Джон. — Это же хитрый план, его никто, кроме меня, не понимает. Если говорить коротко и без подробностей, дело в следующем. Радикальное изменение расовой политики, которое я собираюсь реализовать, станет очень серьезным социальным потрясением.
— Чего? — переспросила Алиса.
— Не перебивай, — сказал Длинный Шест. — Дай Джону договорить.
— А ты разве что-то понял? — удивилась Алиса.
— Почти ничего, — сказал Длинный Шест. — Но дальше, думаю, станет понятнее.
— Дальше станет понятнее, — пообещал Джон. — Понимаете, ребята, в стабильном обществе революций не бывает. Сейчас и люди, и орки текущим состоянием дел в целом удовлетворены. Хлеба и зрелищ хватает, все в целом хорошо, да еще новые технологии появились, в будущем все будет еще лучше. А когда все хорошо, никому не хочется ничего менять. Чтобы резко стало еще лучше, надо, чтобы сначала на какое-то время стало плохо. Или хотя бы показалось, что стало плохо. Вот я и делаю, чтобы показалось, что стало плохо. Эльфы-разведчики вынюхивают что-то неведомое в столичных библиотеках. Другие эльфы на окраинах Оркланда творят что-то еще более неведомое, есть подозрение, что они пытаются вскрыть какие-то склады древних артефактов. А позавчера эльфы едва не провели мистический обряд, который должен был позволить лошадям жить в эльфийских лесах.
Алиса изумленно охнула.
— Не охай, — сказал Джон. — Никакого смысла в этом обряде реально не было. Лошади действительно могут жить в эльфийских лесах, но это достигается не мистическими обрядами, а обычной дрессировкой. То жертвоприношение было просто театральным представлением. И Патти Трисам я принес в жертву не потому, что она сука и меня обидела, а потому, что она дочь Мориса Трисама. Если бы эльфы замучили какую-нибудь орчанку, да хоть сотню орчанок, министры и депутаты даже не почесались бы. А когда эльфы загрызли дочь Самого Дорогого Господина… представляю, какие дебаты сейчас в Совете Нации идут… Да ты сама слышала, как Байтер беснуется!
— Все равно не понимаю, — сказал Длинный Шест. — То, что ты вселил в души вождей страх перед эльфийским нашествием — это я понял. А зачем?
— К этому я сейчас перейду, — сказал Джон. — Алиса, подвинь, пожалуйста, письменный прибор.
Джон затушил окурок косяка в пепельнице, положил перед собой чистый лист бумаги, взял гусиное перо, и некоторое время неподвижно сидел, будто разглядывал нечто невидимое. Затем макнул перо в чернильницу и написал на листе четыре длинных числа: два в левом верхнем углу и еще два ближе к верхнему правому.
— Обычно ты другим почерком пишешь, — прокомментировала Алиса.
— Это почерк Пейна, — объяснил Джон. — Вроде похоже получилось. Экспертизу, впрочем, никто проводить не будет…
Ниже Джон написал тем же почерком «200 конных воинов», затем зачеркнул «200» и написал рядом «100». Ниже приписал «элитных». Еще ниже написал «40 бластеров», «40» зачеркнул, написал «10», это число тоже зачеркнул и написал «20». Еще ниже схематично нарисовал виселицу, затем обвел все написанное и нарисованное большим овалом и стал украшать края овала затейливым орнаментом.
— Пейн размышлял, — объяснил он заинтригованным оркам. — А когда кто-то размышляет над черновиком документа, он часто рисует вокруг букв и цифр всякую бесмысленную ерунду. Вроде достаточно. Теперь последний штрих.
В нижней части листа Джон написал очень большими буквами «ФОКСХАНТЕР!!!», а ниже приписал буквами обычного размера: «без него все бессмысленно». И еще ниже: «но приглядывать в оба!» И дважды подчеркнул последнюю фразу. Затем нарисовал в левом нижнем углу листа мухомор. Оглядел лист критическим взглядом, внезапно скомкал его и бросил на пол. Тут же подобрал и вручил Длинному Шесту.
— Ты сколько косяков выкурил? — спросил Джон.
— Пока один, — ответил Длинный Шест.
— Нормально, — сказал Джон. — На улицу выйдешь, сразу выветрится, башка нормально будет соображать.
Затем Джон взял второй лист и стал писать на нем в столбик какие-то мудреные слова, из которых понятны были только «спирт», «керосин» и «петрушка».
— Это что такое? — спросил Длинный Шест.
— Вещества-прекурсоры, — ответил Джон. — Их используют при приготовлении синтетических наркотиков. Вот, держи. Как закончим беседовать, сходишь к Алексу Мортимеру, попросишь у него вещества по этому списку. Если чего-то конкретного не найдется — ничего страшного. Но первый лист ему не показывай, заныкай куда-нибудь подальше. Потом возьмешь очки и балахон, и проберешься в дом Пейна. Там у ворот охрана стоит, два чистокровных орка-стражника, лохи полные, мимо них ты легко просочишься. Лист подбрось в мусорку, дескать, Пейн это написал, а потом смял и выбросил. А вещества-прекурсоры засунь в какое-нибудь укромное место. Представь себе, что ты Пейн и прячешь что-то ценное и тайное, чтобы никто не нашел, но чтобы можно было регулярно обращаться к этому тайнику. И не слишком усердствуй — при тщательном обыске этот тайник должны найти. Но не сразу. Понял?
— Разве обыска в доме Пейна еще не было? — удивился Длинный Шест. — Я когда в дом входил, Звонкого Диска встретил, он мне кратко пересказал последние новости, я так понял, Пейн — чуть ли не главный подозреваемый…
— Обыск там был, — сказал Джон. — Но поверхностный. Завтра туда либо Герман придет, либо Огр, либо оба сразу. Надо, чтобы они нашли то, что ты подложишь, и чтобы не сильно удивились, что это не нашли при первом обыске. Понял?
— А зачем все это? — спросил Длинный Шест.
— Мы скоро отправимся в Оркланд, — ответил Джон. — В этом походе вы с Алисой станете людьми, и другие приятные сюрпризы нас тоже ждут. И лучше будет, если мы отправимся в поход не сами по себе, а по приказу Рейнблада и в сопровождении сотни элитных бойцов. Герман найдет в доме Пейна то, что ты туда подбросишь, доложит Рейнбладу, Рейнблад будет долго думать, а потом придет к нужному выводу.
— Понятно, — кивнул Длинный Шест. — Только одного не пойму, наркотики зачем подбрасывать?
— Не наркотики, а прекурсоры, — поправил его Джон. — Чтобы Рейнблад подумал, что Пейн был наркоманом. Когда говорят о наркоманах, странностям поведения уделяют гораздо меньше внимания, чем странностям обычных людей. Наркоман на то и наркоман, чтобы быть странным. Я когда подбрасывал кардиналу нужную информацию, допустил несколько ошибок, он начал что-то подозревать. То, что Пейн был наркоманом, должно развеять часть этих подозрений.
