Андрей Уланов - Автоматная баллада.

Вслепую пушка лупит, наотмашь шашка рубит, и ворон большекрылый над битвою кружит. А пуля знает точно, кого она не любит: кого она не любит — в земле сырой лежит. Булат Окуджава

ШЕМЯКА

Будь сегодня ночью облачность, никаких проблем бы не было вовсе — иди себе спокойненько, только под ноги не забывай смотреть. Однако там, на небесах, главный по тучам и облакам решил, что достаточно поработал на них утренним дождиком. В чем–то, конечно, так оно и есть, но… полнолуние ведь на дворе! Убедиться в этом прискорбном факте можно было легко — красная, словно прямо из бани, морда луны ехидно щурилась точно над нужной им точкой противоположного берега. Кроме наглой хари в небе имелись также звезды — в немереном количестве, и вдобавок на северо–западе переливалось нечто вроде хиленького северного сияния. Джентльменский набор, одним словом! И — тишина, хотя в скелете за их спинами какая–то ночная жизнь уже в разгаре — кто–то воет, кто–то ухает, кто–то визжит… жрут его, похоже, бедолагу… а может, и он жрет и визжит как раз от радости — больно уж долго визжит, за это время кого угодно можно три раза загрызть! — Ну что? Как идем?

Айсман вздохнул: — Ножками. Дальше ждать бессмысленно. Темнее не будет точно, зато раскочегарившаяся дрянь, — ствол Сашки уперся в красный диск, явно жалея о том, что данная заманчивая мишень представляет собой далеко не воздушный шарик, — с каждой минутой уползает все выше. А тени от нее при этом соответственно делаются все короче. — Я имела в виду — идем вместе или по очереди? — А что, есть какие–то яркие идеи? — Считаю, — словно не замечая скептического тона Шемяки, произнесла девушка, — что нам сейчас надо лучше всего вспомнить формулу — один бежит, второй прикрывает. Мало ли что может встретиться на дне… и особенно на том берегу. — Пожалуй… — Айсман лязгнул затвором, и долей секунды позже четкому щелчку Сашки эхом отозвалась «М16», — что и соглашусь. Но с поправкой. Ты бежишь, я прикрываю. — Что, боишься, как бы пузо снова не растрясло? — Нет. Просто в случае «мало ли что» твоя супер–броняшка подарит лишний шанс нам обоим. — Согласна, — кивнула Анна. — На раз–два… пошла! Глядя на ее пробежку, Шемяка едва не взвыл в голос. Она бежала хорошо, быстро — и забирала вправо, к приткнувшемуся в двух десятках метров от набережной пароходику. Тень–то у него была густая, но вот дальше расстилалось голое дно, в то время как слева цепь мусорных куч тянулась почти к дальнему берегу, считай, идеальная дорожка, только красный коврик постелить забыли. Он с трудом дождался, пока она растворится в отбрасываемой корабликом черноте, — и сорвался с места. Тот, давешний крупнокалиберный, стрелял откуда–то сверху, похоже, с крыши одного из домов на съезде с моста. Узнать бы, как там у него с сектором обстрела… причем узнать раньше, чем тебе в бок прилетит стограммовый «огурец». Впрочем, если что — Анна тоже шиш–с–два отсидится, повесят ракету, и все, здравствуй–прощай! Мешок на спине казался сейчас якорем. «Пока добежим, сдохнем, — зло подумал Сергей. — Одно дело идти со всеми этими килограммами, даже по болоту, и совсем другое — галопировать на манер кобылы. Точно сдохнем, дыхалки не хватит — и тут кури не кури рояля не играет, лишние пять шагов никого не спасут». Затем тень пароходика накрыла его, словно волна, и Айсман резко затормозил — чертовски, как выяснилось, вовремя. Еще шаг–другой — и влетел бы в борт, почему–то он оказался куда ближе от края тени, чем казалось сверху, с набережной, а уж какой бы грохот при этом пошел… — Ты тише хрипеть не можешь? Анна затаилась под кормой, просунув ствол винтовки прямо сквозь дыру в проржавевшем винте. — Ну и какого хрена ты сюда завернула? — В смысле? — В смысле, как мы теперь дальше идти будем? — прошипел Сергей. — Мусор–то весь — во–он где. Или ты по–пластунски, на брюхе до того берега ползти собралась? Так ведь с рюкзаками нашими все равно получимся хуже, чем бородавки на заднице. — Слушай, привыкни, наконец, к мысли, что я не глупее тебя… — Да неужели? — Ужели. Эту мусорную гряду я еще в самый первый момент засекла — и тогда же отсеяла. — Что, запашок не понравился? — Сергей, только дурака не изображай! Эта цепочка выглядит как издевательское приглашение. И если уж на мост не пожалели пулемета с расчетом, то устроить в ней какой–нибудь сюрприз — пару мин или что–то еще — у здешних клановцев также вполне могло хватить ума. — Да ну, чушь… на пару ржавых бочек мины тратить… — А та проволока на тропе тоже была чушь? — с напором произнесла Анна. — А этот пулемет? Ты же не знаешь, что сейчас происходит в городе, следопыт хренов, ничегошеньки толком не знаешь! — Почему не знаю. Воюют. — Кто? С кем? — «Механики», — буркнул Шемяка. — С кем–то. Скорее всего, с каким–то другим кланом. В скелете позади них какая–то ночная тварь взвыла особенно тоскливо–пронзительно, заставив обоих людей непроизвольно съежиться. — Вот я и говорю — ни шиша–то ты толком не знаешь! — безжалостно констатировала девушка. Шемяка промолчал. Возражения у него, конечно, имелись, и в товарных количествах, но, в общем, по большому счету — она была права. И что обидно вдвойне — мог ведь и попытаться кой–чего разузнать, поспрашивать, повынюхивать… кланы держатся обособленно, но все ж не в полной изоляции, а «механикам смерти» наверняка есть чем расторговаться. Другой вопрос, что в тот момент ему было глубоко по барабану, с чем столкнется парочка на Большом Острове, его дело было — довести и сказать «адью!». — Значит, так, — отчеканила Анна. — Двигаемся перебежками по сто метров. Я вперед, жду тебя, потом цикл повторяется — ты страхуешь, я бегу. Все внимание — на передний сектор. Не думай о том, что за спиной, забудь про бока, но будь готов стрелять по тому, что выскочит спереди. — Млин, — нервно поежился Сергей, — ты так гoворишь, словно точно знаешь, что тыл–фланги чисты. Может, ты даже знаешь, чего нам навстречу выскочить может? — Нет, — качнула головой девушка. — Точно — не знаю. Но у меня есть чувство… — Ах, чувство… — …что впереди кто–то есть, — спокойно договорила Анна. — И этот кто–то нас ждет. — Тогда какого… — Я пошла, прикрывай! ШВЕЙЦАРЕЦ

Им оставалось уже совсем немного, меньше часа — знакомая до каждого придорожного куста дорога словно бы сама укладывалась под колеса чоппера, и Швейцарец с трудом сдерживал желание сорвать с головы шлем и проорать «Я дома!» или еще чего–нибудь столь же бессвязно–радостное. Как пел тот парень в Свирске? «Новый поворот, и мотор ревет…» Они как раз прошли поворот, лихо, с «истребительным» креном, и Швейцарец вдруг почувствовал — Тайна, вздрогнув, прижалась к нему еще больше. Это не могло быть реакцией на вираж — ей нравилось, как он ведет мотоцикл, да ей и просто нравилось так вот ехать, даже шлем надевать не захотела. Скорость, ветер в лицо — родись девчонка лет за двадцать до войны и за океаном, стала бы байкершей, ночным кошмаром дорожной полиции в какой–нибудь Оклахоме или Небраске. Нет, сейчас ее испугал не резкий поворот, а что–то другое — и Швейцарец, сбросив газ, развернул мотоцикл поперек дороги. — Что случилось? — Увидела… вон… их… — А–а… Он тоже увидел их, едва только завернули, но просто не проассоциировал с возможной угрозой. Полярные бабуины, небольшая, в чертову дюжину голов, стая. Непонятно, правда, какого лешего эти падальщики забрались так далеко на юг — здесь их снежно–белые шубы на фоне зелени выглядят, мягко говоря, демаскирующе. Впрочем, желающие отобедать этими тварями в очередь не выстраиваются. Нрав у бабуинов отвратный, а вкус мяса — еще более омерзительный. — Ненавижу, — прошептала Тайна. — Они… сестренку двоюродную… среди бела дня, прямо в деревне… перескочили частокол… пока мужики добежали… — Ты только не плачь, — строго сказал он. — А эти… я их тоже терпеть не могу. Один раз… хочешь, — неожиданно перебив сам себя, предложил Швейцарец, — пойду и объясню, какие они уроды? Ну–ка, подержи шлем. — Постой, не над… — запоздало начала Тайна, однако Швейцарец уже махнул через кювет. Он шел не спеша, ровно — торопиться здесь было ни к чему. И бабуины не почувствовали угрозы в одинокой приближающейся фигуре. Может, не знали, что такое человек и чем он бывает опасен. А может, и как раз наоборот — отлично знали, что страшен лишь человек с длинной металлической палкой. Швейцарец больше склонялся ко второй версии — полярные бабуины твари редкостно хитрые, можно даже сказать, умные. Старик однажды шутя — или полушутя — заметил, что в списке претендентов на пошатнувшийся под человеком трон царя природы они уверенно держатся в первой десятке. Если это и в самом деле так — что ж, шарику не повезло, эти–то со своей воинственностью его уж точно доконают. «Не то что мы, — с усмешкой подумал Швейцарец, — мирные, в общем–то, макаки…» Ему оставалось полсотни шагов, когда вожак — крупный, с изукрашенной шрамами мордой, — окончательно решив, что приближающийся человек ведет себя подозрительно уверенно для существа без палки–громыхалки, приподнялся на задних лапах, оскалился и пролаял команду. В том, что этот отрывистый лай был именно командой, сомневаться не приходилось — едва заслышав ее, вся стая дружно бросилась на Швейцарца. Парой минут позже, снова прокрутив «в уме» эту сцену, Швейцарец решил, что, будь на его месте автоматчик, там бы он и остался. Слишком уж слаженно атаковали бестии — широким фронтом, чертовски быстро и вообще — весьма похоже, что у них был свой план, свой заранее заготовленный и, возможно, уже неоднократно срабатывавший прием. Скольких тварей лихорадочная, на весь рожок, очередь могла бы перечеркнуть гарантированно? Троих? Четверых? А если взять дугу больше, атакующий бабуин — это вам не человек, он одиночной, случайной дырки может и не заметить вовсе. У них просто не было опыта схватки с существом, умеющим выбивать клыкастые и не очень мишени быстро и прицельно, а когда этот опыт у них появился, то передавать его стало некому. — Знаешь, — сказала Тайна, когда Швейцарец вернулся к мотоциклу. — Я в какой–то миг даже за тебя испугалась. Совсем немножко, но испугалась. — Бывает, — спокойно отозвался он. — Иногда я и сам за себя пугаюсь. Но уже потом, после. Там испугаться не успеваешь. — Я запомню, — пообещала девушка, вызвав у Швейцарца очередную усмешку — можно подумать, он какую–то великую мудрость изрек. Но Тайне отчего–то нравилось запоминать именно такие вот его случайные дурацкие сентенции, и, что самое удивительное, она их действительно запоминала. — Далеко еще нам ехать? — Нет, — Швейцарец отрицательно качнул головой. — Собственно, мы уже почти приехали. ТАЙНА