Сергей Климовцев - Кровь аистов
Глубокой ночью они наконец замолчали, провалившись в беспамятство. Мельниченко, отправив отдыхать смертельно уставшего Волка, все еще сидел на улице, пытаясь осмыслить произошедшее, и даже не обратил внимания на подсевшего к нему Гроху.
– Аня совсем плоха, – сказал Семен. – Как старуха. Угасает на глазах. И Егор…
– Ему плохо, потому что ей плохо, – рассеянно проговорил Андрей. – В себя пришли?
– Да вроде…
– Помести их в одну палатку – ей станет легче.
Гроха тут же ушел и вернулся обратно минут через десять.
– Обнялись. Лежат, плачут. – Глаза у него подозрительно блестели.
Андрей молча кивнул. Было видно, что эти двое уже не вызывают у него беспокойства: он знал, что это самый легкий случай за ночь. Что-то другое тревожило его все сильней, так что он не находил себе места. Мельниченко обошел лагерь, заглянул в каждую палатку, но ничего опасного не нашел, а беспокойство уже переходило в панику. В тот момент, когда Гроха, видя его нервное состояние, открыл было рот, чтобы как-то его ободрить, ночь взорвалась страшным женским криком. Насмерть перепуганный Семен бросился со всех ног к Аниной палатке.
– Куда?! – Андрей поймал его за шиворот. – Это не Анна!
Посреди холодного ночного сумрака тряслась в ужасе Антонина. Свет фонаря выхватил перепачканное кровью лицо с широко распахнутыми глазами. Она подняла руки, залитые по локоть кровью, и закричала так страшно, что мужчины отпрянули от нее. Бешено закатились покрытые черной пленкой глаза, и, отшвырнув от себя зазевавшегося Семена, она ринулась в ночную степь. Никто не рискнул броситься за ней следом, да это было и не просто: сухонькая пожилая женщина неслась как скаковая лошадь.
– Чья это палатка? – раздался охрипший спросонья мужской голос: на крик прибежал Волк.
Легкий ветерок шевелил полог палатки.
– Барта. – Андрей осторожно потянул входной клапан, и свет фонаря, проникнув внутрь, заиграл чем-то алым на матерчатом полу. – Ах, бл..!!
Они вломились туда, скользя в луже крови. На полу, безвольно раскинув руки, лежал англичанин. Рваные раны зияли на его посиневших кистях, из которых все еще сочилась кровь. Запах в палатке стоял, как на бойне. Поскальзываясь на тягучей красной массе, они спешно вытащили раненого на улицу.
– Пульс есть! – Мельниченко бросился в соседнюю палатку за меднабором, пока Волк с Грохой перетягивали изодранные руки ремнями, чтобы остановить кровотечение.
– Крови много потерял, надо переливать! – Сталкер оттянул застывшее веко. – Б…ь! Как сажей замазали – чернющее…
– Крови нет! – Андрей отчаянно орудовал в санитарном рюкзаке.
– Бери у меня. – Сталкер закатал рукав. – Первая отрицательная – универсальная. Давай напрямую!
– Без понтов – руки надо штопать. Вытечет.
– Твою мать! Да затяни потуже…
– Нельзя – некроз начнется!
Мужчины суетились вокруг умирающего, пока Андрей быстро орудовал кривой хирургической иглой с кетгутом, зажав в зубах шприц с противостолбнячным. Разорванные вены предательски соскальзывали, уходя под кожу; здесь требовались навыки, которых ни у кого из них не было.
– Пусти.
Аня, с черными кругами под запавшими глазами, взяла иглу, отодвинув Андрея в сторону.
– Делай переливание. – Медицинскими зажимами она быстро стянула рваные края, цепляя их иглой со скоростью швейной машинки. – Поживей!
Она латала Барта, мужчины носились на подхвате, толстяк с охранником наблюдали со стороны. Хмурое, безрадостное утро принесло с собой холод. Пережившие эту долгую ночь люди уже не держались на ногах, но мороз подгонял их, лишая последней надежды на отдых.
Аня вытащила англичанина с того света. Его положили в одной из пустующих палаток, укутав одеялами, и девушка осталась при нем дежурить, коротко поинтересовавшись у Грохи, где Антонина. А когда услышала его рассказ, брови ее приподнялись от удивления:
– С чего бы это врачу бояться вида крови?
Семен осторожно пожал плечами:
– Может, не крови, а того, что сделала с ним?
– А он лежал и ждал, пока она закончит! – усмехнулась девушка. – Тоня здесь ни при чем: он сам себе вены разодрал собственными ногтями. Один вообще с мясом вырвал – я его в ране нашла, когда обрабатывала.
Ошеломленные люди молча смотрели на девушку, пытаясь представить, что творилось в голове у англичанина, из-за чего он такое с собой сотворил. Они так ничего и не надумали и молча разошлись в разные стороны. По пути Андрей перехватил Гроху и тихо спросил:
– Как умер ее сын?
– Он не умер. – Семен оглянулся вокруг и понизил голос, что никто не слышал. – Суицид.
– Вены вскрыл?
– Не помню… – замялся Гроха. – Кажется, да.
– Она его первой обнаружила?
– Да.
– А из-за чего?
– Ну, там темная история… – попытался отмахнуться Гроха.
Андрей спокойно смотрел на него, ожидая продолжения. Семен поморщился:
– Он был наркоманом со стажем. При вскрытии нашли следы специализированного препарата, который применяется в медицине. Антонина тогда работала главврачом в очень крутом медицинском центре – там, где весь наш бомонд лечится.
– Ну?
– В общем, либо следователь попался настырный, либо под нее копали: проверили больницу – вскрылась крупная недостача.
– А у нее доступ к препарату, естественно? – кивнул Мельниченко.
– Естественно. Но у нее, судя по всему, еще и очень серьезные покровители, потому что ее зам покончила с собой и перед смертью якобы оставила признание, что это все она сама. Разразился скандал, дело с большим трудом замяли, ее – сюда. Причем все упоминания о ней из дела изъяли, будто ее вообще в этой больнице не было.
– Но следы в СБУ, конечно же, остались?
Гроха усмехнулся:
– Конечно, остались!
Андрей напряженно о чем-то размышлял.
– Собирай всех, нужно уходить, – наконец бросил он Семену. – Готовьте переноску для Барта. Я скоро буду.
* * *
Из ледяного марева тумана выплывало, словно огромный корабль, древнее каменное сооружение, поблескивая зеленоватой дугой открывшегося портала. На потемневших от времени ступенях, несмотря на трескучий мороз, притулилась одинокая женская фигура в легкой нижней одежде, прижав лицо к коленям. Она не обратила никакого внимания на осторожно приблизившегося к ней мужчину и никак не отреагировала на его зов.
– Антонина, ты как? – вновь окликнул он ее.
Он снял с себя куртку и набросил ей на плечи, отметив про себя, как застыло ее твердое, словно высеченное из дерева, тело.
– Я знаю про твоего сына. – Мужчина внимательно наблюдал за ней, и ему показалось, что она чуть пошевелилась. Он кивнул в сторону прохода. – Там тебе станет легче. Тебе помогут.
Женские плечи задрожали. Рыдания сотрясали ее тело. Мужчина протянул руку к ее плечу, но коснуться не решился.
Женщина медленно подняла голову: она не плакала. На заострившемся от порока лице с уродливым крючковатым носом, походившим на клюв, играла ухмылка.
– Пожалеть меня пришел?! Ну, ты – неисправимый баран!
Мужчина оторопело смотрел на нее.
– У меня два года назад был мальчишка-интерн. Он был гений! Но парню не повезло от рождения: семейка – чистый плебс. Я бы его у себя оставила, но идиот стал являть миру свои таланты так, что не заткнуть. Когда он начал успешно помогать тем, кого я со своей командой уверила в их безнадежности, пришлось срочно от него избавляться. Только это оказалось непросто, при том что серьезные люди из верхушки уже считали его чудотворцем. А этому потомственному говночисту просто нравилось лечить!
Женщина внезапно вскочила на ноги, будто ее дернули за невидимые веревочки.
– Если хочешь кого-то уничтожить, нужно быть очень милой со своей жертвой. Я стала ему самым близким другом, и он начал ошибаться. Раз за разом он обнаруживал свою подпись под назначениями, которые попросту убили бы его пациентов. При этом все уверяли, что да – это он, просто забыл, ошибся. С кем не бывает? Все его так «поддерживали», особенно я, что через месяц он повесился у себя в ванной. И до самого конца этот олигофрен, так же, как и ты, считал меня хорошим человеком!
Женщина распахнула глаза, и Андрей отшатнулся: черная маслянистая пленка, жирно поблескивая, словно нефть на солнце, выплескивалась прямо на лицо. От человека осталась только изуродованная оболочка, но и она доживала последние минуты.
– Так вот, я хочу, чтоб ты знал: я ни в чем не раскаиваюсь! – злобно выкрикнуло существо.
– Это я понял, – кивнул мужчина. – Зачем пришла?
Тварь ухмыльнулась, но тут же дернулась, как от удара током, ощерилась и поспешно зашептала, наклонившись к нему:
– Егор со своей шлюшкой…
Он ее молча выслушал, а когда она закончила, спросил:
– Что-нибудь еще?
Существо вновь ухмыльнулось:
– Мы еще встретимся!
Он кивнул:
– Жаль только, что ты меня уже не вспомнишь, а я тебя вряд ли узнаю. – Мужчина показал глазами на рваные клочья тумана, укутавшие арену. – Тебе пора.
