Константин Колчигин - Земля Ольховского. Возвращение. Книга третья
— Как там дивчина? — спросил капитан, едва мы уселись за стол. — Тяжело ей приходится?
— Не без этого, — вздохнул я, невольно глянув на пустующее место. — Мы где сейчас находимся, Илья Андреевич?
— Да чёрт его знает! — пробасил морской волк и тут же спохватился. — Извините, Николай Александрович!
Кок на сей раз не подал первое: хлебать супы в таких условиях было бы весьма затруднительно, а тарелки с тушёными овощами, кашами и котлетами приходилось время от времени придерживать на столе, чтобы они не улетели в какой-нибудь дальний угол… Мои бывалые моряки ели на этот раз довольно умеренно — в такую качку никому не стоит слишком плотно закусывать, чего нельзя было сказать о докторе, который с обычным для него здоровым аппетитом поглощал всё подряд.
— А ты молодец, Олег Сергеевич, — заметил я, в раздумье разглядывая свою порцию гречневой каши со свиным бифштексом. — Держишься как надо!
— Что такое? — недоумённо оглянулся на меня Козырев.
— Судно-то у нас в шторме! — мягко напомнил ему Огнев, неторопливо добавляя себе горячего блюда. — Мало ли что может случиться…
— Мы же на морской яхте и в открытом море! — буркнул в ответ доктор, возвращаясь к очень даже неплохим бифштексам. — Стало быть, шторм — нормальное явление!
Второй помощник не выдержал и рассмеялся, улыбнулся и капитан, а «дед» было нахмурился, а потом скривил губы, сдерживая усмешку. Тем временем Володя вдруг вскочил, прикрыл рот рукой и выскочил из салона. Ледогоров проводил его удивлённым взглядом, а потом посмотрел на меня.
— Что это с парнишкой, Николай Александрович? — недоумённо пробасил он.
— Неужто укачало? Волнение-то вроде пока пустяковое — баллов семь или восемь!
— Может быть, что-то в каюте забыл… — усмехнулся я и уже серьёзно глянул на капитана. — Судя по качке, ветер меняет направление, Илья Андреевич?
— Есть такое дело, Николай Александрович! — охотно согласился наш главный морской волк. — Если так пойдёт и дальше, то к вечеру волнение станет попутным. Боюсь, однако, что шторм от этого не ослабеет. Ну ничего: яхта уж больно хороша на волне — прямо в удовольствие стоять на вахте!
— Как думаете, Илья Андреевич, — опять обратился я к капитану, следя за тем, как стюард наливает мне горячий крепкий чай — не более половины чашки (обычная мера предосторожности в шторм). — Бухту Провидения мы уже миновали?
— Должно быть так, Николай Александрович, — сразу отозвался Ледогоров, ловко подхватывая «поехавшую» по столу тарелку (судно сильно накренилось на правый борт). — Павел Антонович недавно докладывал, что по левому борту с полчаса назад видел землю — не иначе, как остров Святого Лаврентия.
За стол вернулся Володя — ещё более «зелёный», чем прежде, но бывалые моряки никак не отреагировали на это обстоятельство, а продолжали неторопливо попивать чай и обмениваться короткими фразами. Наконец я поднялся из-за стола и жестом велел нашему кандидату в юнги следовать за собой — пора было занять парня каким-нибудь делом, чтобы отвлечь от морской болезни. Мы прошли в ангар, и, едва я включил свет, как мой спутник тут же немного оживился — моторные лодки стали теперь его страстью. Вдвоём (в такое волнение иначе было нельзя) мы навесили на модернизированный транец оба «Вихря», тщательно затянули струбцины подвески (это сделал я), после чего соединили ручки двигателей уже изготовленной нашими механиками штангой, предварительно просверлив лёгкой электродрелью все нужные отверстия. Затянув болты, мы подсоединили тросики управления газом и переключения редуктора (вперёд-нейтраль-назад) — точную их регулировку с помощью специальных болтов я поручил уже парнишке, который охотно забрался в кокпит с гаечными ключами и стал усердно подтягивать болты-держатели специальных пружинных оболочек тросиков управления.
— Ну как твоя морская болезнь? — усмехнулся я, наблюдая за его ловкими движениями. — Миновала?
— Николай Александрович? — поднял голову парнишка и с недоумением взглянул на меня — похоже, что он толком и не расслышал мои слова.
— Действуй, Володя! — уже вполне серьёзно ответил я, направляясь к двери. — Через полчаса загляну к тебе.
Нашего будущего юнгу я исцелил от морской болезни в пять минут, но с его сестрой дело обстояло сложнее — пока трудно был даже представить, какое дело поручить девчонке, чтобы отвлечь её от этого недомогания. Проведав собак, которым также приходилось нелегко от всё усиливающейся качки — большую часть времени сидели, широко расставив передние лапы, — я отправился в свои апартаменты и по дороге успел придумать совсем даже необременительную, но довольно-таки кропотливую ручную работу (пришлось даже вернуться к сложенному в отсеке за ангаром некоторому экспедиционному снаряжению). Оказавшись в кабинете, я подошёл к рабочему столу и, порывшись в одном из ящиков, вынул ножницы, набор иголок и катушку ниток голубого цвета. Потом прихватил только что положенный на край стола рулон голубой ткани и направился в спальню. Наташа полулежала, подложив под плечи горку подушек, но укрывшись одеялом уже до подбородка — в помещении было довольно свежо, потому что я включил вентиляцию на полную мощность — когда вас укачивает, противопоказано сидеть в духоте. В полумраке спальни я прошёл к изголовью кровати и включил пару декоративных светильников умеренной яркости, выполненных в виде фонарей типа «летучая мышь».
— Вас давно не было, Николай Александрович… — слабо проговорила моя помощница. — А я здесь одна в темноте… Только не говорите, что вы сейчас заставите меня шить шторы для лодки…
— Вам надо отвлечься, моя милая помощница, — отозвался я, присаживаясь рядом и раскладывая ткань на кровати. — Это одно из лучших средств против укачивания, если не считать, правда, самого радикального и действенного — тяжёлого интенсивного физического труда.
Девушка обречённо вздохнула, приподнялась, взбила подушки и села более-менее удобно, с тоской следя за тем, как я раскладываю перед ней ткань.
— Мне будет гораздо лучше, если вы ляжете рядом и хорошо обнимете меня, Николай Александрович, — заметила она. — Вы, кажется, не так уж и заняты сейчас…
— Оставим это на крайний случай, — улыбнулся я, на глаз отхватывая большими ножницами хорошие куски ткани. — А пока, пожалуйста, вдёрните нитку в иголку!
Потом я показал своей помощнице, как подгибать в два слоя края ткани и делать простые стачные стёжки — получаться у неё это стало почти сразу и даже лучше, чем я ожидал, хотя, впрочем, ничего сложного в этом деле не было… Тем временем, поглядывая за действиями девчонки, я вырезал ещё пару кусков поменьше — для маленьких окон в задней панели рубки.
— Я всё правильно делаю? — поинтересовалась девчонка, опять поправляя подушки и усаживаясь почти прямо. — А то мой босс мужчина крутой и очень решительный, того и гляди — отправит в трюм вычерпывать воду…
— За неимением воды в трюме, мы с вами, как управимся с нашим делом, тут же пойдём вешать шторы в лодке — Володя, кстати, уже там и чувствует себя совсем неплохо, — проговорил я, продолжая наблюдать за своей помощницей. — Вы бы не хотели что-нибудь съесть, Наташа?
— Что-нибудь бы съела… — рассеянно ответила девчонка, а потом оторвалась от шитья и несколько озадаченно посмотрела на меня. — А мне ведь и вправду стало лучше, Николай Александрович!
— Вижу — даже румянец на щёчках появился, — улыбнулся я. — Только не отвлекайтесь от этого целебного занятия, а я даже покормлю вас с ложечки. Рекомендую что-нибудь солёненькое…
— Можно рыбные консервы? — спросила моя собеседница. — Это не очень сложно сейчас? А на десерт бы сгущённого молока с булочкой!
Проблем с консервами не было никаких — ящики с ними находились в одной из гостевых кают, и я захватил сразу целый десяток банок — чтобы не ходить дважды. За хлебом и булочками же пришлось идти на камбуз, где бессменно главенствовал наш кок, который встретил меня очень даже подозрительным взглядом — ждал, похоже, или выговора, или очередного ночного задания. Узнав, что у единственной девушки на судне наконец появился аппетит, этот плотный верзила в белоснежном халате и совсем уже ослепительно белом (просто глазам было больно смотреть!) колпаке неожиданно широко улыбнулся и стал торопливо уставлять поднос всяческими яствами: помимо свежих булочек и хлеба, нескольких видов фруктовых джемов, сливочного масла, орехово-шоколадной пасты и ещё горячего печенья, на нём появились также слегка размоченные очень аппетитного вида сухофрукты (чернослив, урюк и изюм), а также жестяная литровая консервная банка с апельсиновым соком. Пройти с этим грузом на большом подносе в апартаменты мне оказалось нелегко — палуба то и дело наклонялась под углом в тридцать с лишним градусов, то в одну, то в другую сторону — благо, что служебные коридоры были очень узкими, и всегда можно было прислониться плечом к любой из стен. Когда я наконец вполне даже успешно добрался до своей спальни и поставил поднос на кровать, моя помощница глянула на всё это изобилие и даже покачала головой:
