Анна Калинкина - Царство крыс
Игорь не знал людей, о которых говорилось в песне. Понял только — для них вроде бы все кончилось хорошо. Но в голосе музыканта было что-то такое, что предупреждало о подвохе. В утешительных словах была ложь. А Вэл продолжал, голос его набирал силу:
Включи телевизор, но выключи звук. Радуйся новостям.Небо в огне — это салют. Все бегут навстречу гостям.И я учусь читать по губам, о чем говорит президент.Хеппи-энд. Он сказал: «Хеппи-энд».[4]
И тут один из сидевших вокруг костра — немолодой уже мужчина с рубцом на лице — пришел в необыкновенное волнение. Он вдруг начал бессвязно выкрикивать:
— Мы строили-строил, и наконец построили! Махмуд, поджигай! Верещагин, уходи с баркаса!
Сидевшие поблизости люди шарахнулись. Но Вэл как будто не удивился.
— Да-да, — мягко сказал он, отложив гитару, — примерно так оно все тогда и получилось. Чего уж теперь. Успокойся, друг. Дайте ему воды.
— Не волнуйся, Рваный! Все уже позади. Ничего не поправишь — так зачем изводиться попусту? Выпей-ка вот лучше, — сидевшая рядом женщина средних лет протянула мужику свою кружку. Тот хлебнул, взгляд его стал более осмысленным.
— Так вы думаете — все уже позади? — пробормотал он. — Глупцы! Все самое страшное только начинается!
При этом он глядел почему-то на Женю, упорно и чуть ли не с ненавистью. Девочка сжалась в комок. Игорь решил, что мужик, наверное, больной на всю голову.
— Не бойтесь его, — шепотом объяснила Игорю женщина. — Просто он у фашистов в лапах побывал и чудом вырвался. С тех пор вот такой стал… нервный.
Игорь кивнул. Каково побывать у фашистов в лапах, он знал не понаслышке.
Больше Вэл в тот вечер не пел, и народ вскоре разошелся спать.
На следующий день Игорь объяснил Марине и Жене, что все они не слишком приглянулись местному коменданту, и предложил спутникам двигаться дальше, на Беговую. Илья Иванович, действительно, при встречах по-прежнему окидывал Игоря задумчивым, оценивающим взглядом. К тому же он велел пришельцам сдать все имеющееся у них оружие. Как человек, успевший поработать в милиции и немного разбиравшийся в людях, комендант нутром чувствовал, что Громов опасен, поэтому старался не упускать его из вида. Марина с доводами Игоря согласилась, только вот Жене все еще нездоровилось, поэтому женщина убедила Громова подождать.
Сам Игорь в глубине души понимал коменданта. Вэл был прав — если у каждого в метро болела голова только за себя и своих близких, то начальник станции отвечал за всех ее жителей. Оставалось только надеяться, что со временем Илья Иванович убедится — Игорь вовсе не ищет на свою голову приключений. Он устал и хочет спокойно жить. Ну а нет — они просто уйдут, и всем будет хорошо.
Все это он еще вчера изложил Вэлу, попросив похлопотать перед комендантом насчет того, чтобы ему вернули конфискованное оружие. Тот, действительно, сходил и вернулся весьма раздосадованным.
— Иваныч начал мне что-то втирать об угрозе со стороны Рейха. Мол, уже несколько раз фашистов замечали на Баррикадной, и они явно активно интересуются нашей станцией. Ходят самые странные слухи — кто говорит, что из Рейха сбежал некий пленник, который им был нужен до зарезу, кто вообще такое несет, что и повторять смешно. Но Иваныч почему-то связывает все эти слухи с твоим появлением на станции, и разубедить я его не могу. Он вообще мужик хороший, но упертый. Да еще тот пленный фашист, который умер вскоре после поимки, тоже какую-то ахинею нес…
Вдобавок к коменданту и явно назначенному им усатому охраннику Игорь стал замечать повышенный интерес к себе и своим спутникам и со стороны Рваного. Громов не раз ловил на себе его пристальный взгляд, но особенно часто унылые глаза бывшей жертвы фашистов останавливались на Жене. Последнее Игорю особенно не нравилось. «Что ему надо от девчонки? — гадал он. — Неужели какие-то грязные мыслишки? Если я прав, пусть только попробует сунуться — врежу так, что мало не покажется!»
Однажды Громов, ненадолго отлучившись и вернувшись обратно к спутникам, неожиданно услышал обрывок разговора Рваного с Женей:
— Почему ты не смотришь в глаза? Ты что-то скрываешь? Дети должны смотреть в глаза старшим и отвечать, когда старшие их спрашивают!
— Отстань от меня! — прошипела девочка, и в ее голосе было столько взрослой ненависти, что Игорь и сам опешил. Но тут же пришел в себя и положил тяжелую руку на плечо Рваного.
— Чего тебе надо от девчонки? А ну вали отсюда, а то так наваляю — мало не покажется!
Рваный как будто хотел что-то сказать, но тут прибежала запыхавшаяся Марина и встала рядом, глядя исподлобья и готовясь в любую минуту поднять крик.
— Ну хорошо же, я уйду. Но я еще вернусь, — процедил Рваный. Медленно развернулся и побрел прочь. А Игорь обернулся к Жене:
— Чего этот урод от тебя хотел?
— Оставь ее в покое, ей и так несладко! — неожиданно набросилась на него Марина. — Мало того что этот чудик к ней вяжется, так теперь еще и ты с расспросами пристаешь! Чего-чего — неужели не ясно?
— Я ему руки оторву, — мрачно пообещал Игорь. — И еще кое-что…
* * *Нюта сидела в палатке у своей старой знакомой Муры, на расстеленном одеяле, и прихлебывала чай.
— Не понимаю, почему Илья Иваныч так разозлился на этих людей? — говорила она жалобно. — Девочка выглядит такой запуганной и несчастной. Наверное, им и вправду лучше уйти, но девочка прихворнула. А Иваныч дергается и заводит других. Этот парень, Игорь, кажется ему опасным.
— А что за женщина с ними? — спросила Мура. — Красивая, хотя чем-то на цыганку похожа.
— Да, она тоже странная. Рука, например, завязана… хотя это еще ничего не значит. Может, обварилась кипятком, или ее укусил какой-нибудь зверь, или… Да мало ли в жизни поводов получить ранение? В общем, мне очень хочется им помочь, только я не знаю как.
— Отнеси им какой-нибудь еды, — предложила Мура. — Может, удастся их разговорить. Кстати, пойдем-ка вместе? У меня еще осталось несколько лепешек.
Нюта кивнула, и подруги отправились туда, где возле одной из колонн расположились путешественники. Как оказалось, Игорь куда-то отошел, чему Нюта была даже рада. Непонятная женщина давно вызывала у нее любопытство, но при взгляде на ее угрюмого спутника у нее слова застревали в горле.
— Доброго времени суток, — улыбнулась Мура. Марина удивленно взглянула на нее, но мягко ответила:
— И вам не хворать.
Худенькая, изможденная Женя с обвязанным вокруг головы платком, изначальный цвет которого угадывался с большим трудом, сначала боязливо косилась на гостей, но быстро успокоилась.
О чем теперь говорить? Нюта не знала. Спросить, долго ли они собираются оставаться на станции, казалось ей невежливым. Положение спасла Мура.
— Рука болит? — сочувственно спросила она Марину. — Можно показать ее нашей медсестре. А вообще на Баррикадной есть очень хороший врач — Оганез Ваганович Акопян. Именно он поставил на ноги Нюту после тяжелого ранения.
— Да нет, спасибо, — отнекивалась женщина, — не болит уже.
— Да вы не стесняйтесь. Не думайте, что у нас все звери. Покажите мне, я немного понимаю толк в ранах. Раз вы повязку носите до сих пор, значит, рука еще не зажила.
И Мура бесцеремонно потянула за черную ткань. Женщина попыталась отдернуть руку, но сделала это недостаточно быстро. Повязка на секунду сползла, приоткрыв кисть.
У женщины на руке не хватало двух пальцев — большого и указательного.
Нюта вздрогнула. По спине пробежал озноб. А женщина быстро замотала руку вновь, пристально глядя на нее непроницаемыми черными глазами.
— Это было давно. Уже не болит, — с нажимом произнесла она. Стало ясно: больше из нее сегодня и слова не вытянешь.
— Ну, и что все это значит? — спросила Нюта, как только они с Мурой вернулись к ней в палатку. Ей было ужасно неловко, словно они нечаянно узнали чужую тайну, которая их никаким боком не касалась.
— Пока не знаю. Но кое-какие мысли имеются. Пожалуй, с этой Мариной надо быть осторожнее.
— Объясни, я не понимаю.
— Ну хорошо, — после некоторого колебания сказала Мура. — Учти, пока это только мои предположения, ничем не подкрепленные… В общем, я слышала, что на некоторых станциях так наказывают пойманных воров. Мне уже попадались люди, у которых не хватало пальцев. Конечно, увечья бывают и у сталкеров, да и бытовые травмы случаются сплошь и рядом. Опять же, возможно, Марину укусила, допустим, крыса, рана загноилась, и пальцы пришлось ампутировать. В общем, ничего плохого пока о ней сказать не хочу, но присматривать за этой голубушкой, пока она у нас гостит, на всякий случай не помешало бы. Тут я Илью целиком и полностью поддерживаю.
— Ужас какой — пальцы отрубать! — поежилась Нюта.
