Вячеслав Шалыгин - Остров Z

К сожалению, прорыв сорвался. Первая же стычка с духами врукопашную обернулась для Хромова рваной раной на плече. Стасенко и Фомин кое-как отбились, но дальше пройти не сумели. А ведь до ворот заветного крайнего дома оставалось всего шагов двадцать.

Военные уже встали спиной к спине и приготовились к последнему бою, как вдруг поблизости грохнули несколько ружейных выстрелов и обстановка резко изменилась. Зомби попятились, разрушая таким образом все поверья, что они никогда не отступают. Под огнем, может быть, и не отступают, а вот когда им приказывает тот, кто способен ими управлять…

Хромов почти сразу засек знакомую фигуру позади толпы мертвяков. Это был Охотник. Тот самый мутный приятель майора Кудашова. Бывший палач.

«Может, как раз поэтому он вдруг сумел приструнить мертвяков? Палач и мертвецы. Может, тут есть какая-то связь?»

Мысли путались, поэтому Хромов отбросил ненужные сейчас размышления. Ситуация улучшилась, и этим следовало воспользоваться. Лейтенант подтолкнул товарищей в сторону избы, и они не заставили себя упрашивать. Подхватили Хромова под руки и бросились к перекошенным воротам.

Не прошло и минуты, как военные ввалились в дом и рухнули прямо у порога без сил. Лишь немного отдышавшись, они удосужились осмотреться.

Подняв взгляд, Хромов рефлекторно схватился за оружие, но тут же отпустил автомат и медленно, с трудом уселся на колени. Дергаться, когда в нос упирается ствол «калаша», не имело смысла.

– Здрасьте… – проронил автоматчик. – Не кусаемся мы пока? Нет?

– Рано, – послышался из полумрака женский голос. – Его только что тяпнули, я видела. Надо перевязать.

– Зачем? Оно и так заживет. А ночью ему вообще все по барабану станет. Ну что, вояки, давайте знакомиться?

– Давайте. – глаза привыкли к полумраку, и Хромов разглядел собеседников.

Это были двое из четверки, которую едва не завалили Стасенко и Фомин поблизости от Замятино. Местный в брезентовом плаще и женщина. Хромов невольно покосился на Фомина, а затем бросил взгляд на руки женщины. Она сложила их на груди. То есть плечо у нее, похоже, не болело. И это через несколько часов после ранения?

– Олег Шаманов, можно просто Шаман, – представился человек в плаще. – Это Наташа. А позади вас – Охотник. Ну, его вы наверняка знаете.

– Знакомы. – Хромов кивнул. – Я лейтенант Хромов. Это сержант Фомин и рядовой Стасенко.

– Очень приятно, – негромко проронила Наташа.

– Да, – согласился Шаман. – Ну, рассказывайте, как докатились до жизни такой, товарищи военные.

– А ты прокурор, вопросы тут задавать? – буркнул Фомин. – На предохранитель поставь, тогда, может, расскажем.

– Не хами, – укоризненно качая головой, сказал Шаман. – Не хочешь дружить – твои дела, но сейчас мы в одной лодке. Будь любезен учитывать.

– Учту, – Фомин скривился, – дай только перезарядить.

– Сержант… – Хромов хмуро взглянул на Фомина.

– Вижу, познакомились, – вмешался Охотник, – теперь о деле. Хромов, что это твой начальник выдумал? Зачем Федорову помогает?

– А он помогает? – лейтенант поднялся с колен и кивком попросил Стасенко наложить повязку.

Боец выполнил просьбу без колебаний. А между тем ситуация складывалась скользкая, ничуть не лучше, чем в случае с рядовым Агеевым. Перед Хромовым, по всем раскладам, лежала дорога в темное зомбическое будущее, и традиция чистильщиков требовала пристрелить лейтенанта прямо сейчас. И по взгляду, например, Фомина было ясно, что сержант готов последовать этой традиции, но Стасенко смотрел на командира иначе, с сочувствием и пониманием. Да и мудрее был Стасенко, понимал, что пока Хромов не переродился, он лишний штык по эту сторону баррикады.

«Ну, а когда переродится, тогда и будем поддерживать традицию. Логично же, или чего?»

– Прикрывает его, это не помощь? – продолжил Охотник. – Партизаны уже в деревне благодаря твоему майору.

– А ты хотел, чтобы они все в поле остались? – лейтенант хмыкнул и покачал головой. – Знаю, что не любишь Федорова, но бойцы его тут при чем?

– Его бойцы, мил-человек, ничуть не лучше командира. Такие же оборотни. Поэтому давить надо всех, под ноль, так своему Кудашову и передай на будущее.

– Он это и сам знает. Просто Кудашов практично рассуждает, без сердца. Если ополченец бьет зомбака, он полезный инструмент. Если он задирается на военного – подлежит уничтожению, как тот же инструмент, но испортившийся.

– О чем и толкую тебе, а ты слышать не хочешь. Испорченные они инструменты. В любой момент могут на вас зал… – Охотник взглянул на Наташу и осекся. – Могут напасть.

– А может, и неплохо, что военные партизан прикрыли? – вдруг произнес Шаман.

Пока Охотник беседовал с Хромовым, Шаман стоял у окна и наблюдал за тем, что происходит снаружи.

– Что там? – заинтересовался Охотник и тоже выглянул в окошко.

К соседнему окну подошли военные. Безучастной к батальным наблюдениям осталась лишь Наташа.

– Вон тот, лысый. – Шаман указал за окно. – Видишь? Его надо сюда привести!

– А икры с шампанским тебе не надо? – Охотник хмыкнул. – Кто это? Зять Путина? За что ему такая честь?

– Тебе трудно?! Тащи его сюда, не пожалеешь!

– В первый и последний раз, – Охотник погрозил Шаману пальцем.

– Выкрутимся, буду тебе должен, – пообещал Шаманов.

– Бажов, – вдруг проронил лейтенант Хромов.

– Что? – встрепенулась Наташа, услышав знакомую фамилию.

– Вспомнил, как этого лысого зовут, – кивком указывая за окно, ответил Хромов. – Тимофей Бажов. Интересные программы делает. Если получается, всегда смотрю. То есть смотрел…

– Тима?! – Наташа подбежала к окну. – Где он?!

– Уже здесь, – послышалось из сеней. – Входи, мил-человек, не стесняйся. Шаман, разрежь веревку. Счастливчик ваш лысый. Кругом мертвяков, что на болоте комаров, он со связанными руками, и ни одного укуса. Просто жуть, какой счастливчик.

– А я что говорил, – Шаман усмехнулся. – Еще Севу отыщем, и порядок будет.

– Севу как раз необязательно, – вдруг заявил Бажов. – Ему и с партизанами неплохо… скотине.

– О как! А вот с этого места подробнее…

…Все то время, пока Бажов рассказывал о своих приключениях, а Шаман в ответной речи – о своих и Наташи, слушатели вели себя, как самая дисциплинированная в мире аудитория. Никто ни разу не перебил, не хмыкнул и даже не кашлянул. Не все внимали с открытым ртом, таращась на рассказчиков, например, Охотник и Стасенко все это время простояли у окон, наблюдая за обстановкой снаружи, а Фомин взял на себя контроль обстановки внутри дома. Он переводил настороженный взгляд с одного потенциального зомби на другого, затем на третьего и снова по кругу. Но при всем при этом до слушателей дошло каждое слово. А до некоторых дошел и скрытый смысл, упрятанный между строк. Видимо, поэтому по окончании второго монолога в доме установилась атмосфера всеобщего разочарования, граничащего с унынием.