Владислав Морозов - Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО

Она неслась явно с той стороны, где находился грузовик с разным штабным барахлом (пишмашинки, телетайпы, канцелярские бумажки, та самая кофеварка и прочее), оступаясь на высоких каблуках, выкатив глаза и широко открыв рот. По ее плечам болтались неприбранные кудрявые волосы, полы незастегнутого кителя развевались, а форменная белая блузка косо вылезла из-за пояса. Капрал что-то закричала. Но что именно – капитан так и не понял, поскольку на выдохе она подавилась словами.

Последовал негромкий хлопок, на грудь белой блузки бегущей капральши выбило фонтанчик красноватых брызг, она споткнулась, потеряла туфлю с правой ноги и через секунду свалилась навзничь прямо перед капитаном.

Ирвин сделал шаг навстречу упавшей Марли и тут же увидел в проходе между двух КУНГов светловолосую женщину в кожаной байкерской куртке и джинсах. В ее вытянутых руках был большой пистолет с глушителем, а у ног в неудобной позе лежал один из тех самых, накануне потерянных Ирвином часовых.

Капитан инстинктивно потянулся к кобуре пистолета, из которого он сегодня еще ни разу не выстрелил, но понять, что происходит, он уже не успел, поскольку через секунду последовал такой же негромкий хлопок и пуля из ствола в руках женщины в кожаной куртке влетела ему прямо в середину лба, аккурат под козырек кевларовой каски нового образца. Капитан неловко упал прямо на распростертый труп капральши. Последней в его уже продырявленной голове была простая мысль о несправедливости всего, происходящего в этом мире с людьми.

Он не мог слышать, как в этот момент похожие хлопки раздавались в еще нескольких местах поблизости.

В считаные минуты застрявшие на развилке дорог части остались практически без всех командиров и потеряли три десятка солдат и шоферов. Причем в первые минуты это мало кто заметил, а если и заметил – не понял, что происходит.

Потому что через пару минут начали взрываться штабные машины и бензовозы.

Но самое страшное было не это.

Башня стоявшей, явно на случай авианалета русских, во главе колонны единственной приведенной в боевое положение немецкой ЗСУ «Гепард» вдруг медленно развернулась, стволы пушек опустились, и на их дульных тормозах засверкало пламя – трассирующие снаряды понеслись вдоль колонны, прошивая все, что встречали на своем пути, – тонкую бортовую броню стоявших на трейлерах инженерных машин, грузовики, бегущих людей, стволы окрестных деревьев, придорожные столбы.

Это был настоящий ад в миниатюре. Когда пушечная стрельба наконец стихла, уцелевшие увидели, что злосчастная ЗСУ стоит с открытыми люками, опустив стволы к земле, и помаленьку горит, а вокруг нее никого.

В огне взрывались еще уцелевшие цистерны с горючим, ракеты «Лэнс», догорали штабные машины, пусковые установки ЗРК, грузовики и джипы.

Хуже всего для уцелевших было то, что практически не осталось неповрежденных машин и работоспособных раций.

Смыслова могла радоваться – она отомстила за Ермолина (правда, жалела, что не смогла похоронить его по-человечески, но на то и война), развилка дорог теперь была закупорена прочно и надолго и можно было двигаться дальше. Работать. Так, как она и ее люди очень хорошо умели.

Глава 14.Высокая волна

336-я гв. Белостокская бригада морской пехоты ДКБФ. Восточное побережье о. Зеландия. Дания. Ближе к вечеру 11 июня 1982 г. Первый день войны.

В обширном грузовом трюме «Джейрана» (а если по нашей классификации – довольно безлико звучащего «десантного корабля на воздушной подушке, проект 1232.1») было полутемно. Энергию, как обычно, экономили, а через редкие иллюминаторы мало что было видно, поскольку все вокруг было окутано облаками мелких брызг. Трехсоттонная сорокапятиметровая махина довольно легко неслась над водой на скорости под пятьдесят узлов, над кормой свистели и гудели сдвоенные воздушные винты, иногда, когда корабль встречал особо высокую волну, о его нижнюю «юбку» с шелестом расшибались морские волны.

Но и без вида на окружающий пейзаж всем находящимся на борту было понятно, что ДКВП, в числе десятка других подобных аппаратов, сейчас идет на максимальной к вражескому, то есть датскому, побережью.

Рядом с танками «ПТ-76» и «БТР-60ПУ» в трюме, среди снаряжения и ящиков с боеприпасами, коротала последние минуты между вчерашним миром и сегодняшней, уже вполне реальной войной без малого сотня морпехов в свежих маскхалатах и черных беретах (из чисто пижонских соображений стальные каски в камуфляжных чехлах личным составом пока что игнорировались и были сложены на палубу вместе с рюкзаками и прочей снятой до поры до времени снарягой).

И чем, спрашивается, заняться советскому морпеху в момент, когда напряженное и вынужденное бездействие, помноженное на неизвестность, буквально давит на психику? Особенно если ему на политзанятиях все время напоминают о том, что бога нет, – постулат, прочно вдолбленный еще советской школой.

Правильно, только по мере сил травить байки, усиленно убеждая себя и окружающих в том, что все будет хорошо.

В чем и убеждался в очередной раз младший сержант Дмитрий Вилемеев, который ласкал на коленях «РПК» и слушал, что болтают сослуживцы.

Похоже, помалкивали только солидные мужики-сверхсрочники из находившегося в этом же трюме особого разведвзвода. Ну да этим не было нужды расслаблять себя перед боем всякой ерундой. К ним на кривой козе не подъедешь – про эту братву в балтийской бригаде морской пехоты болтали разное, но было точно известно, что означенные орлы за свою жизнь побывали не на одной и не на двух боевых службах. Грудь некоторых из них украшали планки боевых орденов и медалей, а в их разговорах порой проскакивали отдававшие дальними странствиями незнакомые по школьному курсу географии экзотические названия вроде «Луанда», «Бейра», «Массауа», «Дахлак», «Камрань» и прочие.

Зато уж срочники сегодня разорялись вовсю.

– И не говори, – беззастенчиво травил сгрудившимся вокруг него первогодкам старший сержант Гасилин, сам уже почти дембель. – В жизни, я вам так скажу, пацаны, чего только не бывает. Причем практически за забором родной части. Вот мы как-то, с год назад, летом, были в патруле. И, значит, идем в старом городе, у самого порта. Ну, там где эти, оставшиеся еще от немцев дома, которые считаются под снос. Уже темнеет, тихо, вокруг ни души. И вдруг, ни с того ни с сего молча выскакивает из проулка абсолютно голая баба и несется прочь от нас как угорелая…

– Брешешь, – скривился сидевший тут же недоверчивый ефрейтор Цикунов. – Как всегда, врешь ты, Витюша, как сивый мерин…

По натуре он был грубый материалист и на слово мало чему верил – ему надо было обязательно все самому потрогать или попробовать на зуб.