Тимур Рымжанов - Колдун. Трилогия

Услышав хлопок двери за спиной, все присутствующие в комнате тут же обернулись и сразу же притихли. Епископ глянул на меня из-под капюшона черного одеяния и злобно прищурился.

– Вон всех гони, – сказал я боярину, – пусть останутся только те, кто знает, в чем дело.

– Епископ не уйдет, – прошептал Дмитрий мне на ухо.

– Ну и хрен с ним, пусть сидит, – ответил я в полный голос, не очень-то опасаясь, что меня услышат.

Рядом оказался запуганный парнишка, вроде и не слуга – видно, что из богатой семьи, – но я не стал разбираться, схватил мальца за шиворот и толкнул к окну.

– Иди, пострел, отвори окно, а не отворится – выбей.

Мальчишка только выпучил глаза, но без пререканий побежал исполнять что велено. Дмитрий тихонько толкнул меня в бок локтем и опять зашипел:

– Ты что, Аред! Это ж Роман, младший сын князя!

– А он что, безрукий, что ли? Окно открыть не может?!

Епископ молчал, двое слуг у печи держали в трясущихся руках икону и подсвечник. Я посмотрел на князя. Старик. Глубокий старик, которому действительно осталось недолго. Бледный, липкий от пота, вся постель запятнана кровью. Дыхание частое, поверхностное. Под глазами темные круги, рот потемнел, из носа сочится струйка крови. Я не большой специалист, но действительно очень похоже на отравление.

– Боярин, вели людям принести два десятка сырых свежих яиц, куриных или гусиных, не важно. Мартын! Ты ступай на двор, сыщи, где хочешь, кузню или гончара, добудь корзину древесного угля. И молока крынку, а то и две, если его тошнить начнет. Воды ведро. И свежую постель.

– Ты давай колдуй, Аред, я за это колдовство грех на себя возьму, – прохрипел священник искривленным от злобы ртом.

В ответ на это я только самодовольно хмыкнул и стал сбрасывать с плеча и бедра оружие. Скинул верхнюю одежду и закатал рукава рубахи.

Свой ящик с зельями я поставил на единственном столе и стал расставлять бутылки. Первым делом вынул ступку и, всыпав в нее пригоршню семян подорожника, стал толочь. Минут через пять явился Мартын с полной корзиной древесного угля. Сразу вслед за ним принесли, как я и требовал, свежие яйца и молоко. Коктейльчик я заготовил отвратный, но придется старому князю его пить, хочет он того или нет. Я не знаю, какой был использован яд. Если мышьяк, то все мои действия – мертвому припарки. Но если растительного происхождения, то возможно, что и вычухаю старика.

Что страдает в первую очередь при отравлении? Печень, почки, кровь. Если я правильно понимаю, яд подсунули вместе с пищей. Прошло уже много времени, и за этот срок внутренние органы должны серьезно напитаться отравой. Плохо дело. Все мои методы хороши только при условии, что яд несильный и принят недавно. Но попробовать надо, тем более что это единственный способ, который мне известен.

Уже через час непрерывных манипуляций с несчастным князем его наконец-то стошнило. Благо крови было очень немного, и я потребовал принести мне соль. Очень слабый спиртовой раствор с солью и отваром зверобоя пришлось просто влить в глотку князя, зажав ему нос. Следом минут через десять я сам напоил князя молоком с яичными белками и угольным порошком.

Примерно к трем часам ночи, когда слуги утомились выносить ведра и отмывать пол, князь Ингвар немного порозовел и стал дышать ровнее и глубже. Для старика такое отравление может окончиться инсультом, параличом, долгой и мучительной смертью. Послушники епископа оттащили своего владыку поближе к печи.

К утру я приготовил отвар из березовых почек с настойкой зверобоя, заготовленной еще в хижине у Петра. Сделал сок из свежих побегов крапивы. Все это буквально через силу, методами средневековой инквизиции пришлось вливать в несчастного старика. Тот уже начал брыкаться, упираться, но всякий раз был вынужден проглотить все до последней капли. Если брыкается – значит, ожил, и вкус моих настоек ему явно не нравится. Помню, однажды в детстве я серьезно отравился грибами. Родители не ели, а меня скрутило. Вот тогда бабушка меня оставила у себя и неделю отпаивала одними травами. Ну и гадостные настойки и отвары она готовила – как вспомню, аж рвотный позыв начинается.

Но тогда все закончилось благополучно, и слава Богу. Бабушка тогда рассказывала, что яд не только по внутренним органам бьет, а еще и по голове вдарить может. Судя по рассказу боярина Дмитрия Васильевича, князь Ингвар и до отравления с головой не дружный был, а уж после, если оклемается, то и вовсе чердак ему скособочит.

Князь уснул. Я тоже бросил душегрейку на широкую лавку и лег, вытянув ноги.

– Признаюсь, что неправ я был, когда тебя, чужака, в недобром подозревал да проклинал, – сказал священник, поднимаясь со стула возле печи. – Вот все мои проклятия и воротились. Вот и осели на мою душу грешную.

– Это что же, святой отец, тебя после так скрутило?

– В дугу, сын мой, свернуло так, что вздохнуть толком не могу, а уж как службу вести – так пытка. Смилуйся, Аред, сними проклятие, – попросил старик, старательно пряча глаза. – Волка того еще в конце зимы словили. А про тебя все слух идет, дескать, живешь себе, меды пьешь, поганое место очистил, добро людям делаешь и платы не просишь. О кузнечных делах твоих еще Василь мне сказывал, да только я все кричал на него, ругался, а тут в лавках торговцы всполошились, за один твой серп три дают, за косу – половецкую саблю не жалеют. За простой топор – семь бобровых шкур. И мастера говорят, что добрая у тебя рука. Прости меня, Аред, не со зла я проклятие изрек, за погубленных тем волком людей жалостно было.

– Ты, отче, на чем почивать изволишь? На пуховой перине или на дубовой лавке?

– Ну как же на лавке, я ж не смерд деревенский. Я от самого Царьграда до Киева в молитвах шел. Долгие дороги терпел, странствия изведал, неужто мне, старику…

– Вот в том-то и причина того проклятия, – оборвал я епископа, не давая закончить своих оправданий. – Отдай-ка посох служке да ко мне спиной повернись. От сытой жизни святое крещение из тебя исходить стало. Должность у тебя ответственная, многие чужие грехи все твоими молитвами исходят, вот и не хватает тебе святости на всех. Крестом животворящим спасаешь души, а о себе и забыл в делах суетных. Вот я тебе крещение твое и верну.

В этот момент лицо священника больше напоминало гримасу приговоренного к казни, которому только что очень вежливо предложили положить голову на плаху и чуть-чуть поправить воротничок.

– Да не бойся ты, я дурного не сделаю. Скрести руки на груди. Вот так, ладони положи на плечи, да смотри, держи крепко.

Я встал за спиной у священника обхватил его, взял за локти и приподнял. Как только услышал, что старик со страху резко выдохнул, я рванул вверх и сильно тряхнул его худую немощь. Даже мне было слышно, как хрустнули позвонки. Простое смещение позвоночных дисков – результат сниженной физической активности и слишком мягкого лежбища. Ослабленные мышцы уже не в состоянии удерживать позвоночник в вертикальном положении и поэтому при малейшей нагрузке смещаются, вызывая дикую боль и, как следствие, еще большую неподвижность.