Долг наемника - Евгений Васильевич Шалашов
— Тяжко пришлось? — спросил я, но сообразив, что задаю глупый вопрос — разве и так не видно, что тяжело? Спросил о другом: — А почему, мой принц, вы оказались в числе безденежных студентах? Разве вы покинули герцогство, не имея ни слуг, ни денег?
— Меня ограбили! — снова заревел мальчишка.
Из сумбурного рассказа я понял, что парень шел через перевал вместе с двумя сотоварищами. Один из них был магом (при этих словах лицо господина Габриэля вытянулось), а второй — слугой. С собой у него были скопленные за два года деньги — пять золотых монет, и целых сто талеров. Сумма, огромная для Силингии, да и в Швабсонии, по заверению господина младшего книгохранителя, вполне достаточная, чтобы прожить три года. Именно три года собирался провести Вилфрид в университете. То есть, до получения ученой степени бакалавра. Также он собирался купить побольше книг, а еще — завербовать здесь молодых ученых, которые и станут основой будущего университета.
Мне показалось, что план Вилфрида был вполне здравомыслящим. Цель благородная, методы достижения — вполне реальные.
Маг сумел обеспечить проход через границу, довел их до какого-то города. Но там он неожиданно убил слугу, забрал все деньги и оружие, а сам куда-то бежал, бросив юного принца одного, без пфеннига в кармане. Мало того — он еще и угнал лошадей. Парню пришлось вначале похоронить слугу, копая могилу едва ли не голыми руками, а потом пройти пешком через всю Швабсонию, отыскать Мейзенский университет, о котором ему много говорил Уалерий Вайс, где преподают самые мудрые люди Швабсонии и, который едва ли не является центром мироздания.
Юноше, с детства привыкшему к роскоши, было нелегко идти пешком, но еще труднее было просить у пейзан хлеба, чтобы хоть как-то прожить. Кто-то давал, кто-то посылал подальше, а кто-то спускал на бродяжку собак. Но ему удалось отыскать университет, найти господина ректора — горячо любимого Еноха Спидекура и рассказать тому о своем желании учиться. У парня хватило ума передать привет от Уалерия Вайса, но не рассказывать, откуда он пришел, выдавая себя за сына безземельного рыцаря, познакомившегося с бродячим философом.
Господин Спидекур обрадовался, услышав, что друг его юности жив, поговорил с Вилфредом, не проникся его познаниями — в латыни очень слаб, а в философии не знает ничего, кроме того, что рассказывал господин Вайс. Даже не имеет представления — кто автор учения? Тем не менее, ректор принял его на подготовительное отделение при факультете искусства с тем, чтобы через полгода он уже стал полноправным студиозо! Правда, свое пребывание парень должен был отрабатывать трудом. Это показалось ему вполне справедливым, да и труд был не особо обременительным — присматривать за коновязью, куда зажиточные студенты привязывали коней, да в столовой зале, во время совместных завтраков, разносить по столам хлеб и вино. Зато он всегда сыт.
Жить пришлось в дортуаре вместе с неимущими «подготовишками» и первокурсниками. И он был бы вполне счастлив, хотя кроме хлеба ничего не ел, а матрац делил вместе с клопами, но месяц назад в университет вернулись два бакалавра, пребывавших ранее в отпуске. И эти двое превратили его жизнь в ад! Заступаться за него никто не хотел, но все советовали дать бакалаврам сдачи. Драться будущий герцог не любил, а на дуэль старшекурсников он тоже не мог бы вызвать, потому что шпаги у него не было.
И тут, словно по заказу, показались два студиозо — в длинных мантиях (без полосы), из под которых выглядывали рукоятки шпаг и в круглых шапочках с золотыми кистями и изрядно навеселе. Кажется, я увидел нечто знакомое. Да что уж там. Я увидел самого себя, почти тридцатилетней давности — пьяного, ищущего скандала. Но такого, чтобы я издевался над первокурсниками — не было.
— Билл, почему мои сапоги до сих пор грязные? — глумливо поинтересовался первый. Заметив нас, приложил два пальца к краю шапочки. — Приветствую вас, господа опоясанные рыцари, или достопочтенные бюргеры! Будьте так добры — отойдите в сторонку, ибо мне надо потолковать с этим юным неучем о правилах латинского стихосложения!
Второй хихикнул. Несмотря на то, что второй был едва ли не копия первого, заметно, что он из подпевал.
— А также о правилах наведения munditia на сапогах — а как по латыни сапоги, Билл?
— Господа студиозо, разве вы не видите, что ваш сотоварищ встретился с родственником? — вмешался маг. — Посему, не могли бы вы оставить нас?
— Дорогой друг, — сделав недоуменное лицо, повернулся «первый» ко «второму». — Мне послышалось, или кто-то осмелился мне возразить?
— Ну, не могло же послышаться обоим сразу?! — хихикнул «второй». — Мне кажется, этот мальчишка нуждается в трепке!
— Эти мальчишки, — уточнил «первый». Окинув меня насмешливым взглядом, сообщил: — А можем, заодно взгреть и папашу!
Кровь уже готовилась ударить мне в голову, я положил руку на эфес, сделал шаг вперед, но лица обоих наглецов вдруг изменились — улыбка сменилась изумлением, потом страданием и, не сговариваясь, оба студента-аристократа резко развернулись и, перейдя на бег трусцой, поспешили прочь.
Я уже обрадовался, что одним своим видом устремил противника в бегство, но все испортил придворный маг.
— Не добегут, — с удовлетворением констатировал маг, а когда я посмотрел на него, пояснил: — Молодые люди вчера плотно поужинали, причем — довольно поздно, но опорожнить свои кишечники не успели.
Ну, господин Габриэль! Даже и не знаю, что более жестоко — оторвать голову сопернику, или заставить юнцов наделать в штаны?
[1] Стихи Сергея Чухина.
[2] В реальной жизни автору книги довелось жить в «комнате», рассчитанной на сто человек. Скажу сразу — не понравилось.
Глава 20. Студенческое братство (продолжение)
Кажется, в Швабсонии нам больше нечего делать. Надо брать Силуда — младшего в охапку и ехать обратно, пока он не передумал. Парень, может взбрыкнуть и отказаться возвращаться, устыдившись минутной слабости. Еще нужно попросить мага провести с юношей воспитательную работу — убедить Вилфрида в том, что это не он решил сбежать из университета, где его обижали, а виноваты два нехороших дядьки, вынудивших его вернуться. А он, как любящий сын и наследник, не осмелился игнорировать приказ отца и повелителя. Это сейчас мальчишка рад, а что будет потом? Свидетелей собственной слабости никто не любит — ни простонародье, ни титулованные особы. А у августейших персон есть еще и возможность избавиться от ненужных свидетелей. Может показаться, что я боюсь последствий. Что тут сказать? Пару лет назад мне было бы все равно, а теперь есть
