Александр Афанасьев - Законы войны
Русский открыл глаза и посмотрел на него.
— Ста да кха шакаа [81]…
Как только ублюдки вышли — Аскер открыл глаза.
Он чувствовал себя не так плохо, хотя голова и мутилась. Хотя в рвоте была кровь — внутреннего кровотечения не было, он сильно надкусил язык и собрал во рту кровь, чтобы в нужный момент показать, как ему плохо, что у него внутреннее кровотечение и он не представляет опасности…
Кто это такие? Он в этом и не сомневался — предатели. Афганские предатели, проникшие в полицию, скорее всего — из попавших под амнистию боевиков. Дознаватель — скорее всего, бывший сотрудник королевской полиции Афганистана, после переаттестации сумевший остаться на своем месте, — все же профессионал, а профессионалов не хватало. В королевские времена в полиции было немало предателей, тайных сторонников радикальных исламистов, замаскировавшихся «братьев-мусульман». Потому что король сам был предателем и лизал пятки англичанам, а исламисты — были те, кто вел войну и против короля и против англизов. Уже тогда движение сопротивления раскололось на тех, кто воевал за Афганистан, и тех, кто воевал за ислам. Первые в большей своей части уже перешли на сторону Белого Царя, убедившись, что его правление несет многострадальному афганскому народу мир и порядок. Вторые продолжали воевать, и эти — как раз из таких.
Предатели и изменники Родины.
Надо выбираться…
Он пошевелил пальцами — они онемели, но что-то еще чувствовали. Только бы не выронить… Как и у любого оперативника, работающего в кризисном регионе, у него было сразу несколько «заготовок», позволяющих вывернуться и перейти в наступление из самой неожиданной ситуации.
На ногте большого пальца у него была наклеена небольшая бритва. Но не металлическая, а из сверхсовременного прозрачного пластика. Не такой, как металл, но достаточно прочный, чтобы резать, и с зазубринами. Так бритву носили каторжники, они могли даже есть, не замечая ее во рту, могли носить годами. Вполне можно перерезать пластиковую ленту наручников или вскрыться, если уж совсем припрет…
Он вспомнил парня, который вскрылся на последнем курсе… идиот чертов. Бросила подружка, точнее — не она сама, а ее родители не захотели, чтобы дочь связывалась с «нищебродом без роду без племени», о чем ему и сказали. Он купил упаковку лезвий, ночью пошел в туалет и там вскрылся. Придурок…
Нет, от меня вы этого не дождетесь, господа…
Совершенно немыслимым движением он извернулся, до хруста в костях. Теперь руки его были свободны и стул был перед ним.
Лента поддалась лезвию, когда в коридоре уже слышались тяжелые шаги. Подонок возвращался.
Лента с тихим щелчком лопнула.
Он быстро глянул вправо — дверь с глазком. И решил пока не возникать.
Бородатый лязгнул засовом, зашел в камеру, поставил аккумулятор на стол. Гордый и довольный собой. Аскер вспомнил, как во время самоподготовки они читали Сунь-цзы. И если ты силен — покажи, что ты слаб, а если слаб — покажи, что силен…
— Смотри, свиноед. Это для тебя…
Посмотрим…
— Ста да кха шакаа…
Аскер подхватился со стула и, прежде чем боевик успел опомниться, изо всей силы ткнул его указательным пальцем в глаз. Обычный прием, не для драки — а для боя, где решается, будешь ты жить или нет. Палец провалился во что-то мягкое и горячее, боевик взревел от боли. Выиграв несколько секунд, Аскер выхватил торчащий за поясом террориста второй провод, скользнул ему за спину. Сломать шею в таком состоянии он вряд ли смог бы, но придушить — запросто. Накинул армированный, предназначенный для высокого напряжения провод на шею, перехватил, коленом уперся в спину. Боевик из последних сил поднялся и попробовал сбросить его, ударить о стену, но он держался как клещ. Звериная, нечеловеческая ненависть давала ему силы…
Боевик побагровел, начал пускать слюни, захрипел. Запахло дерьмом…
Подыхай, тварь джамаатовская.
Для контроля Аскер держал удавку еще минуты две после того, как боевик перестал трепыхаться. Потом поднялся, перевернул стол, чтобы прикрыться, если кто войдет в дверь. Начал шмонать. Хотя — если кто снаружи и есть — крикам они не удивятся…
Добычей стал автомат «АК», шесть снаряженных магазинов в приличной, «родезийской» разгрузке, бронежилет, часы. Пистолета не было. Гранат — тоже.
Аскер прихватил все и почувствовал себя намного лучше. Теперь он мог драться…
Автоматным стволом приоткрыл дверь — за ней был коридор, бетонный. Это что-то похожее на гараж… получается, это что, вилла? Похоже на то.
Надо было надеть маску — но он не смог себя заставить надеть эту вонючую, грязную тряпку, пропитанную потом, грязью и мерзостью…
Лучше так.
Еще одна дверь. Широкая, как раз под машину. Он встал на колено — обычно, если стреляют по невидимой цели, то стреляют выше, — стволом автомата чуть толкнул дверь. В прогал увидел белую машину, внедорожник с поднятым капотом.
Рискнуть? Они знают, что привезли и пытают русского, — это они знают. Вряд ли они готовы к тому, что он знает пушту.
— Хей! — крикнул он. — Дил та раша [82]!
И отскочил назад, залег. Даже ночью — а была ночь, — входя в темное помещение, все равно слепнешь на несколько секунд.
У двери послышались приглушенные голоса. Чужие, враждебные голоса, напоминающие тяжелую отрыжку.
— Са ке [83]?
— За пе пайя но шом [84].
Дверь открылась. Врагов было двое, они вряд ли увидели черную тень в углу на полу.
Та-тах! Тах!
Трофейный «Калашников» не подвел — боевики рухнули как подкошенные. Вскочив с пола, Аскер проскочил вперед и занял позицию у открытой двери, готовый стрелять еще.
Но стрелять было не в кого. Никто не бежал, не поднимал тревогу — где бы он ни находился, здесь были привычны к выстрелам и не совались лишний раз в чужие дела…
Осторожно Аскер обошел весь участок. Это была самая обыкновенная жилая вилла, не большая и не маленькая, огороженная забором из простых бетонных плит высотой выше человеческого роста. Кто-то превратил ее в место для пыток.
Он прислушался, постоял в тишине. Нет, это не Кабул. Скорее всего, где-то рядом: дороги до сих пор опасны, и никто не поедет по ним лишний раз, никто не повезет его за сотню километров от Кабула — но это не сам Кабул. Скорее один из кишлаков рядом с городом. Тихо — вот как он это понял. В крупном городе тихо не бывает даже ночью…
Километров десять-пятнадцать до Кабула, не больше.
У обоих убитых он забрал все оружие. Это были еще два автомата «АК» — старые модели, но с новым ДТК и треугольным стальным прикладом как на более новой модели. Это со складов длительного хранения, такие старые автоматы переделывают для вооружения плохо обученных союзников, кому не нужны более дорогие современные модели. Но «АК» есть «АК» — он будет работать в самых скверных условиях, не откажет даже без нормального ухода за оружием…
Оба автомата он закинул на спину и теперь был обвешан оружием, как рождественская елка. А разгрузки снял и бросил в машину…
В карманах убитых он нашел две карточки, говорящие о том, что их обладатели находятся на государственной службе, — и что-то ему подсказало, что они настоящие, а не поддельные. Немного денег, ровно столько, сколько и может быть у полицейского. Два мобильных — у этих двоих они были, а вот у бородатого мобильного не было. Оба он, конечно же, забрал, вынув симки.
Было еще одно. У всех троих в кармане он нашел немного старой, афганской мелочи, которая еще в ходу в горах, — но в таком городе, как Кабул, их уже вытеснили рубли и новые афгани. У всех троих — он никогда с этим не сталкивался, но подумал, что это может быть что-то вроде опознавательного знака. Всю мелочь он забрал…
Двадцать один магазин, три автомата, четыре осколочные гранаты, машина…
Да, машина.
Аккумулятор был тяжелым, он дотащил его назад и поставил на место. Двигатель завелся с полоборота, за машиной ухаживали. Он вывел из строя лампочки салонного освещения — ему они ни к чему. Подумал — брать или не брать полицейские карточки: если афганские полицейские поймают его с ними, могут и линчевать. Решил взять — для надежного опознания и в качестве доказательства, чтобы прикрыть всю эту бандитскую лавочку, потребуется…
Полчаса назад он сидел связанный и ждал, пока его начнут пытать. Сейчас у него были автоматы, машина, гранаты.
Поехали!
Дверь закрывалась изнутри, как и большинство афганских дверей, — на длинный, массивный засов. Он отодвинул его, а потом подал машину вперед. Кенгурятник толкнул дверь, и он выехал на улицу. Водительскую дверь он не закрыл, готовый вывалиться из машины и отстреливаться, если на улице заняли позиции боевики. Но никого не было — на выстрелы никто не вышел…
