Константин Нормаер - Последователи глубины
Толстяк ликовал. Закрепив рукоять, он с улыбкой на лице наблюдал как брыкается и медленно умирает его враг.
– Может быть, вспорем ему брюхо? Ну чтобы не мучился, – предложил Рвач.
– А куда торопиться? – удивился толстяк.
Праведник дернулся последний раз и затих. Охотники переглянулись. Хитрован кивнул рыжему. Тот повиновался. Он всегда проверял жертв, и неважно, мелкая ли это хряшка или огромный шестилапый лангруст.
Приблизившись к висельнику, он осторожно пнул его ногой. Праведник не отреагировал, тело просто покачнулось и сразу же замерло. Тогда Рвач схватил праведника за руку и попытался нащупать пульс. Никакого намека.
– Ну что, он откинулся? – раздалось из-за спины.
– Как пить дать! – подтвердил рыжий.
– Пить? А что, это хорошая идея. Горячовка, кстати, у меня с собой.
Элюмины практически погасли. И им на замену вспыхнули колбы с медузами. Внешнее освещение, которое вполне сносно отпугивало от резервации ночных хищников Подземья.
Рвач отпустил руку висельника и уже собирался отступить, когда что-то не позволило ему это сделать. Он опустил взгляд. Чья-то рука крепко держала его за одежду, а потом резко перехватила запястье.
– Эй, Хит, – попытался позвать на помощь рыжий, но не успел. Мощная сила обрушилась на его плечи и отбросила в сторону.
Толстяк все понял без слов. Схватив мешок-ловушку, он собирался кинуться наутек. Сделал пару шагов и неуклюже повалился на землю. Невидимые нити сплели его ноги, не оставив ни единого шанса.
– Что происходит?! – взмолился Рвач. Но никто ему не ответил.
Впервые в жизни охотники примерили на себя костюм жертвы. Беспомощно озираясь по сторонам, они мычали и пыхтели как бронзовые тюлени. Из самой гущи наступающей темноты к ним приближалась Глубина. Грациозно ступая по узкой каменной колее, она была не одна. Рядом с ней, словно верные псы, возвышались два огромных скатура. Вид у них был весьма устрашающий: высокие, почти пять футов в холке, они имели острые шипы на спине, и два ряда длинных клыков. Внешне их можно было сравнить с мехеканскими койотами, которые населяли дикие прерии.
– Что за твари! – взревел толстяк.
Глубина указала на него рукой, и шипящий сгусток темноты вырвался из мрака и набросился на охотника. Приподняв над землей, его припечатало к стене. Рыжий в ту же секунду оказался рядом.
Девушка подошла ближе. Остановилась. Верные подводные псы, злобно порыкивая, не сводили глаз с охотников. Подчинившись приказу, они присели возле хозяйки.
– Значит, это вам поручили изловить меня? – поинтересовалась Безликая.
Сейчас она была в образе морского божества. И хотя балахон с ярко-золотой окантовкой скрывал ее лик от постороннего взора, без труда можно было понять, что скрывать нечего. У той, что вышла из подземного сумрака, не было ни глаз, ни рта, ни всего остального присущего человеку. Только пустота, сотканная из тысячи мелких линий, словно грифельный рисунок на холсте.
Первым опомнился рыжий. Неимоверными усилиями он оторвал руку от стены и потянулся к рубахе. Ладонь обхватила символ бесконечности, и губы Рвача зашептали прерывистую молитву. Один из скатур оскалился и попытался кинуться на пленника, но легкая рука хозяйки легла на его шипастую спину. Зверь тут же успокоился.
– Не надо, Лаар-гар, – произнесла она. – Даже у самой мелкой твари есть возможность верить в чудо. Не будем лишать ее этого иллюзорного чувства.
Скатур не стал возражать.
– Мерзкая заразина! Ты не заберешься ко мне в голову! Даже не смей! Мой порог тебе не преодолеть! – быстро затараторил толстяк. А когда остановился, его пробила нервная дрожь.
Глубина приблизилась к толстяку и улыбнулась, а потом тихо шепнула:
– Ошибаешься, я уже давно там!
Вылупив глаза, охотник сразу почувствовали что-то неладное. Недавний мертвец, который не должен был подавать признаков жизни, внезапно пошевелился, дернул руками и повернулся к ним, словно ожидая извинений за содеянное.
Вздрогнув, Рвач нервно хихикнул. Толстяк же просто пожевал губами. Происходящее казалось ему далеким от привычного понимания. Но этого не могло быть на самом деле. Висельник медленно приподнялся над землей, освободился от хлыста и резко открыл глаза. Вместо привычных человеческих зрачков на охотников уставились два совершенно белых буркала. Мертвец осклабился, клацнув мелкими острыми зубками, и тело его развалилось на части. Вернее, распалось на сотни крохотных человечков: серокожие, большеголовые существа с огромными черными глазюками и цепкими когтями. Их оказалось не меньше двух дюжин. С хрипами и чавканьем они жадно впились в беззащитные тела охотников. Душераздирающий крик наполнил мрачные своды Подземья.
Один из скатуров заскулил и подался назад. Но Глубина схватила его за холку и поманила ближе, так чтобы он смог получше все рассмотреть. Хищники орудовали не хуже клыкастых рыб – вгрызаясь в плоть, они отрывали мелкими кусочками, сплевывали и тянулись за следующим. Так продолжалось до тех пор, пока от охотников не остались обглоданные скелеты.
Исполнив свое дело, маленькие хищники, поклонившись Безликой, быстро посеменили подальше от белых стен резервации. Их ласково манила родная тьма.
Погладив своих верных скатуров, Глубина с интересом посмотрела куда-то вверх, где все еще продолжалось противостояние.
Юнг ждал. Ждал с нетерпением одной простой фразы, которая бы заставила продлить мучения констебля еще на какое-то время. Ненадолго, но все-таки. Только Бушевич не спешил сдаваться. Лезвие коснулось щеки констебля, в опасной близости от правого глаза. Медленно погрузилось глубже. Появилась тонкая кровавая нить, которая быстро превратилась в широкую полоску.
– Что, хочется меня умолять?
Констебль напрягся, фыркнул и закрыл глаза. Страх и боль сплелись в его голове в один большой клубок, но он продолжал сопротивляться.
Нож надавил сильнее и потянулся вниз к губе. Ярко-алый след двигался за ним.
– Ну давай, скажи хоть слово и тебе станет легче, – пообещал Юнг. Впрочем, его обещания уже давно обросли ложью. Ему нужно было всего несколько минут и мольба о пощаде. Жертва должна умолять, иначе не возникнет того необходимого, долгожданного апогея. А расправа над жертвой превратится в банальное убийство, и Юнг не испытает наивысшее удовольствие.
– Н-у-у же… говори-и-и… – сквозь зубы процедил тощий. Нож погрузился уже так глубоко, что мог в любой момент упереться в кость.
Но констебль молчал, стойко перенося эту немыслимую боль.
Внезапно на его лице возникла самая обыкновенная улыбка. Будто каким-то неведомым способом он заставил себя забыть о страданиях. Бушевич надменно посмотрел на тощего, и тот дрогнул. В это просто невозможно было поверить. Жертва не могла вести себя подобным образом.
– Давай! – в бешенстве рявкнул Юнг. И продолжив свое движение, нож внезапно уперся во что-то твердое. Тощий приложил усилие, но ничего не вышло. Препятствие оказалось крепче стали.
Констебль улыбнулся еще шире, обнажив маленькие острые клыки, между которых и застряло широкое лезвие. Юнг приподнялся и, несмотря на ранение, быстро попятился назад.
Человеческая фигура менялась на глазах. Трескаясь, словно фарфоровый сосуд, она вдруг разлетелась на множество мелких черепиц. Юнг наблюдал, как каждая из них превращается в клыкастых существ. Невероятно! Невообразимо! Невозможно! Тронутый повидал в жизни всякое, но такие метаморфозы наблюдал впервые. Это могла быть какая-то иллюзия, обман, что угодно, только не банальная реальность. Человек не мог просто так взять и развалиться, словно мраморное изваяние.
Опустив руки, тощий выронил нож. Неведомая сила сковала его поруками и ногам. Впрочем, он и не думал сопротивляться. Наделенный особым даром за долгие циклы возрождения Юнг отчетливо научился чувствовать наступление своей очередной смерти. Удивительное открытие вначале пугало его. Но с каждым разом он все меньше обращал на это внимание. А теперь и вовсе стал равнодушен: просто тяжело вздохнул и воспринял проигрыш как должное. Сегодня противник оказался сильнее. Пускай, ведь это лишь часть игры. Один неудачный эпизод, который когда-то закончится, породив новый. А вот окончательная победа может быть только одна!.. Разве что очередная неудача вонзилась в него острыми когтями. Слишком много ошибок, слишком много…
Юнг отступил к стене и позволил мелким тварям впиться в тело. Ничего страшного, вскоре он возродится, и все встанет на свои места. Он обязательно отомстит всем обидчикам. Обязательно.
Боли практически не было. Разве что чуть-чуть, как бывает при возвращении в этот мир, когда память водным поток выкидывает тебя в реальность. Оскалившись, Юнг схватил одну из зубастых тварей и почувствовал, как нити недавнего прошлого вырвались наружу. Он жадно потянулся к воспоминаниям и перешагнул границу дозволенного.
