Павел Данилов - Меценаты зла
– Для тебя нет ничего красивее солнца и неба, а для некоторых это – обыденность, – вступил в разговор Жак.
Но Поэт уже потерял интерес к спору и ответил самым многосмысленным жестом – пожал плечами. Руководитель, шедший в двух метрах впереди, обернулся. Теперь на его лице была искренняя улыбка.
– Вас ведут в полицейский участок, а десять минут назад чуть не убили, – сказал он, – а вы рассуждаете о красоте!
– Завидуете или смеетесь? – поинтересовался Кирилл.
Служитель порядка на миг задумался, а затем ответил так же, как и Поэт – пожал плечами.
Рядовые полицейские постепенно разошлись кто куда, а друзья и руководитель подошли к кабинету в середине коридора. Перед тем, как зайти, служитель порядка показал на дверь напротив и сказал:
– Это регистрационная. Зайдите туда после аудиенции со мной.
– А они работают? – с сомнением глянув на табличку, спросил Кирилл.
– Центральные участки работают круглосуточно, – сухо ответил он и открыл дверь.
Кабинет был спартански прост. Из мебели: длинный стол, стулья, стеллажи. Из техники – только настольный компьютер. И ни одного предмета, хоть как-то характеризующего личность обладателя кабинета. Ни картины, ни фигурки, ни фотографии. Словно это был ангар робота, а не рабочее место человека.
Полицейский достал из ящика одноразовый диктофон, информацию с которого можно было уничтожить только вместе с ним.
– Расскажите, кто, почему и как охотится на вас. После этого я отпущу вас, но пару ребят приставлю посматривать за вами. Для безопасности.
Кирилл кивнул и начал давать показания, тщательно фильтруя слова. Но и сглаживать ситуацию он не собирался. Если с ним что-то случится, то, по крайней мере, на Кришне будут знать, кто виноват. Четверть часа спустя Громов сказал: «Все». Руководитель выключил диктофон, не задав ни единого вопроса.
– Спасибо, вы свободны, – сказал он.
– А как быть с оружием? – напомнил звездолетчик.
– Полицейские, в случае нападения, снимут блок.
– Если их не убьют раньше, – мрачно отозвался Кирилл.
– Не убьют.
Громов скептически хмыкнул и, не прощаясь, вышел. Он постучал в дверь регистрационной службы и, не дожидаясь ответа, шагнул внутрь. За столом сидела женщина лет семидесяти.
– Проходите, – не поднимая глаз, сказала она, – Кирилл, Жак и Иван, прошу присаживаться.
Друзья расселись по стульям.
– Вас нужно зарегистрировать.
– Такая ситуация… – начал Кирилл.
– Я в курсе. Но вы же понимаете, что без документов человека как будто бы и нет?
– Так давайте его создадим! – с энтузиазмом произнес Громов.
– Так что произошло? Почему у Ивана нет ни единого удостоверения личности?
Кирилл не знал, что придумать, потому сказал правду.
– Думаю, вы наслышаны о политическом строе Тайлы. Так вот, Иван родился в бункере. Внук людей, сбежавших от репрессий Рекса. И еще. Сегодня ночью на нас было совершено нападение, и мы хотим срочно покинуть вашу планету.
Кажется, последний аргумент подействовал сильнее всего.
– Фамилия?
– Э-э… – в замешательстве протянул Громов и посмотрел на Ивана.
Поэт пожал плечами.
– Пускай будет Лермонтов, – сказал он.
– Хорошо, – улыбнулась она. – Иван Лермонтов, мы выдаем вам трехлетнюю визу-представительство. Если в течение трех лет за вами не будет замечено никаких правонарушений на территории Союза трех систем, если вы не получите гражданство другой планеты, и добровольно прибудете на Кришну, то после собеседования мы, скорее всего, сможем дать вам наш паспорт.
– И если к тому времени мое сердце будет еще биться, – пафосно добавил Поэт. – Благодарю вас.
– Мертвецам паспорт ни к чему, – легко согласилась работница регистрационной службы. Затем показала на дверь справа от себя. – Зайдите в эту комнату, там снимут ваши физиологические данные.
Иван посмотрел на Громова. Звездолетчик кивнул, и Поэт скрылся за дверью. Женщина продолжила работу, не обращая внимания на двух мужчин. Жак секунд двадцать поерзал на жестком стуле и, устав от искусственной тишины, спросил у Кирилла:
– И что с ним делают?
– Берут анализ ДНК, фиксируют сетчатку глаз и отпечатки пальцев. Ну и, наверное, фотографируют, замеряют рост, вес и возраст, – ответил Громов. Помолчав, добавил: – Органы взвешивают, стоимость каждой кишки оценивают. Тут же почти все медики.
Жак громко хмыкнул, женщина и глазом не повела на шутку звездолетчика. Поэт вышел спустя десять минут еще более бледный, чем обычно. В руках он сжимал пластиковую карточку – визу-представительство планеты Кришны.
– Ну что, Лермонтов, поздравляю с рождением, – улыбнулся француз.
– Спасибо вам, – поблагодарил работницу Громов.
– Не за что. В нашей базе данных документ зарегистрирован. На других планетах Иван Лермонтов родится в течение трех суток. Всего доброго.
– Прощайте, – ответил Кирилл. Он искренне надеялся, что посещает участок полиции на Кришне в последний раз.
– Иван… – позвал Жак.
– Ты читал Булгакова? – нервно перебил его Поэт. – Так вспомни, у Мастера не было мирского имени. Я – Поэт.
– А у самого Булгакова имя было, – сказал Кирилл. – Причем такое же, если я не ошибаюсь, как у Лермонтова.
– И у тебя теперь есть документ, где написано… что? Поэт? – с сарказмом поинтересовался француз. – Что ж ты так полицейским и не сказал?
Иван угрюмо молчал. Выдача документа стала посягательством на его индивидуальность.
– Поэт, ты чего-то боишься? – спросил Кирилл, видя смятение друга.
Иван храбро мотнул головой. Про себя Громов усмехнулся. «Нашел, что спросить, – подумал он. – Человек всю жизнь рос в норе с кучкой таких же кротов, а решив выбраться, трижды побывал в перестрелке, совершил гиперпрыжок в двадцать шесть парсеков, увидел тысячи новых вещей: здания, машины, других людей, в конце концов. Людей формальных, сухих, безликих и равнодушных. А ведь он привык знать каждого по имени. А я спрашиваю, боится ли он. Да ему орден за отвагу можно давать. И все же ему сейчас легче, чем мне».
– Мир огромен, – только и сказал Поэт.
Друзья вышли на улицу, и Кирилл сразу выхватил взглядом две шестиместные машины, возле которых переговаривались трое полицейских. Одного из них он точно видел на сегодняшней операции.
– Ребята, вы свободны? Подвезете до отеля? – спросил Громов, улыбаясь своей самой доброжелательной улыбкой.
– Мы полицейские, а не таксисты, – сухо ответил тот, на чью помощь Кирилл рассчитывал. Двое других словно и не услышали его.
Звездолетчик скрипнул зубами. Можно было подумать, он просил привозить его сюда. Рассказы об отзывчивости и бескорыстии жителей Кришны начали отходить для него в область радужных сказок.
В который раз Кирилл задумался, кто так мастерски испоганил его карьеру и подставил под удар жизнь всей семьи Громовых. Новые дни усиливали страх за родных, а от очередных трудностей и унижений жажда мести разгоралась сильнее. Кирилл не представлял, кто стоит за клеветой: влиятельный человек, член правительства или конкурент отца, но ненавидел его всей душой. И в училище и в школе у него были недруги, но чувство черной ненависти он испытывал впервые. Громов начал мечтать, чтобы виновник не просто понес наказание, а чтобы это наказание было совершено его руками. И Кирилл не знал, хватит ли у него милосердия пощадить человека, который заставил его пережить столько бед.
Громов устало вздохнул. Желание отомстить съедало разум, словно черная тля сочный цветок. Кирилл знал, что не сможет жить дальше, пока не узнает, кто стоит за предательством.
– Вот ублюдки, – сказал Жак, когда они отошли на сотню шагов.
Кирилл хмыкнул, продолжая идти к основной дороге. Телефона не было, а возвращаться в участок было противно. Ночь постепенно переходила в робкий рассвет.
– Может, они заняты, – попытался оправдать полицейских Поэт. – И они же все-таки спасли нас…
Француз хохотнул.
– Спас нас Кирилл. Я уже сбился со счета, который раз, – сказал он. – А полицейские всех времен и народов обычно приезжают любоваться на трупы и разрушения. Либо когда все разрешилось само собой, как сегодня.
– Единственная их заслуга сегодня, что они сделали тебя Лермонтовым, – оглянувшись на Поэта, сказал Громов. – Но из-за них мне снова придется тратиться на такси.
– Лучше всего у них получается доставать мирных граждан и сдерживать любые митинги протеста. По крайней мере, на Тайле, – продолжал француз.
Поэт переводил удивленный взгляд с Кирилла на Жака, не понимая их озлобленности.
– И, кстати, где та обещанная парочка нянек? – оглядываясь, спросил Жак.
– Видимо, на Поэта или на всех нас поставили жучки, – ответил Кирилл.
