Валерий Волков - Блатные из тридевятого царства (СИ)

   Стало не до смеха. Я смотрел в большие спокойные глаза Ёрика, ни один мускул на угрюмом лице не дернулся, уверен в себе. Пожалуй, и правда, пора когти рвать.

   -- Чего глазенками лупаешь, -- подлил масла в огонь Ёрик. -- По глотке ножом чиркнуть хочется? Так не стесняйся. Лично мне плевать на вас с колокольни, своих дел полное корыто, ежели б ни Аркашка, да жена -- глаза б мои вас не видели. Сумел бежать -- беги, догонять не стану, а еще раз попадешься -- растопчу.

   Уже на пороге я не удержался и съязвил:

   -- Ты б жену помял что ли, а то при должности и с крокодилом живешь.

   Ерик дернулся, но смолчал, лишь глаза пыхнули холодом. Видать за живое задел. Плевать, до Губана уже близко.

   Не скрываясь, мы выбрались на тюремный двор и через калитку в воротах вышли на улицу. Все прошло как нельзя лучше. Охрана во главе с начальством в камерах, мы на свободе. Свежий воздух казался необычайно вкусным, а редкие заспанные прохожие очень милыми. Впрочем, это не относилось к хозяину постоялого двора, где квартировали кони. Наш ранний визит огорчил его до крайности.

   -- Прошлый раз не доужинали, может, хоть позавтракаете? -- с надеждой спросил он.

   Ранний завтрак в харчевне грозил поздним обедом в темнице. Поэтому я был категоричен:

   -- Спасибо, отец, в другой раз. Где наши лошадки, дела торопят.

   -- Лошадки на конюшне, кормлены, поены, гривы чесаны, как за собственными глядел, не извольте беспокоиться. Тут счетец не большой организовался, за овес, присмотр, кому предъявить прикажите?

   -- Начальнику городской стражи, -- направляясь к конюшне, крикнул Евсей. -- Али брату его жены, нам без разницы.

   Хозяин пал духом. Жаль мужика, но Фраер прав, наличности ни копейки. Громкие крики привели в чувство спавшего на куче седел конюха. Пьяный с вечера, а может и с рождения, он с трудом, цепляясь за забор, поднялся на ноги и погрозил кулаком:

   -- Кому другому не платите, а мне рубь вынь -- да положи. Я тут животин ваших холю и лелю, лелею и холею, пока на опохмелку не дадите, кобыл не получите... и кобылов тоже.

   -- Опохмелите молодца, -- кивнул я Ваське.

   Братья схватили конюха за ноги и сунули хмельную головушку в кадушку с водой. Минуту подержали и вытянули назад.

   -- Ну что, принял сто грамм? Закусить не желаешь? -- поинтересовался я.

   -- Благодарствую, барин, после первой не закусываю, -- отплевываясь, ответил мужик.

   -- Ладно, не серчай. Будет тебе не рубь, а три, если проводишь до дома начальника городской стражи.

   -- А чего стоим! Поехали! -- засуетился конюх.

   Пробираться пришлось через пол города. Ёрик отстроил хоромы на пригорке, почти в центре Волыни. Двухэтажный особняк с широким парадным крылечком огорожен высоким забором. У ворот стражник с пикой.

   -- Ну, Азам, не подведи, -- вручил я хану Аркашкино письмо. -- Мы, за углом, если что -- свисти.

   Свист раздался сразу, даже из седел вылезти не успели. Но как не странно у ворот наблюдалось полное спокойствие, никого лишнего, я отправился на помощь хану в одиночку.

   -- Не пускает, -- доложил Азам, кивнув на стражника.

   -- Слышь, косоглазый, -- взъерепенился охранник, -- Ты в детстве с лошади не падал?

   -- Бывало, -- пожал плечами хан.

   -- Оно и видно. Сказал же -- спит боярыня. Как проснется -- пожалуйста, завсегда к обеду глазоньки продирает.

   Я схватил письмо и сунул стражнику под нос.

   -- Бумагу видишь! Сам Аркадий Львович, кровный братец, руку приложил. Дело срочное имеем от него, буди хозяйку.

   -- Так-то оно так, я в грамоте не селен, может, и Аркадий накарябал, а плетей мне получать.

   -- Буди! Аркашка явится -- шкуру спустит.

   -- Погодь, -- встрепенулся стражник. -- Вон девка дворовая бежит, ее зашлем, у баб зад крепкий, все стерпит, ежели что. Манька, поть сюда!

   Сочная румяная девка, выслушав охранника, наклонила голову и томно спросила:

   -- Глянь, на затылке волосья все выпали?

   -- Ты чего, Мань? -- Опешил стражник. -- Коса до пояса, любо-дорого посмотреть!

   -- Вот как облысею, так разбужу, у меня космы не казенные, чтоб всякие дуры за их тягали.

   Тряхнув бедрами, Манька гордо удалилась.

   Лучики солнца вовсю барабанят по крыше, еще час и из города нам не выбраться. Стражник крякнул с досады и перешел на шепот:

   -- Обойдете дом, на втором этаже центральное окно в боярскую спальню выходит, камешком киньте, может, проснется. Авось пронесет, мало ли кто по задворкам шлындает.

   Спорить не стали, времени нет. Не добудем денег, останемся без провизии, а в голодной степи без хлеба далеко не уйдешь.

   На позицию выдвинулись всем отрядом. До нужного окна метров пятнадцать, Ванька нашарил в траве камень, я попытался вмешаться, но не успел. Здоровый булыжник со свистом взвился в небо. За доли секунды я прошептал все молитвы, которые знал и Господь услышал. Камень врезался в стену в метре от окна. Хвала Всевышнему -- промах. Дом содрогнулся, загудели толстые бревна.

   -- Это пристрелочный, -- успокоил Ванька, подбирая новый булыжник.

   -- Ванюша, не надо! -- взмолился я.

   Второго такого броска дом не выдержит. За дело взялся Федор, подкинул на ладони мелкую гальку, прищурил глаз и метнул точно в цель. Словно в замедленном кино я видел, как отворяется окно и на улицу выглядывает нечесаная лошадиная морда Агапиды Львовны. Помолиться уже не успел. Описав широкую дугу, камень приземлился аккурат между глаз спящей красавицы. Накрылась наша авантюра медным тазом, хорошо накрылась, со звоном о лобовую кость.

   Но Агапиду Львовну набухшая шишка ничуть не смутила, она свесилась с подоконника по пояс и, близоруко щуря заспанные глаза, негромко позвала:

   -- Ох, Ярошка, шалунишка! Ну, иди же, проказник. Лестница под окном.

   Азам попытался возмутиться, но его и слушать не стали, схватили за руки-ноги -- и через забор.

   -- Давай хан, действуй по обстановке, главное письмо прочесть дай, -- напутствовал я.

   Спрятавшись за оградой, мы затаили дыхание. Сначала услышали скрип лестницы, затем удивленный голос Аркашкиной сестры:

   -- А ты не Ярошка... Но все равно лезь.

   Прошло пять минут. Тишина. Через четверть часа мои нервы начали сдавать. Я начал медленно считать да тысячи, если Азам не появится, пойдем на штурм. На счете семьсот тридцать пять послышался знакомый скрип. Красный, как перезрелая редиска, хан с трудом перелез через забор.

   -- Вот, -- протянул он тугой тяжелый кошелек, -- пятьдесят золотых червонцев. Велено передать Аркадию -- с него полторы тысячи.

   Доскакав до ближайшей лавки, мы в считанные секунды опустошили все полки, под завязку набив снедью седельные сумки. Швырнув на прилавок золотой, я увидел запыхавшегося конюха и, схватив его за ухо, настойчиво попросил:

   -- Забери сдачу, три рубля твои, остальное отнеси хозяину.

   Мужик затрясся от подвалившего счастья. Не донесет сволочь, на такие деньги месяц можно не трезветь. Бог с ним, проверять некогда.

   Центральная улица вывела к городским воротам. Навстречу, бренча оружием, топал отряд стражников. Двадцать молодцов неровным строем двигались в сторону тюрьмы. От сердца отлегло -- успели! Под копытами лошадей задрожал подвесной мост, Волынь осталась позади. Жаркая степь распахнула свои объятия.

   Больше часа мы гнали лошадей, и лишь отмахав добрый десяток километров, перешли на размеренную рысь. Улучив момент, рядом со мной пристроился Азам, стыдливо пряча взгляд, он спросил:

   -- Хан Па, как мне быть? По закону степи, после того, что это женщина со мной сделала, я должен на ней жениться. Ну, лучше назад в тюрьму...

   -- На Агапиду Львовну закон не распространяется, -- успокоил я хана. -- Подвенечных платьев не хватит, если она за каждого, кто залез в окно, замуж выходить будет. Забудь, как о страшном сне и живи спокойно, ради общего дела страдал.

   Счастливый Азам пришпорил коня и с диким криком умчался вперед, а меня никак не могло отпустить чувство непонятной тревоги. Жжет заноза в груди и не хочет наружу лезть. Неуютно на душе, чего-то не хватает. Я обвел взглядом отряд. Рядом Кондрат Силыч, впереди Васька с Ванькой, в хвосте Антоха с Сорокой плетутся, Подельник с Фраером о чем-то спорят...

   -- Стой! -- заорал я, пугая лошадей. -- Где Лёнька, мать вашу! Где граф?

   -- Ох, ты! -- схватился за сердце дед Кондрат. -- Мы ж его того, как на место скелета поставили, так и не вынимали, чтоб в горячке под ногами не путался. Васька с Ванькой даже стенку заложили. Думали перед уходом извлечь, забыли...

   Выпав из седла, я уселся на землю и тихо застонал. Впереди степь, до Губана, до дома -- рукой падать. Ну, за что все это на мою голову!

   Ничего не понимая, рядом спешился Азам:

   -- Хан Па почему стоим? Ехать надо, быстро ехать.

   -- Азам, -- бесцветным голосом ответил я, -- тебе наверно все-таки придется жениться на сестре Аркашки...