Андрей Валерьев - Форпост - 4
«А потом — зима. И как мы…?»
— Эй, лейтенант, — рядом с женой Скворцова возник Иван Андреевич. За его спиной начал сереть краешек неба. Близился рассвет, — попрощайся по-человечески. Надолго расстаётесь.
По голосу было слышно, что Иван улыбается.
«Ладно»
Едва Скворцов перешагнул через фальшборт катамарана, как страшный удар по голове лишил его чувств.
— Ну вот и всё, а ты боялась.
Ваня подмигнул взвизгнувшей от ужаса женщине и помог уложить лейтенанта на палубу.
— Да живой он, живой. Обещал, что с нами поедет — вот. Уже едет. Расслабься! Пятаков, давай эту хрень сюда и освободите мне место возле мачты. Олег отвязывай лодку. Пора.
Настроение у Вани было боевым. Маляренко пробирался между плотно сидящими на палубе людьми, которые с надеждой и верой ловили его взгляд, и ободряюще улыбался всем подряд. Мол, да плёвое дело! Раз — и готово!
Киянка в левой руке Ивана описывала замысловатые петли.
«Лай-лай, ла-ла-ла-ла-лай! Прощай, со всех вокзалов поездааа, уходят в дальние края…»
В голове царил сквозняк.
«Да какая тебе, нахер, разница, зачем мне молоток?»
Язык гонял за щекой стеклянную ампулу.
«Нужен он мне! Поле… возмущать! А не возмутится… один хрен помирать»
Смотреть в глаза этим людям в случае неудачи Иван не собирался. А в неудачу Маляренко, почему то верил. Пробойник, который он сейчас держал в руке, был очень похож по весу и размеру на тот, что ему дал старик, но вот видок у него подкачал. Странный материал был весь покрыт пупырями и трещинами. А самое главное — карандаш был КРИВОЙ.
«Пипец»
— Ладно, ребята. Я сейчас колдовать буду, а вы дружно отвернитесь. Хм. А то колдовство не получится.
Ваню несло. Он нервно хохотал, давил дрожь в коленках и слабость в кишечнике.
— Глаза закрыли, уши заткнули, стараемся не бздеть.
«Ой, бля!»
Было гораздо страшней, чем в тот раз, когда он шёл СЮДА. Убедившись, что никто на него не смотрит и все послушно заткнули уши, Маляренко приставил пробойник заострённым концом к основанию мачты, прошептал «Господи, помоги» и со всей дури махнул киянкой.
— АААААЙ! БЛЯТЬ!
— Что?
Народ вокруг в испуге повскакивал со своих мест, отчего лодка заходила ходуном.
— Ничё! Блять как больно!
Первый блин вышел комом — Иван, вместо «капсюля» попал аккурат по пальцу.
— Ничё! Отвернулись, я сказал!
Маляренко громко выругался, как следует прицелился и долбанул молотком по артефакту.
— Степь да степь кругом…
«Это мне приснилось, это всё был сон. Я — на «Мечте «, в своей каюте»
Было душно, влажно и очень жарко. Кровать мягко покачивалась на волнах, которые лениво били в борт яхты.
— … путь далёк лежит,
В той степи глухой,
Зааааааамерзал ямщик… Олег, трах-тибидох, долго мы ещё на этих вёслах надрываться то будем? Заводи движок!
«Не понял?!»
Маляренко попробовал открыть глаза. Потом снова попробовал. А потом — снова.
— Ы. Ы.
Рука нащупала на лице тряпку, сильно смазанную чем-то жирным и скользким.
«А правая? Правая?»
Правая рука вообще не ощущалась.
— Дядя Олег, он очнулся! Дядя Олег!
«А. Это я. Очнулся. Понятно»
Ваня осторожно положил на мягкое основание последнюю оставшуюся у него руку, помочился в джинсы и потерял сознание.
Глава 4
В которой Иван становится основателем «почти что Царь-града»
— А так — чувствуете?
Старшая дочь Олега, приставленная к Ивану в качестве сиделки, сосредоточенно колола локоть Вани иглой, временами заглядывая в медицинский справочник. Маляренко морщился, улыбался и ласково кивал девушке.
— Чувствую. Да. И вот тут — тоже.
На третьи сутки отоспавшийся Иван, наконец, пришёл в себя и окончательно «проснулся». Оказалось, что дела его вовсе не так плохи, как казалось вначале. Ваня с громадным облегчением воспринял новость, что он не обгорел, а только…
— Знаете, Иван Андреевич, — супруга Олега, Лариса, приняв больного у дочери, с сомнением листала книгу, — я, конечно, не врач, но такие симптомы здесь не описываются.
Ваню опалило. Как курёнка. Как свинью. Ни ресниц, ни бровей, ни чуба у него не было, зато вся морда, грудь, живот и руки, за исключением правого локтя, были сочного красного цвета. Больно не было. Вот совсем. А своё самочувствие Маляренко мог бы описать одним словом — зашибись. Отлежавшись и отоспавшись, Иван чувствовал себя бодрым, здоровым и полным сил. Только правая рука «радовала» взгляд абсолютной чернотой. Она не была обуглена или обожжена — просто вместо привычной белой кожи теперь у Вани имелись совершенно африканские кисть и пальцы.
«Круто!»
Лариса громко захлопнула справочник.
— Думаю, пройдёт. И ожог этот странный сойдёт и чувствительность к руке вернётся. Только вы пока наружу не выходите.
Женщина включила кондиционер на полную мощность и вышла из каюты, которую по-барски, в одиночку, занимал Иван.
«Да я и не собирался! Нафиг надо!»
Утренняя попытка выползти на свет божий окончилась плачевно. Стоило тушке Вани попасть под солнечные лучи, как кожа, даже скрытая одеждой, моментально «загорелась». Ошпаренный Иван пулей влетел обратно в каюту и с тех пор носа наружу не показывал.
Следующим в гости припёрся капитан.
— Ух! Жара!
Рот у Шабельского уже трое суток был растянут в дурацкой улыбке. Олег ходил по палубе, занимался делами и улыбался. Всё время, без остановки. То же самое происходило и со всеми остальными членами группы — люди неверяще смотрели на тёплое южное море за бортом и… улыбались.
Они будут жить! Их дети будут жить!
Гранд истерики происходили лишь на двух самых последних плотиках, что паровозиком тащились за катамараном. Впрочем, Пятаков и его первый помощник, Саша, всё оружие у лейтенанта и его солдат отобрали, так что далёкий женский плач и приглушённый мат мужчин здесь, на яхте, мало кого беспокоил.
Маляренко швыркнул чайку и согласился.
— Жара.
Температура в каюте была градусов семнадцать.
— Чего расскажешь? Определился, где мы?
Шабельский вытер салфеткой пот со лба и со стоном повалился в кресло — быть капитаном целого каравана было очень тяжело.
— Примерно. Ты как себя чувствуешь?
— …?
— Вечером, как солнце сядет — мероприятие. Ты — особо приглашённый гость.
— Скворцов успокоился?
Олег отмахнулся.
— Да куда он денется!
— Ну? И где мы?
GPS не работал, а навигатором Шабельский был хреновым, но капитан выкинул все сомнения из головы и уверенно заявил.
— Северное побережье Греции.
Ваня привстал в дивана и посмотрел в иллюминатор. За стеклом виднелась светлая, на тёмно-синем фоне моря и неба, полоска берега. Лысые горы, скалы и, кое-где, редкая растительность.
На этом все хорошие новости закончились.
Шабельский ещё раз поблагодарил всех святых за то, что их выкинуло в полный штиль и людей с частью груза удалось перевести на плотики без особых проблем, а потом сообщил, что ветер, сука, встречный, сильный и, падла, горячий. И что паровозик из пяти надувных плотов катамаран тащит еле-еле. И что приходится, чтобы не угробить движки, включать навесные «Ямахи» по очереди и в полсилы, а скорость, которую при этом выдаёт караван, можно назвать «стоячей».
— За три дня, если верить лагу, сто пять кэмэ прошли. А бензину спалили…
— А ещё чего у нас плохого?
Маляренко откровенно забавлялся ситуацией — все эти трудности ему были знакомы. А душа — так и вовсе — пела.
«Дома! Дома!»
Прошлое казалось сном, дурным сном.
— Вода заканчивается. Жратвы нет. Рыба не ловится.
Иван покачал головой.
— Ну да, ну да. Показывай, где мы.
Прекрасная карта с новой береговой линией легла на полированный столик.
Стоило ярко-оранжевому солнцу коснуться горизонта, как на «Камелии» заглушили двигатель и подтянули надувные плоты к борту. Свежий и прохладный вечерний ветерок бодрил усталых людей, которые дружно перебрались на яхту.
Каждой женщине досталось по малюсенькой бутылочке шампанского. Разумеется из холодильника. Мужчины, в основном, обошлись беленькой, Шабельский — пузатым бокалом с коньяком, а Пятаков, демократично, пивом. Взял себе бутылку пива и Иван.
— Друзья! — Олег выглядел так, будто он давал приём. Не хватало фрака и галстука-бабочки.
— Друзья! Мы, все вместе сделали то, во что трудно поверить. Позади осталась боль утрат и вся наша прошлая жизнь. Я знаю, это тяжело…
«Умный мужик»
Маляренко слушал капитана и непроизвольно кивал головой. Олег говорил… хорошо. Правильно. Умно. Сильно.
— … но надо жить дальше. Ради всех тех, кто…
«Верно говоришь, верно…»
— … за жизнь! За будущее! Ура!
— Ур-р-р-а!
