Михаил Гвор - Поражающий фактор. Те, кто выжил

А Санечка уже забыла, как папа выглядит... Надюшка переживает, вся как натянутая струна, одни глаза остались. И ведь даже невозможно о всех, кто там остался думать –родные, друзья , потому что сердце не выдержит, а надо дело делать, ВЫЖИВАТЬ. Мы что-то можем–умеем, только игрушки в выживание кончились. Зима тут и так сурова, высокогорье, и ведь все может еще измениться в худшую сторону, про климат загадывать не приходится.

Ох, Витя, сам ты такой, и сына такого же вырастил! Тоже вечно все дырки затыкаешь! Ну куда ты на себя весь лагерь взвалил? Разве можно так? Неужели никого моложе и здоровее не нашлось? У тебя же сердце! А ты пашешь, как в юности по двадцать пять часов в сутки! И что я делать буду, когда тебя перекрутит? Изокет-то больше покупать негде! Правда Мирали говорит, у него запас неплохой, и срок годности долгий, лет пять. А потом? Умирать в пятьдесят пять? Невозможно!!! Хоть бы изредка отдыхал!

Санечка, девочка моя, беги к дедушке. Скажи ему, пусть всё бросит и с тобой поиграет. Беги, маленькая, кроме тебя никто не сможет его от этих бесконечных дел оторвать. А ты сможешь, хоть немного отдохнет. Беги, умница моя. Кем же она теперь вырастет? Кто и как ее учить будет? И на кого? Кто теперь нужен? Следопыты? Охотницы? Или снайперши? Начнет слушать не нас с Надей, а Машку да Лайму, и вырастет из девочки суперменка хуже отца... тоже начнет по склонам скакать да людей отстреливать... А ведь такая девочка умная! Два годика всего, а говорит, не все и в четыре так разговаривают! И буковки уже многие знает, считает до десяти! В два годика! Поет, пляшет! А теперь что?

Девочка же, не парень. Мужикам проще, даже если они шахматисты какие. Ох Боренька, увижу ли я тебя когда-нибудь?.. Жив ли ты?..

Много людей кругом стоит. И «бригадовские», и местные. Даже новосибские «мусора» подтянулись. Стоят все, пялятся. Сволота!!! Цирк нашли, что ли?!

А все лярва эта медицинская виновата! Жопой крутила, сиськами трясла! А он, между прочим, уже год на службе! Не железный же ни разу! А она — сразу орать! Ну, нахера?! Не убыло бы!!!

Не, точно суки и сволочи! Пол дня на кулаках возили, потом еще табуреткой шарахнули... И в подвал потом. Прямо в лужу кинули! Обсосы пидерские!!! Ну, ничего, ефрейтор и не такое выдерживал! Выберусь отсюда — со всеми посчитаюсь. В первую очередь этого пидора гражданского замочу, чтобы не совал нос в чужие дела! Задрот гребаный, от горшка два вершка, а больше всех ему надо!

А сослуживцы хреновы? Рано утром вытащили, снова отпинали... Поставили со связанными руками у стены, обложенной матами из спортзала. Кое-где не хватило — виден красный облицовочный кирпич. Местами раствор из швов посыпался...

Рядом — бомжей каких-то ставят. Грязные, вонючие. В синяках все. Это кто такие? Точно! Это же те урки, что на бригаду наехали. Их что, тоже на базу приволокли?

Опаньки! Что это комбат про расстрел несет и врагов? Совсем охренел что ли? Не бывает так, сначала трибунал должен быть. Он же ее и трахнуть не успел. Так что попытка только! Не считается!!! А смертную казнь в России отменили давно. Так что не имеет майор права сам наказывать, и нечего «телеги задвигать». Вот, закончил, наконец...

Так, а это что? Пацаны, его же одногодки, все с оружием. И гражданский этот здесь. Вот сцука, к каждой мляти затычка! Хоть автомат держать научился бы, как за сиську схватился. Погоди, выберусь с губы, я тебя... Летеха отмороженный тоже тут, урод. Глаза бешеные, не человек он ни хрена, зверюга! Думает, раз драться научился — так всё можно! Урод!!! Эй, погодите... Это что, расстрельный взвод?

Ребята!!! Вы охренели?! На всю голову больные?! Я не хочу!!! АААА!!!!

Просыпаюсь с четким ощущением, что мы что-то делаем не так. Где-то в плане дырка. Причем, не мелочь, основательная проколка. Из тех, что чреваты серьезными последствиями. Перебираю подробности плана. Вроде всё нормально: людей и носимые ценности — в лагерь, дорогу закрыть, бандитам подсунуть нашу версию случившегося. Так в чем дело? Не поверят? Должны. Неправильно рассчитают мощности взрывов? Да ладно! Люди всю жизнь этим занимаются! Где же дыра?..

Вылезаю на улицу. Начинающийся дождик хорошего настроения не добавляет.

А тут еще Генка о чем-то ругается с Давидом. Вот интересно, еще суток не прошло, как познакомились, и его истинный возраст уже известен, а уже зову Генкой. Да не только я, все наши так зовут. Кроме Давида и Алика. Сейчас он напряжен, даже зол. Смотрит на Давида исподлобья... Тот неуверенно втолковывает:

— ...Я в первую голову спортсмен. Он — спасатель...

Рядом куча народу. Подхожу, позевывая и ежась от утренней прохлады:

— Об чем спич?

— Витя запретил эвакуацию гражданских в лагерь.

— Что, совсем? — странно, совсем не в папином стиле.

— Нет, просил сегодня не ходить.

Кажется, щелчок в моей голове услышали все.

— Урод! Бестолочь! Мальчишка сопливый! Где-то у него дырка! Идиот!!!

— Кто?

— Зеленый чайник! Отец ему сопли вытирать должен!

— Ты кого кроешь?

— Себя! Папа абсолютно прав! А я обязан был об этом подумать!

Все внимание сосредотачивается на мне.

— Почему ты, а не я? — спрашивает Давид, — я и постарше буду, и поопытнее.

— Вы спортсмен. А я — спасатель, — перефразирую его же мысль. Набрать почти два километра высоты. И почти столько же сбросить. За один день! Мы можем. Прошли сюда, пройдем и обратно. Так?

Давид кивает. Продолжаю:

— Потому что спортсмены. А обычные люди не пройдут. Особенно те, кто постарше, и пацан. Да и Светлана, по-моему, не стайер. А если и пройдут — вымотаются так, что можно ждать любых осложнений, вплоть до летального исхода! Соответственно, им нужно где-то ночевать. Возможно, не один раз. Для ночевки нужна снаряга. Есть она только в лагере. А если погода испортится? Уже портиться! Нужна нормальная одежда. Сегодня отец расставит промежуточные лагеря по пути следования, а вечером сюда притащат кучу шмоток. Возможно, не успеют. Тогда завтра. А потом поведем людей от одной оборудованной ночевки до другой, не рискуя их загнать. Возможно, еще и непогоду переждать придется. Я был обязан об этом подумать еще вчера. Остолоп!!!

— Всё гениальное просто, — произносит Давид, — мудрое решение. А мы — идиоты. К Вам, Геннадий, это не относится, только к альпинистам!

Генка, хоть и не альпинист, суть уловил и явно расслабился. Похоже, я его сумел убедить. Да и Николай Григорьевич поспокойнее выглядеть стал. Тоже неплохо! Ему сегодня с взрывчаткой работать...

— Один лагерь можно выставить отсюда, — продолжает Давид, — четыре палатки у нас есть. Только где?

— У ручья в середине подъема!

— Эдик, займешься?

Хенциани кивает. Риторический вопрос — риторический ответ.

— Олег с бойцами — в помощь Егору.

Моя очередь кивать.

— Юра, помоги беженцам разобраться с вещами. Чтобы брали по минимуму, по лагерям пойдем.

А теперь — Юриса.

— Остальные — в помощь Николаю Григорьевичу.

Расходимся. Забираю ребят, откомандированных мне Потапом, и иду к Егору.

— Здорово, старлей! Принимай пополнение.

— И тебе не кашлять! Вовремя вы. Зашевелились, сволочи!

Осторожно выглядываю. Напротив входа в ущелье царит суматоха. Дорогу, правда, ахмадовцы не переходят. Но с той стороны бегают, суетятся, таскают чего-то. На обочине четыре грузовика: три «пятьдесят третьих» и «шишига». Сколько же они народу притащили? Полсотни точно. Если не больше. Пока смотрю, Егор показывает парням их позиции. Потом начинаю выпытывать детали:

— По склонам не обойдут?

— Не должны. Круто везде. Да и сюрпризы там приготовлены.

— Мне куда?

— Ты снайпер?

— Биатлонист.

— Вот здесь и оставайся. У меня еще одна точка есть.

Левый фланг расступился немного, пропуская десяток солдат. Вел их лейтенант Терентьев.

«Тот самый» — говорок тихий пошел по рядам и шеренгам...

— Женщины и дети могут уйти. — сказал Пчелинцев. Постоял секунду, и, даже не пытаясь изобразить строевой шаг, кое-как дошел до ближнего фланга. Где ему капитан Сундуков снова всучил открытую уже флягу.

«Комендачи» отступили. На их месте выстроились в шеренгу подошедшие солдаты. Боря оказался правофланговым. У него никак не получалось удобно перехватить автомат. Он явно старался держать оружие правильно, как учили, но всё равно «калаш» смотрелся в его руках, как дубинка.

— Андрюш, а этот что делает тут? — тихонько толкнула в плечо мужа Влада.

— Этот? — кивнул в сторону Бориса Урусов. — Сам вызвался. С вечера еще. Как вопрос поднялся. Они с Терехой добровольно. Остальных назначать пришлось.