Андрей Левицкий - Я - сталкер. Рождение Зоны

Вибрация нарастала, а нематериальное мутное стекло, разделившее комнаты, начало изгибаться в нашу сторону. Пригоршня отступил и прижался ко второй двери, я последовал его примеру, прицелившись в дрожащий пузырь, который заполнил уже половину помещения. Неужели телепорт неисправен? Нас же тут на атомы разметать может!

В этот момент дверь за спиной отъехала – и мы с Пригоршней, вывалившись из телепорта, рухнули на рюкзаки. Над нами возвышались исполинские черные небоскребы.

Заверещал дозиметр, но было не до него, и несколько долгих секунд я лежал на спине, придавленный величием Черного города, к которому мы шли. Он пострадал то ли от бомбардировки, то ли от ударной волны ядерного взрыва: купол потрескался, небоскребы покосились. Не было сомнений, что жители давным-давно покинули дома. Вспомнился старинный американский роман о людях, много лет проведших в бомбоубежищах… Может, и здесь так – местные прячутся под землей?

Нет, вряд ли: не видно совсем никаких признаков жизни. На самом-то деле, я даже обрадовался, что город необитаем: слишком уж нечеловеческие конструкции оказались перед нами. Они напоминали скорее не дома, а сообщающиеся между собой термитники. Построены они были из черного материала, издали похожего на эбонит.

Судя по всему, ударная волна катилась в направлении, откуда мы шли, поэтому не сразу стало заметно, что небоскребы накренились в нашу сторону. Некоторые упали, но даже после этого не рассыпались, а остались валяться черными столбами с отверстиями треснувших окон.

Позади, присыпанный землей, гудел телепорт, и грязь сползала с него пластами, как кожа – с линяющей змеи. Пригоршня попятился, целясь в постройку, и спросил:

– Чего он не затихает? Не нравится мне это.

Я тоже попятился, и вовремя: дверь распахнулась, и из телепорта выскочили два упыря. Заметались, но остолбенели, увидев нас, и попытались замаскироваться, приняв коричневато-черную расцветку.

– Они что, разумны? – спросил я, прицеливаясь и выжимая спусковой крючок – моя жертва метнулась в сторону, но пуля настигла ее. – Иначе как открыли дверь?

Упырь распластался на земле, приняв обычный облик. Слишком яркая для этого мира кровь текла из простреленной груди и впитывалась в землю. Грохнул выстрел Пригоршни, но я не смотрел, что стало со вторым упырем – мое внимание привлекла заклинившая дверь телепорта, откуда выпирал пространственный пузырь.

Откуда-то я знал: если не закрыть дверь, случится катастрофа. Есть вероятность, что продырявленная реальность замкнется на себя… чтобы это ни значило! Выдернув чеку, я швырнул в телепорт одну из двух оставшихся гранат и, падая, крикнул:

– Ложись!

Грохнуло. Донесся свист, переходящий в ультразвук. Полыхнуло синим, будто в десяти метрах сработала вспышка исполинского фотоаппарата. Меня, ослепленного, протащило по земле. Казалось, мир растворился в вынимающем душу свисте.

А потом наступила звенящая тишина. Зрение понемногу восстановилось; с телепорта облетела грязь – он действительно напоминал юрту. Дверь взрывом чуть выгнуло в нашу сторону, аппарат затих, превратился в груду бесполезного металла, упыри оттуда больше не лезли.

Подстреленный мной упырь валялся в паре метрах справа. Пока его тащило ударной волной, он прорыл борозду в земле и сейчас лежал на спине, хрипел, щупальца вокруг рта чуть подрагивали, ребра вздымались и опадали, на груди кровь смешивалась с грязью.

Слева кряхтел, вставая, Пригоршня – грязный, как свинья. Дробовик он так и не выпустил из рук. Приклад моей винтовки торчал из грязи. Черт, только бы цела осталась! У Никиты еще одна есть, но все равно жалко. Попытался встать, но рюкзак, который тащило впереди меня, так натер плечи, что я невольно зашипел.

– Ты как, цел? – поинтересовался Пригоршня.

– Вроде, да. Цел, но местами покоцан.

Сняв рюкзак, я выкопал винтовку из заноса: деформаций, вроде, нет. Черт, ее даже не почистить толком и не смазать!

Оценив масштаб потерь и убедившись, что никто не нападает, мы, наконец, осмотрелись.

Удивительное дело, но под ногами сырая земля, а не асфальт. Небоскребы же, теперь стало видно, сообщались при помощи прозрачных тоннелей. Жители этого города попросту не спускались вниз – пользовались тоннелями и, видимо, летательными аппаратами.

Налетел ветер, и город взвыл, застонал, заохал, как стонал бы пустой сосуд. Заскрипели провода, цепляясь за стены. Мы не решались сдвинуться с места – две песчинки возле мертвого черного колосса. Катастрофа случилась так давно, что даже радиационный фон частично нормализовался, фонило только местами – там, где выпали радиоактивные осадки. Какими были обитатели города? С кем они воевали: друг с другом или с другой расой? Возможно, мы никогда этого не узнаем, потому что скелеты их давно истлели и рассыпались прахом.

Ежась от пронзительного ветра, я зашагал к гигантским черным коробкам у основания небоскреба, остановился возле одной. Провел рукой по черному материалу, из которого она была сделала – да, напоминает эбонит, на ощупь приятный, чуть шершавый. Для интереса выхватил нож и полоснул по стене – даже следа не осталось.

Обогнув коробку (она была размером с трехэтажный дом), я заметил, что со стороны, откуда катилась волна, стены чуть оплыли. На земле, будто расплавленная смола, чернело пятно с торчащей из середины крышей.

– Б-блин, – Пригоршня потер плечи. – Тут нет деревьев. Из чего костер разведем?

– Ты лучше спроси, как мы внутрь попадем, входа-то не видно, ни одного. Наверное, они были наверху.

Новый порыв ветра швырнул в лицо колючую снежную крупу, крупная градина ударила по носу. Только этого не хватало! Я зашагал к рухнувшему небоскребу, бок которого виднелся за коробками, похожими на огромные аккумуляторные батареи, протиснулся меж черных кубов и замер, пораженный величием павшего исполина. Небоскреб был овальным с выпуклыми стеклами, которые рассыпались осколками. Бок, на котором лежало здание, естественно, деформировался. Рухнувшее сооружение вершиной прислонилось к устоявшему зданию и напоминало смертельно раненного бойца, что из последних сил пытается встать, цепляясь за друга.

В нескольких метрах от меня вправо и вверх торчала исполинская труба сломанного тоннеля, что связывал строения.

Камень, брошенный Пригоршней, отскочил от выпуклой стены, и Никита с дробовиком наготове потрусил к туше поверженного небоскреба. Нас интересовали выбитые стекла, через которые мы могли бы попасть внутрь и укрыться от ветра и града, который все усиливался и больно бил по лицу.