Воин - Даниил Сергеевич Калинин
Последующее возвращение домой, восстановление, официальное предложение Оле, ее счастливое «да»… Первое представление невесты семье, а потом сплошной кошмар после инсульта отчима, больница… Отстраненные, неискренние сожаления врачей, которые давно уже научились абстрагироваться, не пропускать через себя боль родных их обреченных пациентов… Слова о возможном восстановлении отчима, если удастся найти столь неподъемные для семьи деньги на дорогостоящие лекарства… И наконец шанс, данный мне Александром на спасение близкого человека, которого я незаметно для себя стал называть не иначе как «папа».
Шанс, который мне никак нельзя упускать…
А потом я пришел в себя.
Холодно… Очень холодно и сыро. А поверхность подо мной как-то странно кренится то вниз, то вверх – и пытаясь разобраться, в чем же дело, я продираю глаза.
Тут же простреливает болью левую половину лица – при этом глаз здесь открывается едва ли наполовину. Тем не менее мне удается сфокусировать зрение на лицах мерно гребущих веслами свеев, затянувших какую-то заунывную песню с подробным перечислением участников неизвестной мне битвы… Наконец, немного запоздав, ко мне возвращается память – и не удержавшись, я глухо застонал, вспомнив, как нелепо попал в рабство…
Руки мои грубо стянуты веревкой, а сам я лежу на свободной от скамей площадке на носу корабля. Лежу не один – рядом в плотную кучу сбилось сразу пять девушек в возрасте примерно от четырнадцати до шестнадцати лет. Глаза у всех испуганные, заплаканные, у трех девчушек лица покрыты свежими синяками и ссадинами, а просторные холщовые рубахи, доходящие до самых ступней, надорваны на плечах и у воротников. Причем две девушки еще и разуты… При этом, несмотря на следы побоев, не похоже, чтобы девчонок насиловали – во взглядах моих невольных спутниц сквозит отчаянный страх и столь же отчаянная надежда, но сломленными, затравленными, опустошенными они все-таки не выглядят. Ну и подолы их платьев-рубах не испачканы кровью, так что…
– Чего засматриваешься на баб, трэлл? Если думаешь о чем напоследок, так забудь. Их не тронули даже мои воины, ведь славянские девственницы – ходовой товар! А если что попытаешься, так мы тебе стручок и отхватим – а, Хакан? Тебе же ведь все равно, есть ли член у трэлла, или нет?!
С плохо скрытой ненавистью я посмотрел на говорящего. Свей как свей, в летах, с явственно проступившей в рыжей бороде сединой, неопрятный. К тому же не очень высокий – но широкий в плечах, с объемистым, выступающим вперед брюхом, обтянутым льняной рубахой. Последняя окрашена в синий цвет, плюс на плечи накинута меховая накидка. Последний элемент одежды, как и ножны с мечом, притороченные к поясу, выдают в обратившемся ко мне или местного вожака, или близкого к нему человека.
Между тем, пока я рассматривал говорящего, к нему обратился один из гребцов – Хакан, чей голос я тут же узнал как голос вырубившего меня свея:
– Вряд ли этот трэлл дурак, ярл. Не думаю, что он посмеет коснуться женщин, тем более они жили в его селении, и это против их закона. А если мы его оскопим, так он может и умереть, истечь кровью. Конечно, если ярл готов заплатить мне за работящего, крепкого раба…
В ответ раздался оглушительный хохот рыжебородого:
– Ты рассмешил меня, Хакан, очень сильно рассмешил! Заплатить за раба, хах-хаха-хах! Так и быть, оставлю твоего трэлла мужиком!
Однако развернувшись ко мне, ярл (с его положением среди свеев я угадал точно) заговорил холодно и жестко, будто не смеялся всего секунду назад:
– Слышишь меня, трэлл? По глазам вижу, что слышишь… Хакан добрый господин, и тебе повезло, что это он взял тебя с боя. Но если ты попробуешь испортить мой товар, я перережу тебе горло и выброшу в море. А с твоего господина возьму полную стоимость славянской девственницы при продаже ее персидским купцам.
Русоволосый, уже немолодой гребец спокойно склонил голову в ответ на слова ярла, после чего недобро посмотрел уже на меня:
– Ты слышал волю Сверкера Хитрого, трэлл. И пусть меня проклянут боги Асгарда, если ты окажешься настолько глуп, что ослушаешься ярла, а я посмею возразить против твоей смерти!
Все очень просто и доступно – да я, собственно, и не собирался лезть к испуганным подросткам… А вот пожрать и смочить горло было бы неплохо!
Однако заботиться о том, чтобы накормить меня, никто из команды не собирается. Викинги в очередной раз затягивают свою песнь, мерно гребя веслами:
Ух!
С нами конунг!
Ух!
Реет наш стяг!
Ух!
И мы спляшем!
Ух!
На твоих костях!
Раз!
Только честь и слава!
Раз!
Только жаркий бой!
Раз!
Тут не место слабым!
Раз!
Здесь соратник с тобой!
Эх!
Наберем сокровищ!
Эх!
Не ломаем строй!
Эх!
Победим чудовищ!
Эх!
Мы вернемся домой![1]
Удивительно, но мне на самом деле понравились эти висы. В них словно наяву слышатся звон стали и крики сражающихся… Правда, викинги в этот раз едва не сплясали на моих костях, но песней я все равно заслушался, наконец-то выпрямившись и прислонившись спиной к девичьим коленкам и чьему-то жаркому, упругому боку… Сразу стало теплей – можно сказать даже, что меня бросило в жар, а организм среагировал самым что ни на есть естественным способом. Пришлось подобрать к себе колени, чтобы не демонстрировать свеям внезапный стояк – вдруг Сверкер подумает что плохое и действительно решится исполнить одну из своих угроз… Тем не менее я все же украдкой посмотрел на ту, кто оказалась ко мне так близко. Она поймала мой быстрый, вороватый взгляд, и тут же отвела свой, мгновенно зардевшись. Я только и успел рассмотреть серо-зеленые выразительные глаза, да правильные черты лица девушки лет шестнадцати. Что характерно, отодвигаться она не стала – впрочем, это еще ни о чем не говорит. Скорее всего, просто замерзла… Неудержимо захотелось о чем-то ее спросить, хотя бы узнать имя, – но поймав очередной недовольный взгляд рыжебородого ярла, с явным и совсем нехорошим подозрением на меня воззрившегося, решил пока перетерпеть.
Пару часов спустя подул пронизывающий до костей ветер – но свеи ему обрадовались, быстро подняв окрашенный синими полосами парус. Так же поступили и на соседнем судне, все время идущем чуть впереди нашего драккара.
Викинги, с радостью говорящие
