Эра Мангуста. Том 5 - Андрей Третьяков
А вот с третьей было невероятно интересно! В принципе, говорила она всё то же самое, но вот подача! Она горевала, что Мария мне не дала, и утверждала, что вот если бы я подкатил к ней лично…! У нас были бы лучшие дети в мире, а нашему сексу завидовали бы звёзды, смотрящие с небес на тот гормональный беспредел, который мы должны были устроить.
В общем, удивила. Если что, девочка была реально эффектна. Идеально стройные ножки, красивая небольшая грудь, с крохотными ореолами и торчащими сосками, которые просвечивались сквозь сильно обтягивающее белое платюшко. Белья на ней не было, нигде. Породистое лицо, курносый носик, длинный от природы вьющиеся волосы. Я бы в прошлой жизни такой отдался, не думая. И, стопудово, не один раз!
Но вашу мать, какой же бред она несла! По её словам я был хулиганом, гадким человеком и чуть ли не насильником! Но, кроме этого всего ещё и убийцей. Двоих, светлыми душами людей! И при этом она стреляла глазками настолько недвусмысленно, что мне это даже начало не к месту заводить. Ужоснах.
Ладно, ждём дальше. Посмотрим, что будет ещё. А «ещё» было фееричное! Следующая свидетельница вылила на меня просто море помоев. Я и скотина по жизни, и обижал бедную девочку. Никто не знал, но она мне разок отдалась. Но я был настолько жёсток, что она не решилась на продолжение и всячески меня избегала.
Не, я слышал истории в прошлом мире, что по пьяни можно не вспомнить, что был прекрасный секс, но лично я с таким не сталкивался ни разу. И не знал никого из друзей, кто забыл великолепные приключения. А тут я абсолютно точно знал, что с бедной незнакомкой у меня ничего не было. Кроме привет, какой сейчас предмет и какая аудитория?
Но она тоже была невозможно достоверна! Она зыркала на меня злыми взглядами, просто готова была меня сожрать в месте с потрохами и содержащимся в них говном. Мне кажется, её от этого удерживало только огромное количество смотрящих на нас людей, а главное, клетка, в которой я сидел. И я точно знал, что она не врёт. В какой-то момент я даже на секунду усомнился, что я не заполучил какую-нибудь амнезию.
Но, наконец, свидетельства этих четверых закончились. Потом долго вызывали второстепенных свидетелей, треть из которых утверждали, что тоже замечали, что я хожу хвостиком за Марией. Но в их словах даже я с моими минимальными задатками по обучению эмпатии, чувствовал фальшь и неуверенность. Профи, думаю, чувствовали это намного ярче и сильнее.
А вот две трети, в том числе дорогие мне люди говорили, что я никогда не общался с погибшей девушкой. И, тем более, с её парнем. Судьи глубокомысленно кивали, но у меня крепла уверенность, что они хотят прислушаться только к показаниям, делающим меня виноватым. Мелочи, на самом деле. Взгляды, скука на лице, усмешки, короткие переглядывания. Сознательно эти ощущения не опишешь.
— Подсудимый, ваше слово! — вырвала меня из глубоких дум фраза полненького судьи. — Пройдите к трибуне!
Залязгало железо замков, дверь моей клетки распахнулась. Двое охранников с мечами встали по сторонам. Они вежливо проводили меня до трибуны.
— Подсудимый, наш первый вопрос, — прокаркала судья-дистрофичка. — Как вы относились к умершей? Вы хотели её сексуально?
— Сложный вопрос, — ответил я. — Поскольку я с ней не общался. Её внешность могла меня привлечь. В другой ситуации, после долго общения, я мог бы посмотреть на неё как на сексуального партнёра. Но, к сожалению или счастью, этого общения у нас не было, вообще. Я не знал эту девушку.
Я старался отвечать максимально развернуто и честно. Да, её фигурка была великолепной, как и мордашка. Но для меня ещё с прошлой жизни этого было недостаточно. О чём её трахать? Да, странная фраза, ставшая мемом. Главное, что я всю жизнь её придерживался. Я всегда много общался до. И, если интеллект был на уровне табуретки, то «после» никогда не было. Впрочем, судьям я об этом не сказал.
— Как давно вы начали общаться с пострадавшей? — гнула свою линию тощая дамочка, несмотря на явное подтверждение моих слов кучей менталистов. — И как давно вы хотели её трахнуть, простите за мою лексику!
— Слышь! — вспылил я. — Только что ответил, мозга не хватает осилить мои слова? Мне потребовать замены тупого судьи на адекватного?
— Что вы себе позволяете? — возмутилась дохлая судья. — Я ходатайствую о продолжении дела без участия подсудимого!
— Ходатайство отклонено, — невозмутимо сообщил полный мужик. — Подсудимый прав, исключая резкость в высказываниях. Он ранее полно ответил на ваш вопрос. И его искренность подтверждена независимыми экспертами-гостями.
— Хорошо, — не сдавалась дистрофичка, — тогда у меня совсем другой вопрос. — Когда вы решили убить бедолагу? Это был аффект или спланированная операция?
— Я не убивал, как вы выражаетесь, бедолагу, — спокойно ответил я. — Но очень хочу узнать, кто это сделал. И. рано или поздно, я это выясню, и накажу тварь. Так же как и тех, кто их покрывает.
— Вы угрожаете суду? — взвизгнула тощая женщина.
— Ну, если вы считаете, что суд покрывает настоящего убийцу, то и суд тоже, — гнусно ухмыльнулся я.
— Прошу занести в протокол угрозу жизни и здоровья судейской коллегии со стороны подсудимого! — торжествующе заорала дамочка.
— Да-да, обязательно, — усмехнулся я. — Только дословно включите, и мои слова, и само требование.
Зал скромно заулыбался после наших слов, тихонько, но настроение у всех явно улучшилось. Сложно было представить такой тупости от представительницы власти, которая должна судить людей. Впрочем, допрос меня любимого не закончился. Красная, как рак, женщина замолчала, видимо поняв, что наговорила, зато вступил третий судья.
— Господин Мангустов, расскажите, насколько вспомните, весь день трагедии, начиная с самого утра. Где вы были, с кем общались, что делали.
Я подробно рассказал весь день, кроме вызова меня в деканат. Честно сообщив, что связан личной клятвой о неразглашении. Судья было встрепенулся, но, глядя на ряд менталистов и ментаторов, поник. В этом мире клятвы всегда были чем-то нерушимым, что мне, на самом деле, чертовски импонировало.
Закончил рассказ я последними событиями в особняке с участием Алексея Львовича, и своим арестом. Маги псионики согласно кивали головами, подтверждая, что я не вру. После чего меня отпустили, и вперёд вышел Львович.
— Уважаемый суд! — важно начал он. — Насколько я знаю, это первый случай в процессуальной практике России, когда много менталистов, никак не связанных друг с другом, подтверждают искренность обеих сторон, полностью противоречащих друг другу. Можно было бы использовать численное преимущество свидетелей, но некоторые выводы наших экспертов и криминалистов заставляют усомниться в виновности Мангустова. Ввиду невозможности установить истину классическими методами, прошу разрешения на служебный эксперимент!
Судьи заинтересованно предложили следователю продолжить. Тот не стал заставлять себя ждать:
— Предполагая подобный исход дела, я ходатайствовал о присутствии здесь многих менталистов и ментаторов. Менталисты своё слово сказали, теперь я предлагаю поработать ментаторам. И прошу суд дать разрешение на публичное глубинное сканирование памяти!
Чёрт, а вот это нехорошо. Как бы они не докопались до того, что я вселенец, или подселенец, как их здесь называли. Это один суд моментально превратится в другой, после которого выход один — костёр. Очень не хотелось бы потерять такую насыщенную и интересную жизнь! Впрочем, меня учили контролировать мозг. И всё, что этим ребятам надо знать, я позволю им выяснить, главное — не потерять концентрацию.
После речи следователя судьи удалились на совещание, которое продлилось всего три или четыре минуты. А по возвращению они дали добро на эксперимент. Меня и четверых девушек вызвали в центр зала, заставив встать в круг и взять друг друга за руки. Для этого с меня даже сняли наручники, за что им отдельное спасибо. Не уверен, что справился бы с контролем доступных воспоминаний без магии!
Вокруг нас встали шесть ментаторов и ещё три мага, школу которых я не знал, но их дар тоже явно относился к контролю разума. Ничего не происходило довольно долго, но вдруг я провалился в детство. Причём, это было не моё детство, оно явно принадлежало Андрею, хозяину моего тела. Там мой, пока ещё живой отец учил меня ездить на лошади.
Я пару раз упал, один раз больно приложившись головой о камень. Папа ласково поднял меня, прижал
