Остров Немо - Георгий и Геннадий Живовы
Эмма в полубреду оказалась на том самом месте, куда причалила лодка с пассажирами Линкольна. Где-то там, в пучине вод, лежит корабль, а на нем все так же, верно, покоится контейнер, вместилище ужаса, где навсегда похоронены последние счастливые воспоминания о Мими. Эмме захотелось ощутить себя беременной – чтобы вновь под сердцем возникла маленькая жизнь, чтобы почувствовать, как ножки внезапно толкают живот, иногда – нещадно и даже больно, но всегда – радостно. И как только сознание Эммы вполне увлеклось мыслями о НОВОЙ жизни, сверкнувшее перед глазами личико Мими все перечеркнуло: как же подло думать о НОВОМ, когда только что погибла ее малышка, а она предается мыслям о ее ЗАМЕНЕ, какая же она поганая мать. И не уберегла свою девочку, и любого следующего – не убережет, и этот остров ей – только как наказание за то, что она слишком рано оторвала Мими от груди, и та кричала, требовала, отказывалась от смеси, а потом заболела. И поделом ей, Эмме, все это! И Крюгер, в котором она ночью узнала зверя – это еще малая доля тех мучений, которые Эмма должна испытать, чтоб хоть немного искупить вину. Такие чудовищные мысли роились в ее голове, и Эмма, придя в себя, как ей показалось, понурив голову, поплелась домой, если так и можно называть контейнер-логово, контейнер-берлогу Крюгера. Хватаясь за ручку двери, Эмма успела поймать себя на мысли, что он уже тут, он ждет и сразу ее ударит.
Но Крюгер, сидевший за столом, таким же крепким, как и он сам, только поднял на нее тяжелый взгляд.
– Зачем ты меня опозорила?
– Я не хочу тебе зла. Я просто не хочу быть с тобой.
– Зачем? – повторил Крюгер, уже начиная злиться.
– Сам все понимаешь.
– Пойдешь в бордель?
– Нет.
– Так что же будем делать? Ты либо моя жена, либо бордель, таков порядок. Если не бордель – значит, жена. Так?
– Выходит, что так.
– А мне каково с женой, которая начала семейную жизнь с лицемерия?
– Крюгер! Ты же жил на большой земле, ты же все понимаешь, тут какой-то цирк, нелепый спектакль.
– Э-э-э, нет, Эмма. Тут жен берут, чтобы жить с ними, как с женами.
– Я пока не готова.
– А ты и не собиралась готовиться. Ты думала обмануть и сбежать. И, конечно, ты для этого выбрала меня – единственного человека, который пытался что-то для тебя сделать. Ведь я потому и попался, скажи? Показался тебе слишком хорошим? Мягким?
– Просто тебя я хотя бы знаю.
– Ты, наверное, ждешь, что я сейчас изобью тебя или изнасилую, или еще что? Ждешь возмездия? Боишься. Как иначе. Но я тебя не трону. Ешь, – Крюгер указал на вареную рыбу на тарелке, – я дам тебе время. До вечера. Реши, бордель или я. Потому что это – остров Немо. Здесь рыба просто так никому не достается.
Крюгер встал и направился к двери.
– Я на сортировку. Буду вечером.
Дверь захлопнулась. Эмма, испытывая стыд, ощутила, как запах рыбы щекочет ноздри. Пальцами она принялась выковыривать мясо между острых косточек, но уже после первой пробы перестала стесняться и принялась жадно заглатывать куски, то ли высасывая, то ли стягивая зубами мясо. Она и не заметила, как всего за три минуты умяла довольно большую рыбину, водоросли и островной хлеб, лежавший там же, на тарелке. Эмма присела на кровать – ей предстояло хорошенько обдумать, что же сказать Крюгеру вечером, ведь «жить с женой» означало одно: быть его сексуальной рабыней. Впрочем, бордель означал то же самое. Тупиковая, по сути, история. На этом промежуточном итоге Эмма отключилась.
* * *
Следственная группа в необычном для острова составе: Фостер, Холгер и Чепмен, без промедления приступила к расследованию, как того и хотел Судья. Все вместе они отправились на место преступления, в контейнер Грэма. По пути туда Чепмен оглядывался, выискивая глазами Ди.
– Нам понадобятся Нильс и Диана, чтобы опросить их на месте, – обратился он к Фостеру, и тот распорядился, чтобы солдаты привели обоих. Чепмен вслушался в команду, отдаваемую Фостером, но не услышал в ней ключевого для себя – места, где находится Ди.
Придя в контейнер, Чепмен настоял на том, чтобы первым делом опросить Ди. Это – нормальная практика: сначала нужно получить максимум информации от главного свидетеля, тем более что Ди – не только свидетель, но и потенциальная мишень преступника. Внутри контейнера мало что поменялось: кровь Грэма была повсюду, будто ее расплескивали ведрами с целью залить как можно большую площадь. Стул и кресло в передней комнате так и лежали перевернутыми. Занавеска на окне в спальне висела наполовину сорванной. Пустые бутылки из-под спиртного валялись прямо на полу, одна из них – разбита. Холгер стоял у порога, в ожидании Ди и Нильса.
– Расскажите мне, как погибла ваша дочь, – обратился к нему Чепмен.
Врач отвел взгляд, то ли освежая в голове болезненные воспоминания, то ли выбирая, с какой стороны к ним лучше подступиться.
– Она даже не закричала, не звала на помощь. Он каким-то образом, еще вечером, когда вокруг было полно людей, выкрал ее. Никто не знает, как это случилось – ни единого свидетеля. Одно могу сказать – она умирала долго и мучительно, – Холгер вздохнул, вытесняя личное, оставляя профессиональное, – множественные гематомы, странгуляционные борозды на конечностях, на шее. Разрывы тканей, и не только в промежности, но и… живот. Выбиты несколько зубов, сорваны ногти… Он истязал ее, пытал. Она должна была кричать от боли, не понимаю, почему никто ничего не слышал. Возможно,
