Н-10 (СИ) - Михайлов Дем
— Ты же новая правительница… — задумчиво произнес я — С чего такой напряг в душе? В Угольке тебя любят. Каждый готов отлизать все видимое и невидимое сумасшедшей леди с бабочками. Синего света тоже пока можно не бояться. К зомбакам и гнилой крови ты привыкла. С чего такой испуг в глазах, пифия? С чего такой напряг в душе? Только не говори, что все из-за посылаемых системой…
— Видений…
— Причудливо нарезанных видеороликов — поправил ее я — Железяка тебе не мать, а записи с камер наблюдений — не видения.
— Мать посылает мне видения! — упрямо повторила Кассандра — И не только мне.
— Интересно — признал я, протягивая руку и принимая от бармена кувшин с чуть позеленелым от добавок молоком.
— А если я жрать пока не хочу? — встрял сидящий рядом со мной Рэк. Находящий за моим плечом Каппа позволил себе едва слышный тяжелый вздох, умудрившись этим бессловесным посланием передать мне многое.
— Манит трах прекрасный и далекий? — поинтересовался я, встречаясь глазами с улыбающейся знакомой мордашкой продавщицы сигарет. Я упорно искал еще одно женское лицо, но пока не находил. Учитывая, что здесь нет Баска, оставившего экза и с моего молчаливого разрешения ушедшего, Йорку здесь можно не искать.
— Манит — признался орк.
— Валите — кивнул я — Оба. Трахайтесь, гоблины. Но никакой наркоты и бухла.
— А если четвертинку?
— Не больше этого на рыло — согласился я и добавил — Остальных гоблинов желающих теплого уютного траха — в тот же бордель. На охране оставить звено хиляков.
— Есть!
Бойцы утопали, а пифия, уже недовольная тем, что ее постоянно прерывали, недовольно пробурчала:
— Звено хиляков?
— Худшие из сквада — ответил я — Те, кто пока не дотягивает даже до звания «мясо».
— Бегают херово, стреляют мимо, одышливы, трусоваты, туповаты…
— Ну да.
— Так зачем привез их? Рокс говорил, что у вас теперь база и вы ведете набор чуть ли не армии.
— Верно.
— Так оставил бы самых никчемных и зеленых на базе.
— Оставить говно в обороне? — сделав пару глотков молока, я удивленно глянул на пифию — Спятила? Нет уж.
— Ну… может я привыкла к тому, что Уголек защищен Матерью…
— Ты размякла — кивнул я.
— О видениях…
— Погоди чуток с видениями своими фальшивыми — проворчал я и ткнул пальцем в тарелку перед пифией — Это что за хренотень?
Опустив глаза, он сморгнула с щеки фантомную бабочку и некоторое время удивленно разглядывала сложенную в какую-то причудливую коробочку без крышки кусочки различного мяса. Полоски жареной свинины с подрумяненным жирком лежали на более темных кусочках говядины, с внешней стороны их подпирали куриные ножки, в одном месте красовался крохотный треугольный проем, образованный большим куриным крылом. Руки Кассандры, удивительно умело управляясь с крохотным острым ножом, сейчас были заняты срезанием с очередного куска свинины большой кусок похрустывающей кожи, явно намереваясь использовать ее либо в качестве мясной сочащейся лужайки, либо в качестве крыши. У ее локтя стояло блюдо с беспорядочно набросанным мясным ассорти — куриная шейка, хребет кролика, а сама Кассандра нет-нет да бросала взгляд на грустно смотрящую на нее целиком запеченную баранью голову.
— Хренотень? — переспросила пифия, поднимая на меня ставший вдруг чуть отстраненным и темным взгляд — Это мой обед, гоблин. В чем проблема?
— Да нет проблем — дернул я плечом.
— Ну и закрыли тему!
— Ага. А можно мне кусочек твоего домика? — я потянул к тарелке пифии и Кассандра мгновенно отодвинула ее от меня, прикрыла локтем и зло оскалилась:
— Тебе мало жратвы на столе? Я прикажу — принесут еще!
— Да не — улыбнулся я — Все норм. Жратвы навалом.
Она явно не осознавала, что сейчас ее губы искривлены в злом уродливом оскале, обнажившем белые зубы. Тихо зашипев, севшая рядом со мной Тигрелла инстинктивно чуть отодвинулась от пифии, передернула плечами и зло заурчала.
Какая интересная беседа двух кошек…
— Так что за видения, Кассандра? — прервал я повисшее молчание — Ну? Давай. Колись.
— Умеешь ты вывести из себя… — ответила Кассандра, сглотнув и с трудом вернув на губы приветливую улыбку.
По ее разгладившемуся лицу тревожно метались десятки все как одна красных бабочек. От левого виска, через все лицо, к правому уголку рта, медленно пролетела крохотна черная бабочка, исчезнув во рту Кассандры. Сделав глубокий вдох, пифия улыбнулась чуть шире:
— И надо было тебе тянуться к моей скудной трапезе…
— Мы чересчур много говорим о твоей жратве — тряхнул я головой — Что с видениями? Или я пошел — впереди куча дел.
— Погоди ты — окрысилась пифия, что вернула себе обычное поведение — И нехер на меня злиться, гоблин! Ты сам на подарок! Вручи такое говно как ты любой бабе и скажи ей — живи с этим! — она сука сама себя в мясорубке прокрутит! И с радостью начнет прокручиваться с ног, с улыбкой глядя на влажный процесс ухода из твоей жизни. Понял, ушлепок?!
— Понял — кивнул я — Я говно, а не подарок. А почему такая аналогия с уходом бабы? Почему именно мясорубка? Почему именно в мясо… в сочный фарш? Почему ей — этой моей несуществующей бабе — просто нельзя было уйти, громко хлопнув дверью? Или не выпрыгнуть в окно… почему именно мясорубка и фарш? И почему не головой в мясорубку, чтобы сразу, а ногами? М?
— Хватит цепляться к шутке!
— Ну да. Рассказывай.
— Видения — тяжело вздохнув, пифия в несколько глотков ополовинила очередной бокал, задержала взгляд на тарелке перед собой — Они меняют меня, Оди. Может поэтому я стала такая злая… нервная… даже жестокая. Вчера я разбила лицо юной девчонке, что слишком резко открыла штору в моей спальне, впуская свет в барак… я била и била, сминая нос, рассекая брови, разбивая губы… и не могла остановиться. Дерьмо! А что я могла поделать, если до этого как минимум половину ночи провела в жутких сука кошмарах! Подушка в слезах! Простыне в моче — да! Я, взрослая здоровая баба напрудила в постель от страха! От ужаса!
— Хм…
— Не спросишь, что теперь с той несчастной избитой мной девчонкой?
— Не спрошу. Что же такое страшное тебе показали, пифия? Узрела сидящее перед мерцающим экраном стадо оболваненных гоблинов жующих попкорн и радостно смотрящих очередной бесконечный сериал? Узрела себя среди улыбчивых ушлепков разглядывающих последнего в мире гепарда забившегося в самый темный угол стеклянной клетки зоопарка? И поняла, что ты вдруг стала одной из них? Так кто бы не обоссался? Я бы первый зарыдал… ведь таким как они даже память стирать не надо — она все равно пуста. Там нет ничего, что стоило бы стирать…
— Ты стал разговорчивей… злее… болтливей даже. Из тебя прямо прет что-то этакое… злое, насмешливое, неуважительное ко всему и всем сразу.
— Это сегодня — признался я, растянув губы в мокрой от усиленного химией молока усмешке — Я… я едва заставляю себя сидеть на месте, пифия.
— Что-то случилось?
— Что-то случилось — кивнул я.
— Вроде… прорыва в твоем вечном пути?
— Вечном?
— А ты когда-нибудь остановишься? У тебя вообще были хотя бы одни сутки, когда ты просто нихрена не делал?
— Зачем?
— Так прорыв есть?
— Может быть.
— До нас дошли безумные слухи о том, что ты заживо сжег целую религиозную секту каких-то амм… хрен его знает как там дальше.
— Что с видениями?
— И обзавелся новыми бойцами… а еще экзоскелетами…
— Ты вдруг начала избегать темы…
— Страшно — тяжело сглотнула пифия — И ведь в этих видениях на самом деле нет ничего такого!
— Давай к сути.
— К сути? Чаще всего я вижу морозильника. Око Матери расположено где-то в верхнем углу огромного морозильника с третьесортным человеческим мясом.
— Уточни.
— Тела. Живые спящие тела.
— А почему третьесортным?
— Да это я еще лестно о них — поморщилась Кассандра.
— Ампутатнты?
— Нет. Без руки или без ноги встречаются, но в целом при них полный комплект. Но они… жирные, отекшие… мужики и бабы неопределенного возраста, с огромными животами, непомерными жопами и целлюлитными ляжками, свисают с потолка, рядами лежат на чуть ли не бесконечных полках. Среди них и явные иссушенные наркоманы попадаются. Короче — я вижу замороженный обнаженный сброд.
