Серж Юрецкий - Полигон
— Пошли, — натужно проговорил я.
Он поднял глаза, увидел лежащую у меня на плече Риту.
— Пошли…
…Как ни уговаривал приятель, я настоял на своём: дело его не касается, и точка. Лучше пусть двигает обратно в посёлок. Надо оповестить жителей, чтобы те выслали за выжившими спасательную бригаду. Бекон неохотно согласился, и мы попрощались.
Спотыкаясь, но надёжно удерживая на плече бездыханную Риту, я направлялся к лабораториям…
…Вероятно, моя звезда благоволила ко мне: до лаборатории удалось добраться без злоключений. Вознеслось ввысь приземистое, крепкое здание. Я остановился, переводя дух. Затем крикнул что есть сил:
— Эй!
По ходу, меня не услышали. Я исторг из глотки ещё один надсадный крик, и тогда в ответ раздалось грозное:
— Кто там?
— Кирилл… — Язык заплетался, дыхание сбивалось. — …Никольский.
— Кто?
— Да какая к чёрту разница!.. Нам нужна помощь…
Высокий, вооруженный винтовкой молодец подошёл к металлической калитке. Взял меня на прицел, стал разглядывать.
— Ну?! Так и будешь пялиться?
— Мне надо получить разрешение у начальства.
— Ну!.. — На большее меня не хватило. Я упал на колено. Придержал Риту. Горло обжигало, дышать удавалось с трудом.
Охранник вытащил ИПК, активировал встроенный передатчик.
— Григорий Натаныч? Тут какой-то заявился… Вроде не опасен… Вместе с бабой, наверное… Не разглядеть нихрена. По фигуре — баба… Оружие? — переспросил охранник и обратился уже ко мне: — Вооружён?
— Да.
— Чем?
Я вытащил из кармана пистолет и бросил в грязь.
— Это все.
Охранник хмыкнул, сказал в ИПК:
— Безоружен… Разумеется, глаз не спущу… Хорошо. — Затем снова мне: — Проходи.
И открыл калитку.
Я на заплетающихся ногах вошёл внутрь невысокого строения. Споткнулся о порожек и едва не повалился на пол. Охранник удержал меня. Подскочили два здоровенных лаборанта, сняли с моего плеча Риту и понесли к автоматическим дверям. Те раскрылись, пропуская лаборантов, и сомкнулись за их спинами.
— Куда?..
— Спокойно. Ей нужна помощь. Обследуют ее, потом тебя…
Я добрёл до стоящего неподалёку простецкого стула. Рухнул.
Помещение тесное — видно, прихожая. Стены древние, как и всё тут. Пара стульев вроде того, на котором сидел я. На удивление чистый пол. Одинокая покосившаяся картина на правой стене — девочка балансирующая на здоровенном шаре. Сенсорные двери старой модели. Две внушительные лампы на невысоком потолке. На этом обстановка заканчивалась.
— Есть будешь? — спросил охранник.
— А ты угощаешь?
— Ты ж щас с голоду подохнёшь. Оно мне надо, труп потом вытаскивать?
— Усёк.
— Чудесно. Ладно, жди здесь.
И молодец тоже скрылся. Я остался один. Привычная пустота…
Секунды тянулись бесконечно: не столько мучил голод, сколько неизвестность. И — беспокойство за подругу. Тут, конечно, есть док, но поди знай: поможет — нет…
Вернулся охранник, с бутербродами и чаем на подносе.
— Вот это сервис.
— Жри молча. А то ведь свалишься прямо тут.
— Невелика потеря.
— Меня Жора зовут. — Голос парня зазвучал мягче. В свете потолочных ламп я разглядел, что он очень молод и лопоух.
— Кирилл.
Я отправил в рот солидный кусок бутера, запил чаем, не почувствовав вкуса…
…Не помню, как доел, в себя пришел, только когда Жорка пихнул в бок.
— Кир, Григорий Натаныч здесь.
— А? Я уснул, да?
— Угу.
Протерев сонные глаза, я прищурился и рассмотрел перед собой кого-то в белом халате. Кто-то обладал средним ростом, недлинными и жидкими, зачёсанными назад седыми волосами, очками, зажатыми в правой руке, — и больше ничем примечательным.
— Григорий Натаныч? Как она?
Учёный покачал головой.
— Значит, дело плохо?
— Да.
— И?
— Мы бессильны.
Меня как будто придавило чем-то невыразимо тяжёлым.
— Но я могу кое-что вам предложить.
— Слушаю. — Блеснул слабый лучик надежды.
— В паре километров от нас находится старая лаборатория. Там проживает человек по фамилии Берензон. Когда-то он работал вместе с нами, а потом… Словом, что-то с ним случилось, и он покинул своих коллег. Уединился и начал ставить непонятные, сумасбродные опыты.
— Насколько сумасбродные?
— Берензон не посвящал нас во все свои тайны. Однако мне известно, что, по его теории… — Григорий Натанович замялся.
— Да-да, слушаю.
— Короче говоря, он считает, что в появлении Разлома виноваты злые силы. Божественного, понимаете ли, происхождения. Якобы некий Фенрир творит на Земле все несчастья и беды.
— Фенрир, вы сказали?
— Именно.
— Вот так совпадение.
— Простите?
— Неважно. Так и что?
— Возможно — не берусь утверждать, но возможно, — Берензон вам поможет. Он занимается этими исследованиями уже одиннадцать лет, то есть почти все то время, что существует Разлом. И, по слухам, чего-то добился.
Знать бы чего! Известно ли ему, как вылечить от последствий облучения?.. М-да… Ну, вот и выясним заодно.
— Где конкретно он живёт? В каком направлении находится его лаборатория?
— Я отмечу на вашем ИПК.
Пока Григорий Натанович возился с компьютером, ко мне подошёл Жора.
— Сделать тебе бутеров на дорожку?
— Если ты на это решишься, то я снова начну верить в людей.
Жора ничего не ответил — развернулся и ушёл. Когда он возвратился, Григорий Натанович закончил копаться с 3D-картой и вернул мне ИПК.
— Я бы настоятельно советовал вам пройти обследование. И отдохнуть…
— Времени нет, — перебил я учёного. — Спасибо за всё и до свидания. А где Рита? Как она?
— Ваша подруга в исследовательском центре, но я бы не советовал туда ходить. Лёша, Дима! — позвал Григорий Натанович.
Как из-под земли появились давешние мускулистые лаборанты. Прозвучал приказ:
— Наш новый друг хочет увидеться с пациенткой.
Между тем я раскрыл на ИПК карту. Что там наотмечал Натаныч? Ну-ка, посмотрим… Хм-м… До хаты Берензона путь не самый удобный и безопасный. Ну и пес с ним. Пройду.
Раскрылись автоматические двери, и Дима с Лёшей вкатили койку, на которой мирно спала Рита. Слабая плоть в мире торжествующего Хаоса. Черные прожилки по-прежнему расчерчивали красивое лицо, но она дышала. И етун меня раздери, если я дам ей умереть!
Я выключил ИПК. Встал. Провёл пальцами по Ритиной щеке.
— Удачи вам. — Григорий Натанович протянул руку. — И знаете что, Никольский? Мы сделаем для вашей подруги всё возможное.
Я устало улыбнулся.
— Спасибо.
И пожал пятерню ученого.
Дверь за странным чужаком закрылась. Жора повернулся к профессору.
— Григорий Натаныч, зачем вы пообещали возиться с его подругой? И так понятно, что она нежилец. Интенсивность Волны была 64 процента по Швеллербергу!
— Это тебе очевидно и мне, но не ему. Ты глаза его видел? Мало того, что с вертикальными зрачками, так ещё и бешеные. Он ради неё на всё пойдет. Мне пообещать нетрудно, а этот, чтобы отблагодарить нас, в любую задницу теперь полезет — и не пикнет. Учись, студент.
— А с ней что делать?
Ученый протер полой халата очки, поглядел сквозь линзу на свет.
— В изолятор, а там поглядим.
За порогом лаборатории меня встретила вьюга. Отыскал в свежем сугробе брошенный пистолет, обтер рукавом и сунул в карман. Порыв ветра швырнул в лицо пригоршню снега, я поежился и натянул поглубже капюшон. Снежинки белыми кометами проносились мимо, кололи лицо. Поправив за плечом ружьё, сверился с ИПК и пошел на северо-восток. Сколько я пробыл в лаборатории? От силы час, а намело сугробы почти по колено. Очень скоро руки занемели, пришлось лезть в «сидор» за флягой. Глоток огненной воды жаром разошелся по телу. Я плеснул немного на руки, растёр. Вроде полегчало. Согласно метке на карте, до убежища товарища Берензона чуть больше двух километров. Еще раз приложился к фляге и отправился в путь…
Дорог здесь нет — есть только направления. Впереди простиралась заснеженная степь, в белой пелене темными пятнами угадывались деревья. Слева протянулась ледяная арена водохранилища с почти занесённой снегом бытовкой обслуги. Надо согреться, иначе точно не дойду.
Двери в бытовке отсутствовали напрочь, через выбитое окно внутри надуло небольшой сугроб. От дыхания валил пар, но пронизывающий ветер не беспокоил, и это радовало. Во второй комнате нашёлся стол с уцелевшими лавками, старые фанерные шкафчики. Я окинул доставшееся богатство хозяйским взглядом и потянул из-за пояса топорик…
…Под задницей лавка, на полу весело потрескивает костер. Ладони обжигает жаром, но после стужи за стеной — просто блаженство. На усах начал оттаивать иней. В закопченном котелке таял снег, чаёк сейчас будет в самый раз. Потрескавшиеся губы растянулись в улыбке — живём… Входную дверь я закрыл фанерным шкафом — не ахти какая защита, однако лучше, чем ничего.